недовольство. Толпы народа требовали немедленного смещения с поста главы республики де Витта и назначения штатгальтером и генерал-капитаном Голландии и Вест-Фрисландии принца Оранского Вильгельма Второго. 3 июня в Гааге произошел государственный переворот, и принц Вильгельм принял власть над погибающей страной.
Несмотря на достаточно неплохие отношения с братьями Виттами, Рюйтер отнесся к их низложению достаточно спокойно. Что касается принца Оранского, то он никогда не был в числе его сторонников оранжистов. Рюйтер вообще всегда, по мере возможности, старался быть подальше от большой политики, повторяя при каждом удобном случае:
— Каждый должен делать свое дело. Дипломаты — говорить и обманывать, властители — править и надувать щеки, мы же, моряки, — плавать, торговать, а если понадобится — то и драться.
Пришедшего к власти принца Рюйтер поздравил письмом. Штатгальтеру он желал «счастья, успехов и благословления Господнего». Принц, более всего озабоченный сухопутными делами, в распоряжения Рюйтера не вмешивался, попросив его в ответном письме лишь не удаляться далеко от Голландии. Почти одновременно с письмом штатгальтера к Рюйтеру пришло известие о скором подходе торгового каравана из Ост-Индии, который, судя по всему, англичане уже давно с нетерпением поджидали.
— Придется лишить их этого удовольствия! — здраво рассудил лейтенант-адмирал и решительно направил свои корабли навстречу ожидаемому каравану.
Хотя старый адмирал и молодой принц Оранский находились в прекрасных отношениях, смена правительства не заставила де Рюйтера отказаться от дружбы с Иоханом и Корнелисом де Виттами после их трагического падения, хотя очень многие ради собственной карьеры открещивались от знакомства с ними. Когда Корнелис, который вместе с Рюйтером участвовал в экспедиции к Медуэю, был арестован и ложно обвинен в заговоре против принца, лейтенант-адмирал отправил Генеральным штатам письмо в его защиту. Позднее «достопочтенный господин» спросил адмирала, где он оставил свою справедливость и мудрость, когда писал это письмо. Де Рюйтер ответил: «Если в нашей стране никто не смеет говорить правды, ее дела обстоят очень плохо. Однако я буду говорить правду до тех пор, пока смотрят мои глаза». К сожалению, его заступничество было напрасным…
Тем временем смута и недовольство в Голландии достигли своего апогея. Пошли разговоры об измене бывших правителей, которых стали уже обвинять в прямой измене. Оранжисты требовали от братьев Витгов письменного отречения от власти. Те, ссылаясь на то, что избраны на свои посты депутатами всех провинций и сословий, долго отказывались, но затем под давлением и угрозами согласились. Однако оба Витта были людьми неробкими, а потому, ставя свои подписи под документом, передающим власть принцу, оба рядом со своими подписями поставили две буквы V. С., т. е. vit coactus (по принуждению). Этого демарша оказалось достаточно, чтобы оба были немедленно убиты приверженцами Оранского дома.
Едва Корнелий Витт прибыл с флота в Гаагу, как его дом был немедленно окружен беснующейся толпой. К этому времени старший брат Иохан уже был ранен на улице, хотя в тот раз его успели отбить солдаты. Один из нападавших был пойман и казнен. Однако это было только начало. Тогда же был распущен слух, что братья собирались отравить принца Оранского. После этого Корнелий был арестован и посажен в тюрьму. Однако соратник Рюйтера все отрицал. Это не помогло, и младшего Витта осудили к лишению гражданства и изгнанию из страны. Но буквально через день разъяренная толпа ворвалась в тюрьму и забила Корнелия палками. Прибывший на помощь Корнелию, еще не оправившийся от старого ранения Иохан был пронзен ножом, а затем какой-то кузнец добил его пистолетным выстрелом в лоб. Тела вчерашних кумиров долго таскали по улицам, а затем повесили за ноги на одной из площадей.
Известие об убийстве братьев Витт настигло Рюйтера уже в море. Случившееся потрясло лейтенант- адмирала. Ведь от старшего Иохана де Витта он всегда имел большую поддержку во всех своих планах и спорных делах, а с младшим его навечно связал совместный блестящий рейд на Мидуэй, где Корнелис де Витт по праву разделил с ним лавры победителя. Не выходя из своей каюты, Рюйтер целый день молился за души погибших. С тяжелым сердцем продолжил он плавание, даже не предполагая при этом, сколь драматичные события разворачиваются сейчас и вокруг его семьи.
Известие об убийстве бывших правителей, как это часто бывает, сразу же вызвало у многих желание свести счеты с теми, к кому братья относились с почтением и кому покровительствовали.
В Амстердаме возбужденная толпа кинулась с криками и угрозами к дому Рюйтера с твердым намерением перебить всех его обитателей, а заодно и поживиться добром. В это время в доме находилась лишь жена адмирала с одной из дочерей, племянницей и двумя служанками. Немедленно заперев все двери, женщины в ужасе ждали развязки. Супруга адмирала все же не потеряла полного самообладания и успела позвать на помощь жившего по соседству зятя, купца Весселя Шмитта (тот был женат на ее дочери от первого брака). Шмитт не только пользовался достаточным авторитетом в городе, но и являлся капитаном мещанской роты ополченцев. К тому же купец был человеком не робкого десятка. Успев прибежать к Рюйтерам, пока толпа еще не окружила дом, он быстро все понял и отослал обеих служанок с записками о помощи. Сам же, высунувшись из окна, вступил в переговоры с толпой.
— Что вы хотите? — спросил он кричавших.
— Выйди к нам, негодяй! Вы все предатели и изменники! Рюйтер давным-давно продался англичанам! Мы сделаем с ним и со всеми вами то же, что уже сделали с Виттами! — раздалось ему в ответ.
Особенно неистовствовали женщины:
— Дайте нам Рюйтера и его близких, и мы своими руками растерзаем их! Они продали наш флот французам, и те платят ему по червонцу за каждого из наших бедных мужей! Мы уже знаем, что его арестовали и в веревках привезли домой! Отдайте нам того, кто хочет сделать нас вдовами!
Шмитт закрыл ставни:
— Все понятно! Они считают, что адмирал такой же предатель, как и убитые правители!
— Но это же полный бред! — заломила в отчаянии руки жена Рюйтера.
— Разумеется! — покачал головой ее старший зять. — Но люди возбуждены и уже ничего не соображают. Сейчас разговор не об этом. Я выйду к ним и попробую потянуть время, пока не подойдет моя рота.
— Но ведь это опасно! — всхлипнула Анна ван Гельдер.
— Не более, чем рискует жизнью, вступая в бой, ваш почтенный муж, сударыня!
Ударом ноги Шмитт распахнул дверь и вышел навстречу толпившимся у крыльца.
— Вы можете поступить со мной, как уже поступили с Виттами, но думаю, перед тем было бы неплохо меня и выслушать! — сказал он, стараясь сохранить самообладание.
— Что он может сказать? Нечего его слушать! — кричали одни, более пьяные.
— Пусть говорит! С нас не убудет! — остановили другие, более трезвые.
— Кто из вас знает почерк адмирала? — вопросил Шмитт к толпе.
Из нее протиснулось несколько человек, имевших в разное время дела с Рюйтером и знавшие его руку.
— Вот письмо адмирала! — купец поднял над головой листок бумаги. — Только сегодня утром оно получено его супругой! Слушайте, что там написано!
И Шмитт громко прочел письмо Рюйтера, в котором тот сообщал, что выходит в море искать неприятельский флот и надеется его уничтожить во славу Соединенных провинций. Услышав текст, толпа сразу притихла.
— Теперь посмотрите на дату! — продолжал Шмитт. — Письмо написано только два дня назад! А теперь знающие почерк адмирала пусть удостоверятся, что я никого не обманываю!
Несколько человек поочередно ознакомились с бумагой и отошли в смущении, признав, что это рука адмирала. Теперь уже перешел в наступление Шмитт:
— Как же вы можете обвинять в измене человека, который в эти самые минуты далеко в море, рискуя жизнью, сражается за ваши дома и ваших детей плечом к плечу рядом с вашими же мужьями и братьями!
Толпа притихла совсем. Пыл угас, и люди начали понемногу приходить в себя. Тем временем к адмиральскому дому прибежали горожане, назначенные в ночную стражу, и солдаты-ополченцы мещанской роты, вызванные Шмиттом. Увидев это, все разошлись. Однако, по настоянию Шмитта, подле
