— Сомневаюсь я. Уж больно рожа у него ненадежная. Надо было расписки взять!
Говорили они по-русски, и ЦРУшнику переводить свои слова не стали.
Совместными усилиями вытолкали летательные аппараты на открытое место.
— По машинам! — скомандовал Гордон, и все стали грузиться в вертолеты. Русские в один, остальные — в другой. Каждым «сикорским» управляли два пилота. Больше посторонних людей на борту не было. Пилоты, сумрачные загорелые ребята, к общению с членами группы не стремились, между собой общались тихо, так что нельзя было разобрать, на каком языке они разговаривают. Только заметив, что Силва о чем-то перекинулся с ними парой фраз, Миронов понял, что вертолеты пилотируют португальцы. Операция действительно была интернациональной. Какого черта португальские летчики делают в Замбии?
Загудел двигатель, и Симонов жестом показал, что надо пристегнуться ремнями. Евгений застегнул пряжку, прислонился спиной к вибрирующей металлической стенке и закрыл глаза. Сейчас от него ничего не зависело, и можно было просто подумать или даже подремать. Оставалось надеяться, что пилоты свое дело знают и доставят их куда нужно без особых сложностей.
Он опять летел в Анголу. И если в прошлый раз они почти до самого конца не знали цели командировки, то сейчас все было четко и ясно: добраться, уничтожить и вернуться!
Симонов утверждал, что Сергей Ступин, таинственный господин Стайниц, сейчас вместе с Савимби. Очевидно, у них давние связи, раз Серега не побоялся забраться в африканские леса в гости к кровавому партизанскому вождю. Ну да, алмазы…
Но только ли в драгоценных камешках дело? В свое время Ступин сидел в штабе СОБ и страстно мечтал попасть на оперативную работу. Он жадно расспрашивал Евгения о подробностях, когда тот возвращался из очередной командировки. Ему так хотелось самому оказаться где-нибудь в джунглях, с автоматом в руках и верными друзьями рядом! Но, видимо, что-то не позволяло включить его в состав оперативной группы. Может быть, не дотягивал до требуемого уровня физической подготовки, а может, психологи нашли какой-то изъян. Не пускали Ступина в бой! И он очень переживал по этому поводу. Евгений рассказывал ему о том, где и как приходилось работать. Естественно, в допустимых пределах.
А потом Службу расформировали. Значит, новая жизнь увлекла Серегу в другие пределы. Он стал главарем банды контрабандистов, причем властным и жестоким. Его люди выполняли приказы, ни перед чем не останавливаясь.
И вот теперь, наверное, предстояла еще одна встреча со старым приятелем. Симонов в отношении Ступина выразился как-то невнятно. То ли следовало его убить вместе с Савимби, то ли захватить в плен и отправить в Россию. А то ли вообще не трогать…
Евгений понимал, что может выстрелить в этого человека только в самом крайнем случае, если другого выхода не останется, и вопрос встанет жестко: или он, или ты. Он также довольно смутно представлял, как можно вывезти человека из центра Африки, если для этого все тщательно не подготовлено заранее. А он что-то не замечал, чтобы Алексей Васильевич предпринимал в этом направлении какие-нибудь шаги. Так что же получается?
И Евгений твердо решил, что как только появится возможность, он непременно поговорит с Симоновым о Ступине. Пора бы уже определиться…
Он открыл глаза, посмотрел на сидевшего на отдельной откидной лавочке начальника. Тот словно почувствовал его взгляд. Крикнул, перекрывая гул двигателя:
— Что-то хочешь спросить?
Нет, совершенно невозможно было в такой обстановке вести разговор по душам!
— Сколько лететь?
— Больше трех часов. Можете спать.
Ну что же, это был неплохой совет. В грузовой кабине вертолета тускло горела всего одна лампочка — чтобы с земли не могли увидеть проплывающие в небе огни. Полумрак и мерный рокот над головой способствовали, и Евгений опять прикрыл глаза, приказав себе спать. Загайнов обстановку оценил раньше и уже мирно сопел.
Проснулся Миронов словно от толчка, хотя никто его не будил. Через пару секунд он понял, что его побеспокоило. Сменился режим работы двигателя. Теперь он звучал по-иному: громче и натужнее.
Симонов показал большим пальцем вниз. Они шли на посадку. Евгений попытался что-нибудь увидеть в иллюминатор, но внизу была кромешная ночь.
Он как-то видел смонтированный на компьютере общий снимок ночной Земли. Скопления светлых точек — это были города. В этом районе планеты, насколько он помнил, не горел ни один огонек. Дикая Африка. Если немного напрячь воображение, то можно представить себя богатым охотником, прилетевшим на сафари. Вот сейчас вертолет коснется земли, выключит двигатель, и тут же набегут слуги, которые примутся ставить палатку, готовить поздний ужин или ранний завтрак, а ему поставят кресло, и он будет лениво сидеть и вслушиваться в звуки ночного леса. Увеселительная поездка, да и только!
…Как накаркал! Не получилось увеселительной поездки! Во мраке, царившем на земле, возникла яркая вспышка, прямо к смотревшему на нее Миронову протянулась светлая полоса, и тут же в вертолет что-то с грохотом ударило. «Сикорский» швырнуло вверх и вбок. Из отсека пилотов повалил дым, джип мотнулся от рывка, но был хорошо закреплен и не сорвался, не пошел гулять по кабине. Пассажиры тоже остались на местах, поскольку их удерживали ремни.
Машина падала. Не как камень: двигатель продолжал работать, захлебываясь избытком топлива. Но и плавным этот спуск назвать было нельзя. Евгений в свете вдруг вспыхнувшего фонаря увидел побелевшее лицо Симонова, вцепившегося в какую-то стойку, и тут же над ухом заорал Загайнов:
— Сбили, суки!
Но это Евгений понял и сам. Скорее всего, в их садящийся вертолет с земли кто-то выстрелил из РПГ. И попал в пилотов. Сейчас крылатая машина была неуправляема и хаотично падала в лес. Хорошо, что высота была, скорее всего, небольшой, а двигатель не остановился после взрыва. Был шанс, что корпус вертолета от удара о землю не сплющится, как пустая консервная банка, и не раздавит все свое содержимое. Ничего сделать было нельзя, и Евгений просто впился изо всех сил пальцами в сидение. Затаив дыхание, он ждал удара.
За свою не такую уж маленькую жизнь ему ни разу не приходилось бывать в авиакатастрофах. Как-то Бог миловал. Но везение не может продолжаться вечно. Судьба его перехитрила.
Падение продолжалось не более десятка секунд. Но за это время Миронов успел о многом передумать. Вспомнил семью, родителей, Наташкины слова о том, что без него для них с Кириллом жизни не будет. Смог даже порадоваться тому, что взрывом не оторвало хвостовой винт и сейчас вертолет падает, не беспорядочно кружась, а в довольно стабильном положении. Сомнительная, конечно, радость, но в их положении и такой было много.
И тут они грохнулись. С треском ломаемых ветвей, скрежетом рвущегося металла, грохотом оторвавшегося наконец и ударившего в борт джипа. Только человеческих криков не было. Двое пассажиров грузового отсека сидели, намертво сцепив зубы. А третьему, Евгению, было не до крика. От последнего удара страховочный ремень лопнул, и его сорвало с лавочки и швырнуло на джип. Миронов почувствовал лицом холодный гладкий металл, и в этот момент или секундой позже сознание милосердно отключилось.
Очнулся он от того, что на лицо ему лили воду. Евгений непроизвольно дернулся, ловя пересохшими губами прохладную струйку, и услышал торопливый шепот:
— Ну, слава Богу, кажется, в себя пришел!
Он сделал над собой усилие и каким-то надтреснутым голосом ответил:
— Пришел…
Тут же на лицо ему легла жесткая ладонь, заставляя молчать, и тот же человек продолжил шепотом:
— Молчи и не дергайся!
Чувствуя спиной жесткую землю, Миронов все же попытался проверить руки и ноги, подвигав ими. Вроде бы все на месте и работает.
Перед глазами была темнота, и сначала ему показалось, что он ослеп. Но мысль эта даже не успела испугать, потому что в окружавшем мраке он заметил какие-то красные всполохи. И сразу понял: это горел
