мудрый, значит, человек.
— Ага, — согласился Локис. — Это годится… беремся?
Вдвоем, теперь за ноги держал мертвеца Локис, они опустили труп в яму. Апостол включил на мгновение фонарик, вместе с лучом электрического света заглянул в могилу и удовлетворенно кашлянул. Локис поплевал на ладони, взял в руки лопату и вонзил ее в кучу свежевырытой земли.
Он успел сбросить вниз всего три лопаты грунта. Медленно двигаясь, Апостол зашел Локису за спину и, когда тот нагнулся в четвертый раз, выхватил из-за пазухи пистолет и трижды выстрелил, приставив удлиненный ствол к широкой спине уже теперь бывшего сообщника.
— Тот, кто убил, должен умереть, — пробормотал Апостол фразу из «Метафизики нравственности» Иммануила Канта и во второй раз осветил фонариком двойную могилу. Затем принялся быстро зарывать ее.
Закончив, Апостол тщательно утоптал поднявшийся холмик, аккуратно обложил пространство разрытой земли дерном и забросал могилу собранным им загодя валежником.
Он так и оставался в фуражке с васильковым верхом. Почувствовав, как вспотела голова, Апостол снял фуражку, вытерся платком, непонятно от чего глубоко вздохнул и направился к станции.
Теперь Апостол был один. Так и полагалось по его особой должности на этом свете.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
В лабиринте преступления
Глава первая
КОНЦЕРТ ОРГАННОЙ МУЗЫКИ
— Профессор Маркерт умер не сразу…
Судебно-медицинский эксперт замолчал, потянулся к сигаретной пачке, помедлил, глянул на Жукова. Начальник управления уголовного розыска едва заметно усмехнулся. Потом кивнул: разрешаю мол… Сам Жуков не курил, и шкурил за дурную привычку сотрудников, а вот доктору Франичеку позволял порой такое в своем кабинете. Эксперт неторопливо размял табак, прикурил от ронсоновской зажигалки и продолжал:
— Нам известно, что из двух пулевых ранений одно было смертельным. После выстрелов, произведенных убийцей в упор, профессор Маркерт упал ничком у письменного стола. Вот оно, это место на плане, который я составил. Я обвел место падения контуром. Посмотрите, пожалуйста…
Арвид Казакис, один из самых молодых работников оперативной группы, собравшейся сейчас в кабинете Жукова, Арвид, сидевший от эксперта сбоку, заглянул в развернутый доктором план и насмешливо хмыкнул. Он считал, что «Джек Потрошитель», так Арвид за глаза называл патологоанатома Франичека, слишком часто сует нос в чужие дела, пытаясь подменить оперативных работников.
Но Вацлав Матисович не обратил внимания на выпад Казакиса. Когда же Арвид собрался произнести нечто язвительное, Жуков остановил его взглядом.
— Продолжайте, Вацлав Матисович, — сказал начальник управления.
— Профессор Маркерт упал вот сюда.
Доктор Франичек потыкал пальцем по овалу на плане.
— В это место. По количеству вытекшей здесь крови видно, что покойный находился у стола недолго. Мне трудно говорить вам, почему Маркерт пришел в сознание. Убийцы, конечно, уже не было рядом. Иначе он добил бы профессора. Может быть, Маркерт и не терял сознания. Допускаю, что он выжидал, надеялся, будто ранен несмертельно, ждал, когда убийца покинет его дом. Или Маркерт хотел сберечь силы для того, что сделал впоследствии.
— Вы можете сказать нам, Вацлав Матисович, сколько прошло времени между выстрелами в профессора Маркерта и его клинической смертью? — спросил Жуков.
Эксперт Франичек кивнул и заговорил, несколько волнуясь, от чего стал еще более заметен его акцент, от которого доктор так и не смог избавиться за годы жизни в России.
— Сейчас я буду пытаться сделать это, Александр Николаевич… Значит так. Труп профессора был обнаружен в двадцать три часа, осмотрен же мною через тридцать минут. Умер Маркерт два с половиной часа до того, как я мог прикасаться к его телу. Значит, в двадцать один час… По разной степени свертываемости крови в месте падения и там, где профессор Маркерт умер, я допускаю разницу в половину часа. Ergo,[1] стреляли в профессора в двадцать часов тридцать минут…
— Вот это точность! — воскликнул, не удержавшись, Арвид Казакис. — Вы что, Вацлав Матисович, во время убийства в соседней комнате находились?
Доктор Франичек обиженно поджал губы, повел плечами, убрал со стола план и стал сворачивать его трубочкой.
— Вы напрасно иронизируете, Арвид Оттович, — сказал Казакису начальник управления. — Радоваться надо, что уважаемому Вацлаву Матисовичу так близки оперативные подробности нашей работы. Вы что же, товарищ Казакис, хотели б иметь вместо доктора Франичека бесстрастного регистратора фактов, дающего следствию ответы образца «от сих до сих»?
Арвид покраснел, буркнул нечто вроде «извините», опустил голову.
— Спасибо, Вацлав Матисович, — продолжал, обращаясь к доктору Франичеку, Жуков. — Вы разрешите мне еще раз взглянуть на ваш план?..
— Пожалуйста, — просиял Вацлав Матисович.
Он был добрым человеком, этот опытный эксперт, чудаковатый и старомодный доктор Франичек, в глубине души искренне убежденный в том, что является прекрасным криминалистом. Вацлав Матисович действительно щедро раздавал советы ведущим расследование работникам и даже выдвигал собственные версии. Доктора Франичека уважали в управлении. И те, кто был постарше, старались не замечать этой «слабости» Вацлава Матисовича, зачастую защищали его от тайных и явных насмешек молодых задир типа Арвида Казакиса. Доктору Франичеку не удалось, конечно, ни разу самостоятельно раскрыть преступление, да это и не входило в его обязанности. Но по его отменным судебно-медицинским заключениям были блестяще завершены многие сложные и запутанные дела.
— Вот, — сказал Вацлав Матисович, — здесь лежал профессор Маркерт. Затем он приподнялся на локтях и снова упал.
Эксперт сделал паузу и обвел всех взглядом, готовый защищать выдвинутую им версию от возможных возражений. Но все молчали, и Вацлав Матисович продолжал:
— Профессор Маркерт снова пополз. Мне кажется, что он направлялся к письменному столу… Может быть, Маркерт хотел подняться и сесть. Потом направление движения раненого изменилось. Силы оставляли профессора, с такими ранениями много ползать нельзя. Маркерт приблизился к книжному шкафу. Как вы помните, нижняя часть шкафа выдается вперед, образуется полка. На ней и стояли эти вот фигурки. Мне хочется думать, профессор Маркерт догадался, что до такой низкой полки он сможет дотянуться, а большего ему уже не суметь сделать. Остальное вы знаете. Добавлю только, что, достигнув цели, профессор Маркерт снова упал. Началась агония…
— Мог ли Маркерт с такой раной совершить все те действия, о которых вы говорили, Вацлав Матисович? — спросил Жуков.
— Мне известны случаи, Александр Николаевич, когда люди с пробитым сердцем или поврежденным мозгом были способны, правда, недолгое время, на определенные действия… Человеческие возможности порою трудно предвидеть. Да…
— Хорошо… Примем как отправную точку, что смертельно раненный профессор, теряя силы,
