в нацистской среде всегда сохранялись стойкие возражения против полномасштабного использования воинских подразделений коллаборационистов.
По официальным советским меркам военное сотрудничество с немцами, разумеется, являлось предательством. Тем не менее Советская армия превратила коллаборационистов в главную мишень своей психологической войны, прилагая значительные усилия к тому, чтобы взять их под свой контроль и воспрепятствовать немцам использовать этот источник живой силы. По вполне понятным причинам партизаны играли важную роль в этом процессе. Само существование подразделений коллаборационистов представляло для партизан вызов, поскольку большинство таких подразделений сражалось против партизан. Партизаны, чья организационная структура не была предназначена для наступательных действий, не могли рассчитывать на уничтожение своего противника путем военной силы. Кроме того, учитывая возникавшие в подразделениях коллаборационистов трения, психологический подход выглядел значительно более многообещающим; предполагалось даже, что на завершающем этапе он должен полностью заменить собой военные операции. Помимо военной опасности коллаборационисты даже в большей степени представляли собой психологическую угрозу. Они являлись наглядным примером отсутствия сплоченности и единства в советском обществе в условиях ослабления контроля. Вместе с тем они стремились нейтрализовать результаты психологического воздействия партизан на местное население, которому предлагали альтернативный канал действий. И наконец, что было наиболее важным, своим существованием они изобличали советскую пропаганду, твердившую о солидарности русских, в то время как очевидная готовность немцев «брать в союзники» русских явно противоречила советским утверждениям о том, что немцы считают славянские народы неполноценными.
Особо следует упомянуть об отдельной группе коллаборационистов. В нее входили служащие набранной из коренного населения полиции (Ordnungsdienst, или OD), первоначально организованной на местах и выполнявшей ограниченные функции. По мере подъема партизанского движения, с которым немецким тыловым частям становилось все труднее справляться, полицию начинали лучше вооружать и широко использовать в военных действиях против партизан. Полицаев набирали из местного населения, и потому они в большей степени могли испытывать на себе влияние партизанской пропаганды и оказывались более уязвимы перед карательными мерами партизан, чем лучше вооруженные и более сплоченные подразделения коллаборационистов регулярных вооруженных сил немцев. Кроме того, их семьи часто становились объектами мести партизан. Вместе с тем полицаи были лучше знакомы с местными условиями и могли информировать немцев о контактах местного населения с партизанами, а там, где пользовались уважением, были способны противодействовать партизанской пропаганде.
Военные коллаборационисты почти с самого начала существования их подразделений оказывались уязвимы перед советской пропагандой. Особо чувствительными местами при воздействии на них были мотивы, заставившие сотрудничать их с врагом, и их реакция на сотрудничество с немцами. Можно провести разграничения между тремя группами их. Во-первых, это те, кто, не имея твердых политических убеждений, оказывался в частях коллаборационистов ради того, чтобы просто обрести свободу и избавиться от страданий в лагерях военнопленных. Во-вторых, кто изначально уверовал в победу Германии и стремился присоединиться к побеждающей стороне в надежде обрести более высокий статус и поправить свое материальное положение; и, наконец, кто сотрудничал с немцами в силу своих антисоветских убеждений и веры в то, что победа Германии станет благом для России. Все три группы вскоре постигло разочарование, и в результате полученного личного опыта отношений с немцами значительное число элементов каждой группы становилось легкой добычей для советской пропаганды. Те, кто вступил в подразделения, спасаясь от лагеря, добились свой цели и не были глубоко преданы новым хозяевам. Решившие воспользоваться предоставляющейся возможностью часто утрачивали свой энтузиазм, осознав трудности, связанные с продвижением по службе и обретением престижа на стороне немцев, и становясь свидетелями увеличивающихся военных поражений Германии. Исповедующие антисоветские взгляды патриоты часто приходили к выводу, что методы правления даже при советском режиме являются меньшим злом по сравнению с вопиющими преступлениями захватчиков.
Советская и партизанская пропаганда постоянно обращалась с призывами ко всем трем группам коллаборационистов. Партизаны создавали условия, позволявшие сравнительно легко дезертировать от немцев, а их пропаганда, подобно катализатору, ускоряла принятие коллаборационистами решения перед тем, как совершить трудный шаг и изменить присяге во второй раз. Главной предпосылкой, способствовавшей усилению дезертирства коллаборационистов, стало заверение в том, что они не понесут наказания за измену. Страх наказания за предательство являлся основным препятствием. По-видимому осознавая эту проблему, советское руководство в 1942 году приняло важное решение, предоставлявшее воевавшим на стороне немцев возможность «искупить свои ошибки» и загладить вину, вступив в партизаны.
В первые месяцы войны проблема воевавших на стороне противника коллаборационистов остро не стояла; несколько казацких и украинских подразделений, сформированных главным образом на местах полевым немецким командованием, не имели столь важного значения для принятия существенных контрмер. Нет указаний на то, что в 1941 и начале 1942 года проводились различия между сотрудничавшими с противником гражданскими лицами и бывшими военнослужащими Красной армии; в каждом случае советские войска и партизаны обращались с ними как с предателями и расстреливали. Основные пропагандистские усилия партизан были направлены в первую очередь на предотвращение сотрудничества с противником, а не на призывы коллаборационистов к дезертирству.
Изменения в подходе произошли в 1942 году, когда проблема коллаборационистов стала серьезным вызовом для советского режима. Пленные партизаны на допросах утверждали, что существовал особый приказ Сталина, предоставлявший коллаборационистам право «искупления вины» своим вступлением в ряды сражающихся с немцами; к сожалению, обнаружить этот приказ не удалось[217]. Наверняка подобное важное политическое решение было принято на высшем политическом уровне. С этого момента оно становится краеугольным камнем партизанской пропаганды в отношении коллаборационистов: представить убедительные аргументы, способные вызвать дезертирство и ослабить страх перед наказанием.
1. Содержание и методы
Средства пропаганды, используемые для воздействия на воевавших коллаборационистов, мало чем отличались от тех, что предназначались для других групп. Широко использовались листовки: значительная их часть печаталась в советском тылу и распространялась партизанами; часть листовок печатали сами партизаны[218].
Основной акцент делался на то, что сотрудничество с врагом пусть и является предательством и достойно презрения, тем не менее вину за него можно искупить, если только коллаборационист добровольно станет партизаном и докажет свою преданность и незаменимость в Отечественной войне. Советская пропаганда стремилась вызвать у коллаборационистов реакцию надежды и страха: надежды на то, что, вступив в партизаны, они смогут реабилитировать себя как члены советского общества, и страха оттого, что отказ дезертировать будет означать верную смерть либо от рук партизан, либо после «неминуемой» победы Красной армии. В типичной листовке говорилось: «Родина простит предательство русского народа. Она простит всех тех… кто добровольно перейдет на нашу сторону… Не медлите – скоро будет слишком поздно». Вместе с тем судьба тех, кто не внял этому совету, была прописана вполне определенно: «Страшный день отмщения ожидает тех, кто продолжает сотрудничать с немцами». Листовки в значительной мере старались развеять страх перед переходом на сторону партизан. Помимо обещания, что «каждому, кто добровольно перейдет на нашу сторону, будет сохранена жизнь и он будет принят в наши ряды как истинный сын Родины», листовки содержали уже готовые оправдания для коллаборационистов: «Вы будете прощены, ибо всем известно, что многие из вас были военнопленными [и пострадали], других же силой заставляли помогать немцам. Многие из вас были обмануты и сбиты с толку немецкими людоедами».
Осознание того, что партизаны примут без обвинения в предательстве, упрощало принятие решения дезертировать. Из приведенного выше уже готового оправдания вытекало, что коллаборационисту не нужно стыдиться своей прошлой вины за измену, а это само по себе являлось примечательным, пусть и не вполне внятным, признанием эффективности антисоветской пропаганды немцев. В листовках чуть ли не признавалось, что многие коллаборационисты сражались ради уничтожения большевизма, но даже к ним
