его вахта, и он обязан был оставаться на месте.
В тот момент я сообразил, что мои товарищи в безопасности и не мог удержаться от улыбки. Затем Джей с Нортоном разразились хохотом, и мы со смехом принялись выбираться из реки неподалеку от корабля.
— Вы взяли пробу, Нортон? — спросил я.
— Контейнер у меня, сэр. — Он действительно держал его в руке все время этого приключения так же, как мы с Джеем сжимали револьверы. Нортон снял колпачек с сосуда и погрузил его в воды реки. Затем посмотрел на меня и улыбнулся.
— По-моему, мы можем избавить от трудов мистера Веста, сэр, — сказал он. — Мне кажется, это хорошая вода — когда я нырнул, то от изумления проглотил не меньше кварты.
— Мне тоже пришлось попробовать изрядную порцию, — ответил я. — Тем не менее, мы трое не придем в восторг, если во время анализа мистер Вест обнаружит какие-нибудь ядовитые вещества. Пусть лучше проведет исследование — для своей же собственной безопасности.
— Странное дело, сэр, — заметил Джей, — никто из нас не подумал об эффекте уменьшенной лунной гравитации. Мы неоднократно обсуждали этот вопрос, но столкнувшись с его проявлением на практике, не придали этому никакого значения.
— А я очень рад, — добавил Нортон, — что не совершил попытки перепрыгнуть реку. Я бы, наверное, летел до сих пор и приземлился бы на вершине какой-нибудь горы.
Когда мы добрались до корабля и увидели Веста, ожидающего нас с серьезной и полной достоинства миной на лице, то вновь расхохотались. Вест развеселил нас еще больше, рассказав, что после того, как мы покинули палубу, он потерял нас из вида и, следовательно, не был свидетелем самого невероятного и удивительного зрелища в своей жизни.
Мы поднялись на борт корабля, и после того, как задраили все люки, трое из нас отправились в свои каюты, а Вест с образцом лунной воды — в лабораторию. Я чувствовал себя крайне уставшим и проспал не меньше десяти часов, проснувшись лишь в середине вахты Нортона.
Единственным заслуживающим внимания событием, за время моего сна, был отчет Веста о результатах исследования лунной воды. Анализ показал, что вода совершенно безопасна для питья, удивительно чистая и характеризуется низким содержанием солей.
Примерно через полчаса после моего пробуждения появился Вест и доложил, что Ортис просит разрешения поговорить со мной. Двдцать четыре часа назад я решительно был настроен поставить Ортиса перед судом и немедленно привести приговор в исполнение. Однако это происходило в тот момент, когда я считал, что мы по его вине обречены на смерть. Теперь, ощутив под ногами твердую поверхность с условиями почти идентичными земным, наше будущее выглядело менее мрачно, и потому я ощутил, что испытываю некоторое отвращение к наказанию Ортиса. Вне всяких сомнений, он заслуживал самого сурового приговора, но, мне кажется, когда люди заглянули в глаза смерти и счастливо избежали гибели, они хотя бы на какое-то время должны относиться к жизни, как к самой святой вещи, и по крайней мере не отнимать ее у других. Но как бы там ни было, эти мысли совпали с просьбой Ортиса, и моя готовность к бескомпромиссному свершению правосудия, равно как и ярость, немного поутихли. Когда Ортис предстал передо мной, я спросил, что же он желает сказать мне. Сейчас он выглядел намного трезвее и держался с большим достоинством, подчеркнутым некоторой долей скромности.
— Я не помню, что произошло до того, как вы приказали надеть на меня наручники, запретили разговаривать со мной и отвечать на мои вопросы остальным членам экипажа. Но тем не менее я знаю, что корабль совершил посадку, и чистый воздух, циркулирующий в его отсеках, попал сюда снаружи. Я слышал, как открывался главный люк, слышал шаги на верхней палубе. Мне известно, что единственная планета, которой мы могли достигнуть с момента зключения меня под арест, — Луна. Так что я предполагаю, что мы находимся на поверхности Луны. У меня было достаточно времени поразмыслить над своим поведением. То, что я совершил, сэр, не может быть прощено. Единственное снисхождение, которого я прошу, следующее: вы попытаетесь принять мое глубочайшее раскаяние за те непростительные вещи, которые я совершил, и позволите мне загладить вину безупречным поведением, потому что, если мы действительно находимся на поверхности Луны, даже небольшая потеря в нашем небольшом экипаже будет весьма чувствительна. Отдаю себя полностью, сэр, вашему милосердию и умоляю предоставить мне еще один шанс.
Вспомните о моей антипатии к этому человеку. Я не хотел, чтобы на мой приговор влияли личные чувства. Мольбы Ортиса привели к тому, что я пообещал внимательно рассмотреть его просьбу, обсудить ее с экипажем и во всем полагаться на суждение большинства. Я приказал вернуть Ортиса в его каюту и послал за остальными членами команды. Когд все собрались, я постарался дословно передать просьбу Ортиса о снисхождении.
— А теперь, джентльмены, — сказал я, — хотелось бы услышать ваше мнение на сей счет. Это так же важно для вас, как и для меня, и в силу необычности сложившихся обстоятельств, в которых мы все оказались, я предпочитаю коллективное решение моему единоличному. Но каков бы ни был ваш вердикт, окончтельное решение буду принимать я. Мне претит перекладывание ответственности на другие плечи. Между лейтенантом-коммандером Ортисом и мною с детских лет существует личный антагонизм, и мне не хотелось бы, чтобы личные мотивы влияли на мое решение. Поэтому я хочу выслушать ваше мнение.
Я знал: никто из этих людей не любит Ортиса, но кроме того, знал, что они верят в дух закона, основывающегося на прощении, поэтому был не особенно удивлен, когда они один за другим высказались за то, чтобы предоставить этому человеку еще один шанс.
Я вновь послал за Ортисом и объявил ему, что он должен дать мне честное слово не предпринимать никаких нелояльных действий в будущем. Его судьба будет всецело звисеть от его поведения. Затем с Ортиса сняли наручники и разрешили вновь приступить к своим обязанностям. Господи! Почему вместо того, чтобы освобождать его, я не вытащил револьвер и не пристрелил его на месте!
Мы отлично отдохнули за это время, и я предпринял несколько разведывательных рейдов, покидая корабль на несколько часов и оставляя на борту трех членов экипжа. Вначале мы отходили от корабля не дальше, чем на пять миль, оставаясь между рекой и ближайшим кратером. Возвышенность, на которую наш корабль совершил посадку, со всех сторон покрывали леса. Я неоднократно углублялся в них и однажды, когда пришло время возвращаться на судно, наткнулся на ясно отпечатавшийся в пыли след трехплой ноги. Каждый день, уходя, мы устанавливали определенный лимит времени, в течение которого будем отсутствовать на борту. Если мы не вернемся к определенному сроку, двое свободных от вахты членов экипжа должны были отправляться на наши поиски. Поэтому мне пришлось отказаться от детального исследования следов — у нас не хватало времени даже для беглого осмотра, если мы хотели успеть на корабль к оговоренному сроку.
Случилось так, что в тот день со мной был Нортон, и на обратном пути он был очень возбужден нашей находкой. Мы сошлись во мнении, что следы оставлены четырехногим существом, весящим около двухсот пятидесяти фунтов. Насколько правильны наши предположения, трудно было сказать, следы показались нам довольно старыми. Мне было очень жаль, что у нас не хватало времени поискать существо, оставившее следы, и мы решили, что на следующий день я вернусь сюда. Добравшись до корбля, мы рассказали остальным о нашей находке. Все очень заинтересовались, было высказано множество предположений относительно животного, оствившего следы.
После освобождения Ортиса Нортон попросил разрешения вернуться на свое прежнее место. Я не имел ничего против, и они опять очень сдружились. Мне были не совсем понятны дружественные чувства Нортона к этому человеку, поэтому я начал даже несколько сомневаться в юном младшем лейтенанте. Со временем я узнал, что их объединяет, но пока должен был признать, что эта дружба удивляла меня и немало беспокоила. Нортон мне очень импонировал, но мне не нравилось, что он столько времени проводит в компнии такого человека, как Ортис.
В разведывательные рейды меня сопровождали по очереди все члены экипажа, за исключением Ортиса. Его честное слово по крайней мере теоретически вновь сделало его полноправным членом комнды, и я не мог позволить себе дискриминировть его, оставляя постоянно на борту корабля в то время, когда остальные проводили исследования прилегающей к кораблю территории.
На следующий день после обнаружения следов я от всей души предложил Ортису следовать со мной, и мы вышли пораньше, вооруженные каждый револьвером и винтовкой. Я предупредил Веста,
