Моральных принципов у этих людей нет и в помине.
— А вот насчет инсценировки покушения, — продолжил Алексей Васильевич, — не прав в корне. Твоим делом будет лишь нажать в определенный момент на курок. Все остальное сделаю я.
— Упадете, заливаясь кровью? — съехидничал Миронов.
— Вот именно! — Симонов потряс в воздухе сигаретой. — Вот именно! Надеюсь, актерского таланта у меня хватит. Информационная поддержка будет обеспечена, не сомневайся. И средства найдутся, и статисты. Зря, что ли, я здесь столько лет сижу? Лишь бы все отработать до мелочей, чтобы никакого сбоя не случилось и выглядело все как можно натуральнее.
— А что должен делать я?
— Сказано же — на курок нажмешь!
— И дальше…
— Что дальше — мы с тобой обсудим, распланируем и решим. Прямо сейчас. Где все произойдет, откуда думаешь стрелять, какую винтовку они тебе дали?
Буквально за несколько секунд старый человек превратился в зрелого энергичного мужчину, знающего свою силу и полностью ей распоряжающегося. Миронов смотрел на него и с завистью думал, что ему таким никогда не стать…
…В правую, Восточную башню замка Фриденштайн Евгений пришел за два часа до своего выстрела. Осмотревшись по сторонам — не видит ли кто — открыл дверцу в стене ключом, выданным ему Симоновым со строгим наказом не потерять ни в коем случае. «Таких ключей, а тем более замков к ним, сейчас уже не делают! Мне голову оторвут, если не верну!» По узкой лестнице долго карабкался наверх, минуя все помещения башни. Этот ход был потайным, но для чего он строился, не помнили, наверное, и служители музея, в который теперь превратился старый герцогский замок.
Лестница наконец привела в небольшой сводчатый зал с окнами на все четыре стороны света. Может быть, готский герцог любил когда-то в тайне от подданных забираться наверх и любоваться своими владениями. Но о герцогских пристрастиях сейчас здесь ничего не напоминало. Пыльная комната со стулом у одного из окон — вот и все. Стул притащил сюда ночью сам Евгений, чтобы не торчать столбом в ожидании своего «выхода».
Да, кроме стула в углу имелся еще один «предмет мебели» — винтовка СВД в чехле. Ее он тоже принес прошлой ночью, забрав наконец из камеры хранения на вокзале в Эрфурте. Вот и вся обстановка его временного пристанища, «гнезда снайпера».
Евгений прикрыл за собой дверь, снял куртку и повесил ее на спинку стула. Теперь можно спокойно покурить, вспомнить весь их план в деталях, еще раз подумать — не упущено ли чего?
Вся подготовка заняла два дня. Но Миронов видел только верхнюю часть айсберга. То есть — почти ничего. Кое в какие детали Симонов его посвящать не стал, видимо, опасаясь раскрывать все свои контакты здесь. А их он нарабатывал долгие годы, и каких трудов (а также средств!) это стоило, было известно лишь ему самому, да, разумеется, Господу Богу.
Евгений подошел к одному из окон. Оно как раз выходило на немаленьких размеров площадку перед воротами замка, где посетители музея могли оставить свои автомобили. В старину здесь, наверное, кареты дожидались гостей, приехавших на очередной бал к герцогу. Горели факелы, сновала челядь: в общем, было многолюдно. Сейчас же в углу площадки приткнулись только две машины. И то сказать, время не вечернее, до начала бала еще далеко.
Окно Евгений открывать не стал. Вдруг какой-нибудь работник музея заметит и заинтересуется. Но минувшей ночью он окно опробовал и даже поводил стволом, высунув его наружу, и посмотрел в оптический прицел.
Место для «покушения» было выбрано идеальное. Предложил его сам Алексей Васильевич. Уж очень «декорации» были красивыми. Он так и сказал: «Хочу умереть в приличном месте!» И, естественно, точку, откуда раздастся «роковой» выстрел, тоже он указал. Миронов осмотрел место и остался доволен. Расстояние от верхушки башенки до площадки — примерно двести метров, прекрасная дистанция для прицельного огня.
Он поочередно посмотрел в каждое из окон. Вид отсюда открывался великолепный. Не город — картинка!
Здесь и в социалистические времена все выглядело наверняка очень красиво, а уж когда пришли западные немцы, которые свою старину любят до дрожи и денег на реставрацию и поддержание ее в надлежащем виде не жалеют, Гота и вовсе расцвела.
Город в последнюю войну практически не бомбили. Брали эти земли американцы, а им немцы сдавались почти без боя. Разве что какой-нибудь ополоумевший от геббельсовской пропаганды фольксштурмист или пацан из «гитлерюгенда» все же делали пару выстрелов с чердака. Их тут же стаскивали на землю, но не расстреливали, а просто били морду и сдавали на руки военной полиции для отправки в лагеря. Оттуда через некоторое время «герои» счастливо возвращались к своим женам и «муттерхен».
Время, оставшееся до акции, Евгений провел, покуривая, рассматривая окрестности в бинокль и невооруженным глазом и думая о своем. Замок он тоже изучил, насколько это было возможно с его позиции. Капитальное строение, ничего не скажешь, на века возводилось. И ведь не для войн или осад, а для веселой и роскошной жизни. Умели люди устраиваться!
Противоположная башня, Западная, тоже очень красивая, имела несколько иную форму крыши и шпиля. На секунду Евгению показалось, что в одном из окошек, прямо напротив того, из которого смотрел он, что-то мелькнуло. Он тут же схватился за бинокль, долго всматривался, но ничего больше не заметил. Окно как окно, закрытое, немного запыленное — дождя давно не было.
Наконец зашипела миниатюрная рация, выданная Симоновым.
— Первый, первый! Вы готовы?
Миронов нажал тангету, ответил:
— Первый готов!
— Начинаем! — последовала команда.
Он повернул ручку, открыл окно, но высовываться наружу не стал. Винтовка, подготовленная как надо, уже лежала рядом с ним, на стуле. В бинокль Евгений смотрел на выход из аллеи, поднимавшейся снизу от улицы к воротам замка. Симонов вот-вот должен был показаться из нее.
И он показался. Одет сегодня Алексей Васильевич был в светлый летний плащ, на голове щегольской берет, в руках то ли сложенный длинный зонтик, то ли просто трость. Шел Симонов неторопливой, спокойной походкой, как обычный пенсионер на прогулке.
Еще во время подготовки «спектакля» Миронов спросил у него: какой смысл самому участвовать? Не проще ли послать дублера? Все равно игра. Но разведчик настоял на том, что именно ему будут стрелять в спину. Дескать, негоже на серьезное дело посылать чужого человека. Евгений пожал плечами, посчитал это стариковской причудой и отстал.
Симонов двигался к воротам, а Миронов, отложив бинокль, поднял винтовку, еще раз осмотрел ее и приготовился стрелять. Он наметил мысленную точку на площадке, где Алексей Васильевич оказывался в самой выгодной позиции для выстрела, и теперь считал шаги, оставшиеся Симонову до «рубежа». Пять шагов, четыре, три, два… огонь! Палец плавно потянул спусковой крючок, грохнул выстрел, и на белом плаще, там, где у человека расположена левая лопатка, появилось небольшое красное пятно.
Стрелял он имитационным патроном, но все же удар Симонов должен был получить довольно болезненный, поэтому собирался одеть под плащ свитер потолще.
Человек, в которого попала пуля, дернулся вперед, словно споткнулся на ровном месте, и упал лицом вниз.
Все было кончено. Теперь с чистой совестью можно закрыть окно, бросить ставшую ненужной винтовку и быстренько уйти тем же путем, которым пришел. В дальнейшем спектакле он не участвует.
Евгений задержался у окна всего лишь на пару секунд, глядя на распростертое внизу тело, к которому уже бежали «статисты». И это спасло Симонову жизнь.
Даже отсюда, с приличного расстояния, Миронов увидел, как рядом с шикарным беретом, даже не слетевшим с головы Алексея Васильевича при падении, вдруг вырос фонтанчик мелкого щебня, которым была усыпана площадка. И одновременно боковым зрением заметил, как в открытом (!) окошке Западной
