— Кошмар какой-то, — поморщился репортёр. — Ничего не понимаю! Они хором орут на разных языках, и, вдобавок, когда они дёргаются, наручники громыхают о железо.
— Ничего. Всё записывается на плёнку, — успокоил его инспектор. — Потом эксперты разберутся и переведут.
Харитон Ерофеев чувствовал, что ещё немного, и он окончательно озвереет. Влад, Лили, Пьер и графиня одновременно что-то кричали и отчаянно жестикулировали. Бьющиеся о тренажёры наручники гремели, как цепи растревоженного Кентервильского привидения.
— Тише! Заткнитесь все! — заорал он по-французски.
На короткое мгновение воцарилась тишина.
— Я хочу понять, какого чёрта этот безмозглый французский кретин, вообразивший себя Шерлоком Холмсом, решил обвинить нас в террористической деятельности и заговоре против принцессы, — злобно сказал Харитон.
— А вот меня это ни капельки не удивляет, — ядовито отозвалась графиня. — Непонятно только, чего ради этот недоумок и меня причислил к вашей компании.
— Ну, наконец они заговорили по очереди, — с облегчением вздохнул репортёр. — Теперь хоть что-то можно разобрать.
— Попались, голубчики! — радостно потёр руки Гранье. — Сейчас они сами всё выложат, как миленькие!
— Вы в этом уверены? — спросил Ледрю. — Создаётся впечатление, что они все весьма невысокого мнения о ваших умственных способностях.
— Ничего! — усмехнулся инспектор. — Плевать, что они обо мне думают. Главное — разоблачить террористов!
— Значит, этот идиот обвиняет нас в терроризме, а вас это почему-то не удивляет? — инквизиторски посмотрел на графиню Харитон. — А ведь даже для меня это новость!
— Всё очень просто! — мстительно усмехнулась Жозефина. — Я собственными ушами слышала, как вы и мой муженёк собирались объединиться с террористами из Корсиканского Фронта Национального Освобождения, чтобы похитить принцессу Стефанию!
— Бред какой-то! — покачал головой Ерофеев.
— Вот-вот! — всхлипнул Драчинский. — Этот чёртов мент, когда допрашивал меня, сказал, что кто-то позвонил в полицию Монако и сообщил, что мы готовим покушение на Стефанию.
— Интересно, кто бы мог додуматься до такого? — задумчиво произнёс Харитон.
Большеухов с ненавистью посмотрел на жену.
— А ведь это твоих рук дело, паскудная стерва! — прорычал он. — Да как тебе в голову пришло устроить такую подлянку? И это после того, как ты убила девушку Алекса и прикинулась мёртвой?!!
— Это я устроила подлянку? — возмущённо закричала графиня. — Ты ещё смеешь отпираться, заговорщик? Да у меня на плёнке записан весь ваш разговор! Вы сами рассказываете о том, что русская мафия и Корсиканский Фронт Национального Освобождения собираются объединиться для того, чтобы похитить Стефанию де Монако!
— Она окончательно свихнулась! — простонал Пьер. — Эта старая дура всегда была чокнутой!
— Я следила за тобой! — торжествующе воскликнула Жозефина. — Я наняла частного детектива, и он записал всё, о чём вы говорили у бассейна!
— Вы что, понимаете по-русски? — поинтересовался Ерофеев.
— Очень надо! — фыркнула графиня. — Да я бы ни за какие коврижки не стала учить этот отвратительный варварский язык!
Харитон нахмурился. Ему было неприятно, когда иностранцы непочтительно отзывались о его родном языке.
— Да будет вам известно, что русский язык, это один из самых выразительных и образных языков в мире, — завёлся он. На этом языке творили такие гении, как Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Толстой…
— Ради бога, Харитон, только не начинай! — взмолился Большеухов. — Сейчас не самое подходящее время пропагандировать русскую литературу. В данный момент для нас гораздо важнее понять, чего ради нас сочли террористами, и откуда взялась эта плёнка. Мы ведь в жизни такого не говорили!
— Я знаю откуда! — вмешался Влад. — Эта женщина — маньячка! Она сама смонтировала эту запись, чтобы окончательно испортить тебе жизнь!
— Ничего я не монтировала! — возмутилась графиня.
Она ненадолго задумалась.
— Может быть, я что-то не так поняла, — задумчиво добавила она.
— Да как ты, вообще, не зная русского языка, смогла понять, о чём мы разговаривали? — озверел Пьер.
— Я обратилась к Сержу Оболенскому, и он всё перевёл, — объяснила Жозефина.
— Серж Оболенский — это отец Алекса? — оживилась Лили.
— И этот Серж Оболенский утверждает, что мы говорили о том, что русские и корсиканцы собираются похитить Стефанию де Монако? — настаивал Большеухов. — А он хоть умеет говорить по-русски?
— Говорить-то он умеет, — сказала графиня, — только вот запись была такая плохая, что он почти ничего не смог понять, только то, что в разговоре упоминалась русская мафия, принцесса Стефания и Корсиканский Фронт Национального освобождения.
— Так… — скрипнул зубами Большеухов. — И после этого ты тут же позвонила в полицию и обвинила меня в терроризме! Тебе было мало того, что ты терзала меня одиннадцать лет подряд, трахалась направо и налево, лишила меня наследства и выгнала меня из дома! Для полного счастья тебе ещё потребовалось обвинить меня в терроризме!
— Нет, — смутилась Жозефина. — Клянусь, я ничего не сообщала полиции! Думаю, это Серж позвонил, просто на всякий случай, хотя я специально просила его никому ничего не говорить. Он ведь так толком и не понял, что на самом деле было записано на плёнке!
— Так вот, дорогая жёнушка, — угрожающе произнёс Пьер. — Или ты прямо сейчас передашь в полицию ту самую плёнку, и они немедленно расшифруют весь разговор на своей аппаратуре, или я сделаю заявление о том, что во главе террористического заговора стояла ты, а мои друзья меня подержат!
— Но я же не имею к этому никакого отношения! — возразила Жозефина.
— А я имею? — заревел Пьер. — Так какого чёрта я сижу здесь, прикованный к какому-то кошмарному агрегату? Ну уж нет! Я долго тебя терпел, но эта выходка уж точно не сойдёт тебе с рук! Я об этом лично позабочусь!
— Ладно, успокойся, — вмешался Харитон. — Не стоит ради мести самому на себя наговаривать и обвинять себя в преступлениях, к которым ты не имеешь никакого отношения. Вся эта теория инспектора о терроризме — полный бред, а сам он не более чем безмозглый провинциальный полицейский, мечтающий раскрыть преступление века. Судя по тому, что нам известно, кроме звонка в полицию, у него на нас вообще ничего нет. Именно поэтому он не повёз нас в полицейское управление. То, что он, без официального выдвижения обвинения, приковал нас здесь наручниками, абсолютно незаконно. Я не потерплю, чтобы наглые французские менты обращались с нами подобным образом. Если понадобится, я дойду до министра юстиции, я потрачу на взятки миллион долларов, но, клянусь, этот придурок вылетит из полиции без надежды на пенсию и без выходного пособия. А мадам Жозефина тоже получит своё. Она сядет в тюрьму за убийство.
— Какое убийство! — закричала графиня. — Я вообще эту девку не знаю! В жизни её не видела! Она
