Задушит всех старых, слабых,
Младенца в коляске, ещё тепли-
чного, и все прозрачные, призрачные
Орхидеи, раскинувшие висячий
Сад, и леопарда, которого ад
Изрыгнул (Шкура от радиации бела!).
Погиб, не прошло и часа!
Сколько зла, зла, зла…
Дым накрывает тела
Развратников. Пеплом Хиросимы
Въелись в них частицы зла. Во всех.
Грех. Грех…
Милый! Я всю эту ночь из мглы
Светилась. И от бессонного
Мерцанья — простыни стали тяжелы,
Как поцелуи прокажённого…
Три ночи, три дня —
Вода, лимон, куриный бульон…
Но как меня
Тошнит! Я слишком чиста
Для тебя, для него, для того…
Тело твое оскорбление для меня,
Как для Господа — Мир Божий!
Я — светильник. Моя голова — луна.
Моя золотистая кожа
Из японской бумаги: она так тонка, и
Она устала! Она такая…
Неужели мой жар, мой свет
Не изумил тебя? Нет?
Да ведь совсем отдельна я!
Огромнейшая камелия!
Вспыхиваю вдали, вблизи — устала!
Вот, вот — ввысь! — взлёт…
Бусинки расплавленного металла
Летают.
Любовь — столб девственного огня.
Любовь и я. Розы вокруг меня.
Что-то невнятное — мимо…
Поцелуй… Херувима?
Розовое — весь мир,
Но не с тобой, не с ним, не с тем…
Все мои 'Я' разлазятся,
Как старая юбка бляди!
В рай! В Эдем!!!
362.
ТУДА
Далеко ли ещё?
Далеко ли?
Колёса Круппа крутятся.
И в центре этой крутящейся воли —
Рожи горилл оголтелые.
Стук не устаёт, выбивая
С громкостью пушек:
'Нету его, нету его, нету…'
Это Россия. Это —
То, через что должна я
Пройти. Я тащу своё тело —
Та ли война, или другая —
Через солому теплушек…
Взятку дать? Вздор!
Да и что едят эти колёса, колёса,
Закреплённые на дугах рессор,
Ненасытные боги?
Отпустить серебряный поводок воли?
Далеко ли ещё?
Далеко ли?
Неумолимые боги
Знают только одно: 'туда'.
Я — опущенное письмо.
Я лечу к какому-то имени
И к двум глазам. Ну да,
Может, к себе самой?
Будет ли там хлеб,
Будет ли там тепло?
Грязь. Тут такая грязь!
Остановка в поле.
Не слазь!
Далеко ли?…
