Глава 24
СКИТАНИЕ В ТЕМНОТЕ
— Как я могу сказать тебе то, чего не знаю? — проворчал Айвен оторопевшему Тимберли.
— Я думал… ты можешь знать… — промямлил молодой человек.
— Ты же дворф, — сухо добавила Ханалейса.
— И он тоже! — вспыхнул Айвен, ткнув пальцем в сторону Пайкела. Но при виде недоверчиво-изумленных лиц близнецов его раздражение улеглось. — Я все понимаю, — тяжело вздохнул Айвен.
— Ду-ид, — уточнил Пайкел и, самодовольно добавив: «Харрумф», отошел в сторону.
— Но он здорово разбирается в верхних туннелях, — высказался Айвен в защиту брата. — Там, где есть свисающие сверху корни. Он разговаривает с ними, и эти штуки ему отвечают!
— А как насчет нашей ситуации? — вступив в разговор, напомнил ему Рорик. — Люди устали от туннелей и все сильнее беспокоятся.
— А они предпочли бы оказаться в Кэррадуне? — саркастически спросил Айвен, но, к всеобщему удивлению, Рорик даже не моргнул.
— Именно это они и говорят, — сказал он.
— Разве они забыли, из-за чего мы здесь оказались?! — воскликнул Тимберли.
— Они ничего не забыли, — покачал головой Рорик. — Кроме того, нам и в туннелях пришлось сражаться с этими чудовищами.
— Но в выгодных позициях, которые мы сами выбирали, — напомнила ему Ханалейса, на что Рорик только пожал плечами.
— А вы сами не могли бы отыскать дорогу к туннелям поблизости от Кэррадуна? — спросил Айвен у Тимберли и Ханалейсы.
— Ты не можешь… — заговорил Тимберли, но Ханалейса не дала ему продолжить.
— Мы сможем, — ответила она. — Я на многих развилках отмечала наш путь. Я уверена, что мы могли бы вернуться почти к самому началу.
— Возможно, это наилучший вариант, — сказал Айвен.
— Нет, — возразил Тимберли.
— Парень, нам неизвестно, кто здесь еще есть, — напомнил Айвен. — И мы знаем, что ждет нас в горах Снежные Хлопья, но в Кэррадуне ты не видел ничего подобного этому громадному ящеру, иначе был бы уже мертв. Я с удовольствием предложил бы тебе другой вариант — да я и сам бы обрадовался, если бы его нашел! — но я не знаю иного способа выбраться из туннелей, а та шахта, по которой я спустился, снизу недосягаема для нас. Да я в любом случае не стал бы по ней подниматься!
Тимберли и Ханалейса обменялись озабоченными взглядами, а потом оба посмотрели в другой конец освещенной факелом пещеры, где столпились изнуренные беженцы. Груз ответственности огромной ношей давил на плечи близнецов, поскольку от их решения зависела судьба каждого из людей, а возможно, и сама жизнь.
— Все равно выбирать вам не приходится, — выпалил Айвен спустя несколько мгновений, словно прочитав их мысли, что было не трудно, видя выражения лиц близнецов. — Вы отлично сделали, когда увели людей из Кэррадуна в туннели, и я обязательно скажу об этом вашим родителям, когда мы доберемся до Храма Парящего Духа. Но теперь я с вами, а с нашей последней встречи и я, и вы оба многому научились.
— Мы не можем здесь оставаться, в этом ваш брат прав. Если бы мы все были дворфами, мы расширили бы несколько пещер, поставили пару стен и назвали бы это место своим домом. Но вы не дворфы и должны выбраться наружу, и я не могу найти другого прохода, кроме того, которым попал сюда.
— Но нам придется сражаться, — предупредила его Ханалейса.
— Значит, тем более надо туда идти! — воскликнул Айвен и хищно оскалил зубы.
И они отправились в обратный путь, а когда сомневались, куда повернуть, поскольку отметины Ханалейсы не всегда отчетливо указывали путь, они шли наугад. Если же догадки оказывались неверными, они разворачивались и поспешно возвращались к развилке, подчиняясь энергичным приказам Айвена Валуноплечего.
Он, конечно, резко покрикивал на беженцев, но вместе с тем вселял в них так необходимые людям энтузиазм и оптимизм. Его энергия оказалась заразительной, и группа в первый же день проделала большой путь. Второй день тоже прошел благополучно, если не считать того, что Айвен, все время шедший впереди, упал в довольно глубокую яму.
Но на третий день шаги стали короче, а команды сменились обычными указаниями. И все же они продолжали идти вперед, потому что выбора у беженцев не оставалось. Когда поблизости раздавался рев чудовищ, доносящийся из далеких туннелей, все непроизвольно вздрагивали от страха, но вместе с тем люди надеялись, что их мучительные скитания приближаются к концу. Они страдали от голода, поскольку не могли найти другой пищи, кроме нескольких грибов и рыбешек из подземных озер. Они мучились от жажды, поскольку вода в этих озерах была слишком вонючей, чтобы ее можно было пить. Но люди тяжело вздыхали и продолжали путь.
За поворотом одного из туннелей, который расширялся в просторную пещеру, они встретили своих врагов, но не зомби, а темных ползучих тварей, с которыми так хорошо был знаком Айвен. И чудовища тоже заметили беженцев. Айвен Валуноплечий, сознавая, какой опасности подвергаются эти несчастные измученные люди, а также и дорогие ему дети Бонадьюс, первым бросился в бой. Ярость ускорила его шаги, а решимость не допустить катастрофы придала сил могучим рукам. Дворф врезался в набегавшую толпу ползунов, словно огромная скала, разбивающая волны прибоя. Чудовища мгновенно окружили его, но те, кто оказывался рядом, быстро погибали от каждого взмаха боевого топора.
Слева от него встали Тимберли и Ханалейса, противопоставив врагам острый меч и шквал кулачных ударов, а справа подошли Пайкел и Рорик. Рорик попробовал одно заклинание, но, когда оно не удалось, схватился за висевший на поясе кинжал, радуясь, что учился драться наравне с братом и сестрой.
Что касается Пайкела, то он уже не мог вызвать волшебный свет на своем посохе и усилить его удары, но, как и его брат Айвен, зеленобородый друид достиг высшей степени ярости, которая возникает, когда дворф сражается не только ради себя, но ради всех, кто не сможет защитить себя сам.
— О-о-ой, — повторял он при каждом ударе, и голосу вторили стук дубинки и звук раскалывающихся черепов чудовищ.
Да, он мог орудовать только одной рукой, и дубинка больше не обладала волшебной силой, но ползуны один за другим отлетали под его ударами или падали на землю с разбитыми головами, корчась в предсмертных судорогах.
Видя перед собой пример пятерых опытных воинов, и остальные беженцы воспрянули духом и бросились на врагов. Неистовое поведение Айвена отметало любые мысли о том, чтобы остановиться и сомкнуть ряды или отступить назад, в туннель, поскольку дворф явно не собирался ни медлить, ни отступать. Казалось, он совсем не беспокоится о поддержке с флангов или о зашедших сзади ползунах.
И дело было не в особой тактике, а в неудержимом гневе Айвена: он разозлился на дракона и опасность, грозившую детям Кэддерли; на то, что его брата, покинутого богом, постигло разочарование; на то, что место, которое он привык считать своим домом, перестало быть безопасным. Топор со свистом двигался справа налево, потом обратно, и Айвен не думал о защите, о том, чтобы блокировать тянущиеся к нему лапы или уклониться от прыгавших навстречу монстров. Топор отсекал вытянутые конечности, а прыгавших ползунов отбивали удары в морду, наносимые массивной рукояткой. А когда эти безмозглые существа неизбежно отлетали назад, Айвен добавлял удар ногой, а потом раскалывал черепа своим грозным двусторонним топором.
Дворф неудержимо двигался вперед, и весь пол пещеры за его спиной становился скользким от крови и выбитых мозгов и был усеян осколками костей и мертвыми телами.
Но Айвен
