засмеялась, слыша его жадные глотки.
Седж был зол на нее за то, что она нарушила его душевное равновесие: ему стало так спокойно на душе, когда он выпил немного бренди, она же снова привела его чувства в смятение. Конечно, Джорджана Картерет была не в его вкусе, и все же она была женщиной, и сегодня вечером она сделала все возможное, чтобы напомнить ему об этом. «Наверное, ей просто доставляло удовольствие дразнить меня», — заключил Седж.
Лежа в темноте, Джорджи пыталась дать объективную оценку виконту Седжемуру. Она не могла не признать, что он на редкость хорош собой. Он был самым привлекательным мужчиной из всех, которых ей когда-либо доводилось встречать. Эти золотисто-русые волосы и классические черты… Его дымчато-серые глаза были удивительно красивы в те редкие минуты, когда их взгляд не был холодным и презрительным, а его четко очерченные чувственные губы наводили на мысль о целой вселенной неизведанных наслаждений. Во внешности виконта было что-то романтическое, о таком мужчине мечтает каждая женщина.
Не только его лицо было красиво, он был сложен, как греческий атлет. Она успела как следует рассмотреть его, пока доктор и мистер Торп снимали с виконта его выпачканную грязью одежду. Ее нисколько не смутил вид обнаженного мужского тела — любопытство оказалось сильнее… О да, виконт был редким экземпляром мужской красоты, но все равно он был не в ее вкусе. Ей никогда не нравились блондины, да и вообще он был слишком стар для нее. Уж не говоря о его дурном характере… Нет, нет, ей нужен не такой мужчина, как виконт Седжемур, в конце концов решила Джорджи. Придя к этому выводу, она спокойно уснула.
Виконту, напротив, долго не удавалось заснуть. Он беспокойно ворочался, стараясь найти более удобную позу. Матрас казался ему жестким, нога снова начала ныть, а в душе царил полнейший хаос… Он не мог понять, почему сегодня вечером Джорджана Картерет вдруг показалась ему такой привлекательной и желанной, хотя до этого он считал ее чуть ли не дурнушкой. И ведь, если подумать, все в ней осталось прежним: те же огненно-рыжие волосы, то же веснушчатое лицо, те же синие смеющиеся глаза и та же улыбка. И все-таки все стало другим… А может, это его отношение к ней изменилось? Раньше она вызывала в нем только раздражение, а теперь к раздражению примешивалось желание. Ее фигуру никак нельзя было назвать идеальной — она была полновата для своего роста, и ей недоставало грации. Но сейчас он бы многое отдал, чтобы ощутить в своих объятиях ее мягкое тело.
«Наверное, все обаяние Джорджи заключалось в ее жизнерадостности, в этой неукротимой энергии, которая била из нее ключом», — подумал Седж. В ней было так много жизни, что она вся словно искрилась — ее глаза сверкали, лицо сияло, когда его озаряла улыбка… а улыбалась она почти всегда. Ее дерзость выводила его из себя, и все же он с удовольствием отражал ее нападки. Ему было бы невыносимо тоскливо, если бы ее не было рядом. Что ж, они проведут вместе эти несколько дней, а потом расстанутся и, наверное, больше никогда не встретятся. Он быстро забудет о ней, а она о нем. Разумеется, он никогда не станет искать встречи с Джорджаной. Эта девушка была не в его вкусе.
В течение последующей недели Седж чувствовал себя намного лучше, чем в первые два дня. Перелом постепенно срастался, и нога уже не причиняла ему так много страданий. А когда она начинала ныть, он прибегал к бренди — это лекарство действовало безотказно.
Через три дня доктор разрешил ему вставать с постели и садиться в кресло, вытянув перед собой больную ногу. Но пока еще он не мог передвигаться без посторонней помощи. Джорджи проводила с ним много времени, стараясь развлечь его беседой, — правда, их беседы почти всегда превращались в словесные перепалки.
По поручению виконта она съездила в Литтл Биктон. От хозяина гостиницы она узнала, что Грэй Тауэре, поместье барона Лефтриджа, находится совсем неподалеку отсюда, и даже подумывала о том, не поехать ли туда самой — ей было ужасно любопытно взглянуть на друзей Седжа. Однако осторожность взяла верх, и в конце концов она послала в Грэй Тауэре одного из местных парней.
На четвертый день доктор Хамильтон сказал Седжу, что он сможет уехать домой в конце недели. Эти слова вызвали у Седжа счастливую улыбку. Джорджи пришла в восторг при виде этой улыбки, преобразившей его по обыкновению угрюмое лицо, и даже захлопала в ладоши. С тех пор как они встретились, она ни разу не видела, чтобы виконт по-настоящему улыбался.
Пип вернулся из Лондона, доставив леди Картерет письмо от ее внучки. В своем письме Джорджи лишь сообщала бабушке, что приедет примерно через неделю и погостит у нее некоторое время. Она не стала писать о том, что была вынуждена задержаться в пути, потому что один едва знакомый ей джентльмен сломал ногу и нуждался в ее помощи. Леди Картерет наверняка хватил бы удар, узнай она об этой истории.
Леди Картерет, пребывая в полнейшей уверенности, что внучка еще не выехала из дома, в своем ответном письме просила ее взять с собой подобающий эскорт и соблюдать осторожность во время путешествия. Зная открытый, дружелюбный нрав Джорджи, она также советовала внучке не завязывать случайных знакомств на постоялых дворах, поскольку такие знакомства иногда таят в себе опасности… Джорджи улыбнулась, читая эти строки.
Пип вскоре снова уехал, на этот раз по поручению Седжа, который послал его в свое поместье в Глочестершире, дав ему щедрую сумму денег, чтобы он мог нанять для себя быструю лошадь. Вернувшись, конюх доложил, что кучер Его Светлости готовит роскошный экипаж, в котором милорд будет чувствовать себя комфортабельно, несмотря на больную ногу. Экипаж приедет за виконтом в конце недели.
— Слава Богу! — воскликнул Седж в ответ на это.
Джорджи улыбнулась.
— Мне тоже не терпится уехать отсюда. Я жду не дождусь, когда попаду, наконец, в Лондон, ведь я буду вести там такую веселую жизнь! Балы, приемы, театры… У меня появится множество новых друзей, я буду носить красивые платья, посещать званые вечера. О, в Лондоне меня ожидает масса развлечений, я в этом уверена! — Она говорила с энтузиазмом ребенка, заранее предвкушая все радости, ожидающие ее в столице. Немного помолчав, она добавила, озорно стрельнув глазами: — А вы, Гас, будете без ума от счастья в ту минуту, когда мы с вами расстанемся, не так ли? Вы только подумайте: еще два-три дня, и вы будете избавлены от моего общества.
— Этот день будет самым счастливым в моей жизни, — ворчливо отозвался Седж.
— И вы совсем не будете скучать по мне, Гас? — продолжала дразнить его Джорджи. — Ну хотя бы чуточку?
— Скучать? Вы думаете, можно скучать по человеку, который только и делает, что дерзит и противоречит тебе на каждом шагу?
— Разговоры со мной наверняка пошли вам на пользу, милорд. Они немного умерили вашу гордыню, — весело прощебетала Джорджи и выскочила из комнаты прежде, чем Седж успел ей ответить.
Седж выругался, устремив гневный взгляд на дверь, захлопнувшуюся за ней. Сейчас он бы ни за что не признал, что без Джорджаны Картерет и ее непочтительной болтовни он бы давно зачах от тоски.
К тому времени, когда Джорджи вернулась в комнату с шахматной доской под мышкой, гнев Седжа уже успел испариться и он изнывал от скуки, а потому был искренне рад ее появлению. Шахматы были его любимой игрой, но он очень сомневался, что Джорджи будет для него достойной партнершей. Однако он может кое-чему научить ее и сделает это с удовольствием, если только она попридержит свой язычок, потому что очередная дерзость снова приведет его в бешенство и тогда он уже не сможет сосредоточиться на игре.
В тот вечер они больше не ссорились. Джорджи весело болтала, перескакивая с одной темы на другую, и на Седжа ее общество действовало умиротворяюще. Он вдруг понял, что эта девушка может быть приятной собеседницей, когда он сам не пытается ей противоречить, и вообще по натуре она очень миролюбива и дружелюбна. Все те колкости, которые она говорила ему до этого, были лишь ответной реакцией на его критические замечания, ведь их знакомство с того и началось, что он стал критиковать ее поведение.
Они сыграли несколько партий в шахматы, потом Джорджи принесла колоду карт, и оба превратились в азартных игроков, совершенно забыв о своих прежних раздорах. Джорджи время от времени поглядывала
