— Вуайерист! — прошипела газета и упорхнула.
— Как ты ею управляешь? — спросил прохожий. — У тебя дистанционник в кармане или как?
Парети тупо покачал головой. Внезапно на него навалилась усталость.
— Вы правда видели, как она мне ногу целует? — спросил он.
— Да я именно это и собирался сказать, — ответил прохожий.
— А я-то надеялся, что у меня просто галлюцинации, — пробормотал Парети.
Он встал со скамейки и, пошатываясь, побрел по дорожке. Он не спешил.
Он не торопился встретиться с очередным проявлением болезни Эштона.
В мрачном баре он выпил шесть коктейлей, и его пришлось тащить в общественный вытрезвитель на углу. Пока его приводили в чувство, он материл фельдшеров. Пьяный, он по крайней мере не должен был соревноваться с окружающим миром за обладание собственным рассудком.
В «Тадж-Махале» он играл в девочек, нарочно не глядя, когда кидал ножи и кинжалы в распятых на вертящемся колесе шлюх. Он отсек ухо блондинке, бесполезно всадил кинжал между ног брюнетки, при остальных же бросках мазал совершенно. Это обошлось ему в семьсот долларов. Он запротестовал, и его вышвырнули.
На Леопольдовом тракте к нему подошел головоменяла, предлагая невыразимые наслаждения незаконной смены голов у «аккуратного и очень надежного» доктора. Парети позвал полицию, и мошенник скрылся в толпе.
Таксист предложил съездить в «Долину слез», прозвучало не слишком весело, но Парети согласился. Заглянув в это заведение — восемьдесят первый уровень, трущобы, мерзкие запахи и тусклые фонари, — Парети сразу понял, куда его занесло. Некропритон. Вонь свежесваленных трупов забивала горло.
Он остался всего лишь на часок.
Потом были навч-точки, и слепые свиньи, и галлюциногенные бары, и множество рук, трогающих его, ласкающих его.
Наконец Парети обнаружил, что вернулся в парк, на то место, где на него кинулась газета. Он не помнил, как попал сюда, но на груди его красовалась татуировка в виде голой семидесятилетней карлицы.
Он побрел через парк, но быстро обнаружил, что это не лучшая дорога. Сосенки поглаживали и посасывали его плечи, «испанский мох» пел фанданго; плакучая ива орошала его слезами. Он бросился бежать, чтобы уйти от нескромностей голых кленов, черных шуток чернобыльника, томления тополей. Болезнь поражала через него все окружающее. Он заражал весь мир; да, он не мог передать свою болезнь людям, черт, все куда хуже, он нес ее всему
Он прошел мимо банды подростков, предложивших за умеренную плату вышибить из него дух; но он отказал им и поковылял дальше.
Он вышел на бульвар де Сада, но и там не было ему покоя. Он слышал, как перешептываются о нем плитки мостовой:
— Какая он
— Забудь, все равно он на тебя и не глянет.
— Ах ты сука ревнивая!
— Я тебе говорю, не глянет он на тебя.
— Да ну тебя. Эй, Джо!..
— Ну что я тебе говорила! Он на тебя и не посмотрел!
— Но так нечестно! Джо, Джо, я тут…
— По мне, — заорал Парети, разворачиваясь, — одна плитка от другой ничем не отличается! Все вы тут на одно лицо!
Это их, слава богу, заткнуло. Но что это?
Высоко над головой замигало световое панно, оповещавшее о скидках в «Секс-Городе». Буквы поплыли и свернулись в новую надпись:
Я НЕОНОВАЯ ВЫВЕСКА, И Я ОБОЖАЮ ДЖО ПАРЕТИ!
Немедленно собралась толпа, чтобы поглазеть на феномен.
— Да кто, мать его, такой этот Джо Парети? — осведомилась какая-то женщина.
— Жертва любви, — объяснил ей Парети. — Не произносите это имя громко, иначе следующий труп может стать вашим.
— У тебя крыша едет, — ответила женщина.
— Боюсь, что нет, — ответил Парети вежливо и немного безумно. — Сумасшествие — это, признаюсь, моя мечта, но боюсь, что мечта недостижимая.
Женщина проводила его взглядом, когда он распахнул дверь и вошел в «Секс-Город». Но она не поверила своим глазам, когда дверная ручка ласково похлопала Парети по ягодице.
— Дело, в общем, такое, — заявил продавец. — Исполнение не проблема; самое сложное — это желание, доезжаете? Исполненные желания
Продавец вцепился в рукав Парети турохваткой — резиновым захватом на телескопическом шесте, применяемом для удержания туристов, прогуливающихся по Аркаде Странных Услуг, и притягивания оных туристов поближе к прилавку.
— Спасибо, с меня хватит, — произнес Парети, без особого успеха пытаясь стряхнуть турохватку с рукава.
— Эй, парень, постой, обожди! У нас спецскидка, сущие гроши, только на этот час! Представь, мы тебе педофилию вставим, настоящее крутое желание, незатасканное еще, а? Или зоофилия… или
Парети ухитрился вывернуться из зажима и помчался по Аркаде, не оборачиваясь. Он-то знал, что никогда нельзя импульсно имплантироваться в уличных лавках. Один его приятель-сборщик, находясь в отпуске, совершил подобную ошибку: ему подсунули страсть к гравию, и бедняга скончался через три предположительно наполненных наслаждением часа.
Аркада кишела народом, крики и смех придурков и извращенцев на каникулах поднимались к центральному куполу, к переливчатым огням, орущим динамикам и травожогам, испускающим непрерывные струйки сладостного марихуанного дыма. Парети желал тишины, он желал одиночества.
Он забрел в «Лавку духов». В некоторых штатах половые сношения с призраками запрещались законом, но большинство докторов соглашались, что это вполне безвредно, если не забыть потом смыть остаток эктоплазмы тридцатипроцентным спиртом. Женщины, конечно, рисковали больше. (Парети обратил внимание на «Платный душ и биде» как раз напротив Аркады и изумился на мгновение тщательности Бюро по развитию бизнеса Восточных Пиритов — все продумано.)
Он расслабился в темноте, услыхал тихий, жуткий стон…
Потом дверь открылась.
— Мистер Джозеф Парети? — спросила служительница в униформе.
Парети кивнул:
— В чем дело?
— Прошу прощения, что побеспокоила, сэр, но вам звонят. — Она передала Парети телефон, погладила по ноге и вышла, закрыв дверь. В руках у Парети телефон зажужжал. Джо поднял трубку:
— Алло?
— При-ивет!
— Кто это?
