регулярно навещал там один человек, у которого был ключ от этой квартиры.
— О Боже, надеюсь, Ева ничего этого не знала, — проговорила я. — Она ведь была такого высокого мнения о Камилле.
— Пожалуйста, продолжайте, — хмуро произнес Ник.
— Камилла была обворожительна, восхитительна, неотразима… И тем не менее, после того как она исчезла, квартира некоторое время пустовала, а потом вся дорогостоящая мебель пошла в уплату за просроченную ренту.
— Как, она даже не прислала за вещами? — спросил Ник в изумлении.
— Вот именно, доктор. Просто в один прекрасный день вышла из квартиры и больше не вернулась. Ни малейшего следа. В нью-йоркской полиции она числится в списке без вести пропавших. Вне всякого сомнения, ее давно нет в живых.
— Да, — медленно сказал Ник, — я тоже думаю, что она мертва.
— Но тогда, — с ужасом вдруг догадалась я, — могло случиться так, что Ева стала свидетелем ее смерти… или убийства.
— Вполне возможно, — согласился Ник.
Мистер Тайлер, похоже, был в ужасе от одного только нашего предположения.
— Вы хотите сказать, что ее могли убить здесь, в присутствии Евы?
— Наверняка мы, конечно, ничего не знаем, — ответил Ник. — Вчера Ева совершила странный поступок: вышла из дому с фотографией Камиллы в руках, подошла к какому-то месту на пляже, которое ей, очевидно, хорошо знакомо, и минут двадцать стояла там, держа в руке фотографию. Это было глубокой ночью. Анджела все видела.
— Но кто, по-вашему, мог ее убить? — спросил мистер Тайлер. — А может быть, это было самоубийство?
— Это могло быть убийство, самоубийство, несчастный случай… А может быть, Камилла вообще не умерла, — сказал Ник. — Но что бы ни произошло с Камиллой, я убежден — Ева все видела, и в этом причина ее теперешнего состояния.
Было очевидно, что Тайлеру трудно в это поверить. Он выглядел таким растерянным, однако оспаривать слова Ника не решился.
— То есть вы хотите сказать, доктор, что Ева пытается отключить память о том, что видела, о том, что произошло с Камиллой?
— Да, и сделать это она может, только отключившись от внешнего мира целиком. Возможно, в тот самый момент, когда она осознала весь ужас происшедшего, ее мозг полностью отключился, так, чтобы уже не было никакой возможности рассказать ни о том, что произошло, ни о том, кто это сделал.
— Признаться, никогда в жизни не слыхал ничего более удивительного, — заявил вконец потрясенный мистер Тайлер. — Неужели это правда, доктор? Неужели так бывает?
— О да, сколько угодно. Я знаю достаточно случаев, но должен сказать, что этот представляется мне самым простым и ясным. Настолько ясным, что я, кажется, мог бы изложить его кому угодно, хоть суду присяжных.
Мистер Тайлер только махнул рукой.
— Вряд ли суд присяжных примет такое объяснение, сэр. Вряд ли они вам поверят.
— Поверят в один прекрасный день, и не только они, — сказал Ник.
— Но сейчас, слава Богу, они нам не нужны. Главное для нас сейчас — узнать точно, что произошло, что привело Еву в такое состояние. И сделать это нужно до того, как ее отправят в клинику.
— Но как, как это сделать? — спросила я в отчаянии. — Мы же ничего не можем доказать. Мы не можем даже доказать, что Камилла умерла.
— Если бы только Ева заговорила, мы все могли бы доказать, — сказал Ник. — Весь вопрос в том, как этого добиться.
— Здесь я вам не помощник, — сказал мистер Тайлер. — В этих вопросах я абсолютно невежествен.
— Как и все мы, — заметил на это Ник. — И в этом главная беда. Пока еще не существует научно обоснованных теорий, на которых можно было бы строить наши действия, но если они увенчаются успехом… тогда у нас будут все необходимые доказательства.
Он посмотрел на часы.
— К сожалению, пора ехать. У меня теперь есть практика, и я хочу, чтобы она расширялась, поэтому не могу рисковать своей репутацией. Врачу следует быть точным. А знаете… если Еву все-таки заберут в клинику, то, невзирая на решение доктора Виггинса, благодаря рекомендациям которого ко мне начали обращаться первые пациенты, я могу лишиться большей части своей и без того малочисленной клиентуры.
— А мне придется остаться, — сказал мистер Тайлер. — Мистер ван Дорн просил меня закончить кое-какие дела и подготовить бумаги, которые могут понадобиться ему за границей. А он, знаете ли, не очень терпеливый человек, не любит ждать. Так что я, с вашего позволения, тоже вынужден откланяться.
Он вышел первым. Ник на минуту вернулся к Еве — проверить, в каком она состоянии. Он остался вполне доволен: она полностью успокоилась, даже пальцы расслабились немного, и глаза уже не смотрели в одну точку.
— Ей намного лучше, — сказал Ник, когда мы уже вышли за дверь и стояли с ним на лестнице. — Несомненно, визит Тайлера очень хорошо подействовал на нее. Анджела, дорогая, мы делаем успехи! Но если мистер ван Дорн все-таки решит отдать ее в клинику, он все испортит, и, боюсь, безвозвратно.
— Я буду при ней неотлучно, каждую минуту, — пообещала я. — Буду подбадривать и развлекать ее, чем только смогу… А еще буду молиться.
— Постараюсь вернуться как можно скорее, — в свою очередь пообещал Ник. — Но время, время… Если нам не дадут времени, а результаты будут не вполне удовлетворительными, придется прибегнуть к тому сильнодействующему средству, о котором я тебе говорил. А пока, действительно, постарайся развлечь ее. Сделай так, чтобы она оставалась как можно более спокойной. Ну, беги, дорогая, она, наверное, уже ждет тебя.
Мы даже забыли о прощальном поцелуе. Я побежала наверх. Мысли были заняты только Евой, тем, что предстоит сделать, тем, как мало у нас времени.
В коридоре второго этажа никого не было… Тем страшнее для меня прозвучали крики… знакомые уже пронзительные крики… они доносились из ее комнаты. Так она кричала тогда… при виде мертвой лисы.
На бегу распахивая двери, я ринулась к ней в спальню. Она сидела на том же месте, но выглядела по-другому: вся напрягшаяся как струна, глаза прикрыты руками, голова откинута, рот открыт в непрерывном крике.
А потом я увидела то, что повергло ее в такой ужас. В самом центре комнаты на полу лежал кролик… белый кролик. Он был еще жив. Лапки еще дергались в предсмертных конвульсиях. Он умирал в мучениях.
Я почувствовала, что сейчас тоже закричу. Закричу так же страшно и пронзительно. Как безумная. Пусть, пусть они все сбегутся сюда. Ее крики, наверное, и. так все уже услышали, даже внизу. Но до меня это не сразу дошло. Главным желанием было кричать, звать на помощь, чтобы все пришли и увидели этот ужас. В конце концов, едва сознавая, что делаю, я выскочила из комнаты, помчалась по коридору и вниз по лестнице. Там мне встретился Ник — уже выйдя из дома, он услышал крики и поспешил назад. Снизу спешили и все остальные: мистер ван Дорн и мистер Тайлер из кабинета, миссис ван Дорн из гостиной, за ней Гарриет Кэртис, и, наконец, из кухни показалась мисс Кемп и тоже устремилась наверх.
— Там… там… — с трудом проговорила я, — кто-то подложил умирающего кролика… в комнату Евы. Прямо перед ней…
Ник, перепрыгивая через две ступени, ринулся в Евину комнату. Я за ним.
Когда я вошла к ней, он уже отвел руки от ее лица и, глядя ей в глаза, что-то говорил тихим и серьезным голосом. Под действием этого успокаивающего голоса крики ее утихли… Крики, но не страх. Ужас еще жил в ее глазах. А минуту спустя, вероятно, он появился и в моих. Потому что кролик — мертвый
