Ангел тьмы

Мистер Вестон кивнул, развернул коляску на Бат-стрит и покатил вниз по холму к черному ходу в здание суда. Я было собрался последовать за ним, но Сайрус потянулся и схватил меня за руку.

— Нет, Стиви, — сказал он. — К передней двери. Давай убедимся, что эти ребята не отправились за ними.

Я знал, о чем он: с Сайрусом и Эль Ниньо внимание толпы, скорее всего, сосредоточится на нашем экипаже, куда бы он ни направился; а если мы просто подъедем к фасаду суда и внаглую проследуем через парадный вход, то наверняка дадим Кларе и Вестонам без труда попасть внутрь.

Так что я подхлестнул лошадь мистера Пиктона до бодрого галопа и сделал все, что мог, чтобы побыстрее проехать оставшиеся полквартала. Точно как и говорил Сайрус, едва мы вышли из экипажа и поспешили к лестнице, все взгляды толпы оказались направлены на нас. Донеслось несколько смешков, но прищелкиваний языком и легкой ругани было куда как больше — и, разумеется, мы услышали кое-какой бубнеж насчет «проклятых ниггеров» и тому подобного; все они имели целью добиться какой-то реакции от Сайруса и Эль Ниньо. Но те умники, что бурчали это, не знали, с кем имеют дело: Эль Ниньо, если он их и слышал, никак не выдал понимания, а Сайрус давно научился сдерживать эмоции насчет подобных сентенций в свой адрес.

У парадной двери мы лицом к лицу столкнулись с охранником Генри, который, похоже, немало переживая по поводу того, что подумает толпа о его следующем шаге, принялся грызть ногти на руке.

— Что ж это такое, Генри? — обратился к нему какой-то напыщенного вида мужчина, по чьему голосу я опознал в нем редактора «Боллстон Уикли Джорнал» мистера Гроуза. — Неужели уважаемым жителям общины и представителям прессы запрещено присутствовать на этом процессе, тогда как детям и — хм, — тут взгляд мистера Гроуза переместился с Сайруса на Эль Ниньо, — дикарям разрешено?

Определенно не зная, что делать, Генри повиновался инстинктам истинного служаки: он скрестил руки, встал пошире и посмотрел Сайрусу в глаза.

— Простите, — заявил он, — когда у большого жюри со… со…

— Совещания, — закончил за него Сайрус с каменным лицом.

Взгляд охранника был полон негодования:

— Такие совещания закрыты для публики.

— Сэр, — тихо ответил Сайрус, — вы знаете, что мы участвуем в расследовании под началом помощника окружного прокурора Пиктона. И мы знаем, что вы это знаете. Так что можете или впустить нас — или станете подыгрывать этому сборищу, а позже объясните свое решение мистеру Пиктону. Он ваш начальник. — Сайрус кивнул на толпу позади. — А эти люди — нет.

Кто-то у меня за спиной проворчал:

— Хитрожопый ниггер, — а потом я увидел, что какая-то рука протянулась из напирающей толчеи тел и схватила Сайруса за плечо. Рука эта пыталась оттащить моего друга назад, а лицо ее владельца переполняло возмущение, явно подогретое утренней выпивкой. Но кто бы то ни был, алкоголь подсказал ему дурное решение: Сайрус попросту схватил пальцы, сжимавшие его плечо, и вывернул их кверху на дюйм или около того, а потом, не сводя глаз с лица охранника Генри, начал сжимать их — и когда на лице Генри выступили бисеринки пота, стиснул их еще сильнее.

Надо сказать, хватка у Сайруса всегда изрядно напоминала ни много ни мало стальные тиски — и уже секунд через двадцать тот человек, что схватил его, начал подвывать. Потом раздался звук ломающихся костей, после чего раздались самые настоящие вопли.

— Ну хорошо, хорошо, — выпалил Генри, отходя от двери. — Входите, вы трое, — но я доложу обо всем мистеру Пиктону!

Сайрус заверил Генри, что и сам в точности даст мистеру Пиктону знать о том, что случилось. И мы проскользнули в дверь, захлопнув ее за собой, когда из толпы снаружи понеслись еще более громкие и злобные выкрики.

В главном холле мы увидели мистера Мура, мисс Говард и Люциуса — они нервно расхаживали перед дверью в маленькую комнату для заседаний, что находилась в левом крыле здания.

— Что там за чертовщина творилась? — вопросил мистер Мур, когда мы быстро подошли к ним.

— Похоже, настроения уже накалились изрядно, — ответил я. — Один из этих придурков пытался докопаться до Сайруса.

— Все в порядке? — осведомилась мисс Говард, глядя на невозмутимое лицо гиганта.

— С ним все в порядке! — рапортовал Эль Ниньо, благоговейно покосившись на Сайруса. — Он эль маэстро — не все эти свиньи снаружи могут тягайся с мистером Мон- розом!

Слегка смутившись, Сайрус просто кивнул мисс Говард:

— Ничего особенного, мисс. Процесс уже начали?

— Думаю, да, — отозвалась она. — Слава богу, с Кларой пойти разрешили семье — когда они добрались сюда, она была бледнее бумаги.

— Ага, — встрял я, стараясь подглядеть в щель между раздвижными дверями красного дерева, ведущими в комнату заседаний, но ничего не увидел. — Похоже, придется занять выжидательную позицию. — И поднял руки. — И да, прежде чем кто-то спросит — у меня куча сигарет…

То было нервное время — эти последовавшие часа два: податься было некуда (прогулку на улице, понятно, отклонили), и заняться нечем, только курить и переживать. Кто бы там ни мастерил эти двери в суде, работенку он проделал знатную — ведь, не считая того, что в щель между ними не удавалось разглядеть ни черта, до нас ни разу не донеслось никаких звуков четче смутного бормотания — да и того-то ничтожно мало. Мистер Мур заметил, что это хороший знак — вот только хороший он был или нет, все равно странно и в немалой степени волнительно было стоять снаружи, не слыша обычной судебной перепалки. До нас не доносилось даже случайного эха от стука молотка судьи, ведь, как я уже говорил, заседания большого жюри были бенефисами окружного прокурора (или, как в нашем случае, его помощника), и в этом зале попросту не было судьи, чтобы вмешаться в ход дел. Там был лишь один мистер Пиктон, его показания и свидетели, и сами присяжные жюри. Так что, с учетом такого расклада и малого количества шума, просачивающегося через двери, похоже, нам и впрямь стоило счесть, что дела шли неплохо — и пока время тянулось, каждый из нас все сильнее старался в это поверить.

И в кои-то веки предположения наши совпали с фактами. Где-то в половине второго мы услышали в комнате грохот стульев и шаги, потом двери красного дерева раскрылись; у каждой створки стояло по судебному приставу. Первыми из зала вышли Вестоны с доктором; последний с чувством обращался ко все еще бледной Кларе — но, пройдя мимо, он наградил нас коротким уверенным кивком, без сомнений говорившим о том, что они добились предъявления обвинительного акта. Последовали быстрые взаимные поздравления, но их прервал вид выходившей из зала семьи Вестонов: старый Иосия смотрелся так, будто побывал в сражении, а его жена Руфь выглядела очень бледной и изнуренной — на самом деле, сдается мне, она бы рухнула в обморок прямо на пол, когда бы ее не поддерживали под руки Питер и Кейт. Когда они миновали нас, вся радость погасла от холодного осознания того, что только что случилось, и что теперь оставалось сделать — и того, в какой опасности все они могли оказаться, вернись в Боллстон-Спа Либби Хатч.

Члены большого жюри по-прежнему толпились в комнате слушаний, словно боялись выйти, а когда наконец показались мистер Пиктон с шерифом Даннингом, юрист как будто пребывал в таком замешательстве и смущении, что было нетрудно понять: городку Боллстон-Спа, так шумно и недружелюбно проведшему это утро, похоже, предстояла встряска, коя могла многократно преумножить сии чувства. Мистер Пиктон извлек свою трубку и тыкал ею в лицо шерифу точно пистолетом, не прекращая нотации:

— …и я серьезно, Даннинг, — что бы вы там сами об этом ни думали, процесс был проведен должным образом, и я жду от вас и прочих служителей правосудия и закона в этом округе уважения и поддержки решений большого жюри. Что включает в себя распространение вашей защиты на любого, с кем станет работать моя контора, равно как и на всех прочих, кому, по моему мнению, это потребуется. Окружной прокурор Пирсон в течение всего этого дела будет отсутствовать, так что ответственным буду я. Надеюсь, понимаю это не я один — и надеюсь, что выразился ясно.