Прибежала официантка, новенькая, Аля ее зовут. Не знаю, что это за имя, Аля. Алина, что ли.
— Слушай, иди скажи этому мудаку, чтоб он не смел меня трогать. Он трогает меня за ногу, — сказала мне Аля, раздувая ноздри.
— Какому мудаку?
— Иди, я покажу.
«Отчего она думает, что я должен отгонять от нее мужиков, — думал я лениво, сползая с табуретки. — Надела самую короткую юбку, которую только можно представить... И ноги свои... красивые... всем показывает... “Иди, я покажу”, что за манера... Я же ей не говорю, куда ей ходить».
Ноги у нее длинные, да, только сама несимпатичная. А ноги замечательные.
— Вот этот.
Я кивнул головой и пошел к столику, за которым сидели все те же трое, столичные гости. Ногу официантке погладил их водитель. Он смотрел, как я подхожу.
— Будьте добры, не трогайте больше официанток, — сказал я ему, наклонившись. — Хорошо?
Водитель пожал плечами.
— Я никого не трогал.
— Ну, еще лучше, — ответил я и отошел.
«Овца, — подумал я снова. — Надо юбку надевать поприличнее, не на детский утренник пришла...»
Я еще не успел вернуться в фойе — оно пустовало, что недопустимо, потому что может кто-нибудь проскочить без билета, — только-только входил туда, и меня за плечо остановил высокий москвич.
— Ты оскорбил моего друга, — сказал он.
— Я никого не оскорблял, — ответил я устало. Но это уже была другая, почти безвольная усталость, не та, что в начале вечера, возникавшая от предсказуемой человеческой наглости, которую я так легко мог сломить.
— Он никого не трогал, и ты его оскорбил, испортил ему вечер.
— Ну как не трогал, если она жалуется? — отругивался я. Молоток еще куда-то пропал.
— Так, не трогал, — голос у него был поставлен хорошо, и, разговаривая, он подрагивал от близкого, готового выплеснуться бешенства, которому мне нечего было противопоставить. — Я думаю, тебе стоит пойти извиниться, — сказал он.
«Да пошло все к черту», — подумал я и вернулся к столику.
— Ваш друг утверждает, что вы никого не трогали, — сказал я смотрящему в сторону водителю. — Если так — приношу извинения. Надеюсь, что все было именно так. В любом случае не стоит мешать работе наших девушек.
Невысокий, тот, кого Сема назвал «самураем», в это время пил сок из трубочки, и лицо его кривилось, как у маленькой, желающей чихнуть обезьянки.
Я все-таки вернулся в фойе и даже вышел на улицу с таким ощущением, словно во мне стало неожиданно мало крови.
Метрах в тридцати от клуба все светила фарами иномарка с теми подростками, которых обидел Молоток.
Вышел Вадик, будто стесняясь.
— Захар, там... Этот высокий москвич... Сказал Але, что ее задушат, если она будет жаловаться.
Я кивнул головой, ничего не в состоянии решить.
Подержал в руках сигарету, впервые не хотелось курить, мутило немного, и голова кружилась. Вошел в зал, сразу попался на глаза позер, пьяное и потное лицо его расплывалось, словно у него отсутствовали лицевые мышцы.
Откуда-то появился Молоток.
— Все нормально? — спросил он.
Я снова покачал головой: нормально.
— Ты где был? — поинтересовался я, хотя мне было все равно.
— А этот «афганец» опять в клубе, — сказал Молоток, видимо, не расслышав вопроса. — Забежал, когда мы этих чертей разнимали... Выгнать его?
— Не надо, — ответил я.
Мимо нас, задев меня плечом, прошел позер.
«Надо что-то сделать, — думал я. — Что-то надо делать. Надо собраться. Они же как звери, всё чувствуют...»
— С бокалом, — кивнул на позера Молоток.
— Уважаемый, на улицу с бокалом нельзя, — сказал я позеру.
Он покосился на меня брезгливо, отпил вино и выплюнул его на ступени, едва не попав в стоявшую ниже девушку.
— Вернись в зал, — еще раз попросил я.
— Тебе уже объяснили, как себя вести? — ответил позер, повернув ко мне свое расплывшееся, омерзительное лицо; в губастом приоткрытом рту его, как что-тоживое, готовое выпасть, шевелился влажный и толстый язык.
«Господи, он-то откуда знает», — подумал я тоскливо.
— Вот веди себя, как тебе сказали, — процедил позер.
Я сглотнул вязкую слюну и увидел, что рядом, делая странные движения пальцами рук, словно разминая их, стоит «афганец», слушает нас.
Опять медленно и редко закрапал дождь.
Мимо, вальяжный, с очень довольным лицом, прошел высокий москвич, спустился уже со ступеней, но вдруг обернулся:
— Ну, ты все понял, да? — сказал он мне громко.
Я не отвечал. Молоток непонимающе озирался, заглянув пару раз мне в лицо.
— Ты меня не слышишь, что ли? — спросил москвич, вернувшись назад, подойдя ко мне в упор.
— Я все слышу, — ответил я раздельно.
Он кивнул головой и направился к джипу. «Афганец» за моей спиной засмеялся хрипло. Позер делал странные гримасы лицом, словно не давая выпрыгнуть тому, кто поселился в его рту.
— Вам говорят, с бокалом нельзя, — сказал наконец позеру не понявший ничего толком Молоток.
— Не трогай меня, — ответил позер, развернулся, случайно плеснув вином прямо на грудь Молотку, и вернулся в клуб.
— Черт! — шепотом выругался Молоток и стал отряхивать вино с груди.
— Обмочились, хлопчики! — воскликнул «афганец» и снова захохотал.
— Иди на хер, — сказал ему Молоток, и «афганцу» стало еще смешнее, он уже сипел от смеха.
Мы вернулись к нашей стойке, уселись на табуретки. Я прислонил голову к стене, задрав берет на затылок и открыв мокрый лоб.
— Чего такое? — спрашивал Молоток. — Я не понял. Чего случилось-то?
— Ничего, — ответил я. — Ты же видишь, ничего не случилось.
— А чего этот, высокий, так с тобой разговаривал?
— Ничего, — снова повторил я. — Ничего особенного.
Молоток замолчал недовольно. Ему не понравились мои ответы. Он задумался, и было видно, насколько тяжело ему думать, не озвучивая свои мысли вслух.
Посетители клуба начали разъезжаться.
Я сидел у стойки, стараясь никого не видеть, ни о чем не думать, но мне отчего-то мнилось, что каждый выходящий иронично оглядывает меня. Это казалось невыносимым, но — ничего, выносил, терпел, курил...
Пачка пошла на убыль. Я уже не убирал ее со стойки.
Та, что подходила ко мне — «...надо же, я не спросил ее имя...», подумал я, — она тоже прошла мимо, не сказав ни слова, даже не кивнув головой. Взяла такси и уехала, не обернувшись. Я смотрел на нее из-за стекла, ждал зачем-то, что обернется. Это было важно.
Молоток все молчал, иногда внимательно глядя, как вытаскиваю новую сигарету, и сразу
