— Он здесь? — спросила я, делая жест в заднюю часть дома. — Руперт все еще тут?
— Он в хороших руках, — кивнул Матт Уилмотт, и мистер Соубелл с самодовольной ухмылкой слегка поклонился в знак признательности.
Я никогда в жизни ничего так не хотела, как в этот момент спросить, могу ли я взглянуть на труп, но на этот раз мой обычно острый ум подвел меня. Я не смогла придумать ни единого благовидного предлога, чтобы бросить взгляд на останки Руперта, как их назвал Матт Уилмотт, да и неблаговидный предлог сочинить не смогла.
— Как Ниалла это переживает? — спросила я, тыкая вслепую.
Матт нахмурился.
— Ниалла? Она куда-то подевалась, — ответил он. — Похоже, никто не знает куда.
— Может, она сняла номер в «Тринадцати селезнях»? — предположила я. — Наверное, ей захотелось принять горячую ванну.
Я надеялась, Матт проглотит мою наживку, так и случилось.
— Ее нет в «Тринадцати селезнях», — ответил он. — Я сам там расположился по приезде.
Ага! Как я подозревала, Матт Уилмотт
— Что ж, — сказала я, — простите, что побеспокоила вас.
Они сблизили головы, не успела я за дверь выйти.
Как часто бывает летом, небеса быстро очистились. Темные облака переместились к востоку, и птицы запели во всю мочь. Хотя было еще довольно рано и несмотря на свежий воздух и теплое солнце, я обнаружила, что зеваю, как кошка, по пути к Букшоу. Вероятно, это потому, что я встала до зари, либо потому, что слишком поздно легла накануне.
Какова бы ни была причина, я внезапно почувствовала себя измотанной. Даффи однажды заметила, что Сэмюэль Пепис, автор знаменитого дневника, то и дело укладывался в постель, и отец всегда говорил о замечательной восстанавливающей способности короткого сна. На этот раз я поняла, что они чувствовали.
Но как попасть в дом незамеченной? Миссис Мюллет стережет кухню, как собачка Фу гробницу китайского императора, а если я воспользуюсь парадным входом, рискую нарваться на тетушку Фелисити и заполучить нежеланные обязанности на остаток дня.
Каретный сарай был единственным местом, куда можно было легко войти и выйти, оставшись незамеченной и непотревоженной.
Я припарковала «Глэдис» за одним из больших каштанов, окаймлявших подъездную аллею, и крадучись пошла за угол дома.
Я подняла щеколду из кованого железа и бесшумно проскользнула внутрь.
Хотя мои глаза плохо видели после света на улице, я тем не менее смогла разглядеть видневшиеся в темноте очертания винтажного «роллс-ройса» Харриет, «фантома II», его никелированный радиатор тускло блестел во мраке. Сквозь маленькие грязные окна едва проникал слабый рассеянный свет, и я знала, что надо смотреть под ноги.
Иногда я прихожу сюда поразмышлять. Я забираюсь в этот дворец на колесах и устраиваюсь в его удобном салоне, на кремовой коже, притворяясь, что я — Харриет и вот-вот заведу двигатель и поеду к лучшей жизни.
Я взялась за ручку двери и тихо повернула ее. Если Доггер поблизости, я знала, что его потревожит малейший шум и он примчится проверить, кто ломится в каретный сарай.
Я вдохнула шикарный запах автомобиля, как некогда, должно быть, делала Харриет, и приготовилась свернуться клубочком. Если мне повезет, в этом полумраке я усну меньше чем за минуту. Потом у меня будет достаточно времени, чтобы подумать об убийстве.
Когда я с наслаждением вытянулась, мои пальцы чего-то коснулись: кожи человеческой ноги, если судить на ощупь. Не успела я вскрикнуть, как кто-то зажал мой рот ладонью.
— Тихо! — прошипел голос мне на ухо.
Мои глаза закатились, как у лошади на бойне. Даже в полумраке я увидела лицо человека, который схватил меня.
Это была Ниалла.
Первым моим порывом было откусить ей палец: у меня фобия насчет удержания меня силой, и временами мои рефлексы быстрее, чем разум.
— Ни звука, — прошептала она, слегка встряхивая меня. — Мне нужна твоя помощь.
Проклятье! Она произнесла женский пароль — сказала эти волшебные слова, простирающиеся в туманную глубину времен в некое изначальное болото. Я была в ее власти. Я тут же обмякла и кивнула. Она убрала руку.
— Полиция ищет меня? — спросила она.
— Я… я не думаю. Не знаю, — сказала я. — Я не отношусь к числу их доверенных.
Я все еще была раздражена из-за того, что меня схватили и встряхнули.
— О, прекрати, Флавия, — произнесла она. — Не злись на меня. Мне надо знать. Они ищут меня?
— Я не видела полицейских с субботнего вечера, сразу после того, как Руперт… Руперт был…
Хотя у меня не было предрассудков насчет этого слова, я не могла заставить себя сказать его в лицо Ниалле.
— Убит, — договорила она, падая обратно на сиденье. — Я тоже. Этот инспектор просто не прекращал задавать мне вопросы. Это было ужасно.
— Убит? — Я выплюнула это слово так, будто оно никогда не приходило мне в голову. — Что заставляет вас думать, будто Руперта убили?
— Так все думают: полиция, а теперь и ты. Ты только что сказала «сразу после того, как Руперт был…», а это подразумевает кое-что, не так ли? Убит… погиб, какая, собственно, разница? Ты наверняка не собиралась сказать «после того, как Руперт умер», и не притворяйся. Я не дура, Флавия, так что перестань обращаться со мной, словно я идиотка.
— Возможно, это был несчастный случай, — сказала я, увиливая, чтобы собраться с мыслями.
— Стала бы полиция полночи мурыжить публику, если бы они считали, что это несчастный случай?
Она дело говорит.
— Что хуже, — продолжила она, — они думают, что я это сделала.
— Я понимаю почему, — заметила я.
— Что? Ты на чьей стороне, в конце концов? Я сказала тебе, что мне нужна помощь, и вдруг ты обвиняешь меня в убийстве!
— Я не обвиняю вас в убийстве, — уточнила я. — Я просто излагаю очевидное.
— Что именно?
Она злилась все сильнее с каждой минутой.
— А именно, — сказала я, сделав глубокий вдох, — то, что вы прячетесь, что Руперт избивал вас, что была другая женщина и что вы беременны.
В этих водах я тонула с головой, но тем не менее была полна решимости плыть, словно щенок, сброшенный с края пирса. Но даже так воздействие моих слов на Ниаллу было впечатляющим. На миг я подумала, что она ударит меня по лицу.
— Это так очевидно? — спросила она дрожащими губами.
— Мне да, — ответила я. — Не могу говорить за остальных.
— Ты думаешь, я это сделала? Убила Руперта, имею в виду?
— Я не знаю, — сказала я. — Не мне судить, способны ли вы на такой поступок, я не Спилсбери.[77]
Хотя сэр Бернард набил руку в установлении убийц, включая двух великих отравителей доктора
