— Фу ты, чуть не оглох, — усталый тембр силовика.
— Эта пошлая музыка — похлеще бомбежки.
— Так оно и есть, разлагает молодежь, — вновь степененный голос Столетова.
— То ли классика… А, впрочем, неужели вам пришлось испытать ужас бомбежки? Разве что приказы об этом отдавать.
— Я солдат и выполняю приказ политического руководства страны. Как сейчас.
— «Сейчас» — не бескорыстно… Ну-ну, не будем по пустякам ссориться. Все мы, так сказать, подневольные солдаты.
— Только вот кому вы служите? — груб и, похоже, уже под хмельком тембр силовика.
— Служу, как и вы, России-матушке.
— А деньги-то американские?
— Ну, доллар во всем мире доллар, — и со смешком:
— А если вы такой бравый патриот, можем с вами и рублями рассчитаться. Ха-ха-ха! Тогда вы станете не мультимиллионером, и не миллиардером, а, Боже, сколько нулей!
— Перестаньте, Илья Аркадьевич, — суровый тембр силовика. По движению стула и тяжелым шагам Роза догадывается, что военный встал.
— Что вы так встревожены? — не унывает Столетов.
— Вы богатейший человек.
— Гута, оставь нас, — чисто воинская команда, и, видимо, подойдя к Столетову.
— Я никак не пойму: вроде вы, Илья Аркадьевич, не та мразь, что Россию распродает, я сверил по многим каналам, вы должны быть настоящим россиянином-патриотом, хотя и имеете замки за бугром…
— Бросьте! — небрежно перебил Столетов, судя по звукам сверху, тоже встал.
— Что-то, как никогда ранее, мы сегодня вспоминаем «патриотизм», «родину», только что свершив грязную сделку.
— К тому я и веду, — в свою очередь повысил тон силовик.
— Я-то человек военный и знаю, что война сыновей не родит, жертвы со всех сторон будут немалые, и в первую очередь пострадают мирные граждане… Да простит меня Бог, я исполняю приказ.
— Повторяю, не бескорыстно.
— Лучше так, чем олухом.
— Ничего себе «олух»! Подпольный олигарх!
— Оставьте! Я воевал, и думаю, заслужил жить не как вы, роскошно, но, по крайней мере, не хуже, чем этот паршивец Гута, разжившийся на горе своего народа.
— Хе, а чем мы лучше?
— В этом весь сказ. Поймите, Илья Аркадьевич, я-то солдат и исполняю негласный приказ. Но как вы, политическое руководство державы, могли пойти на этот шаг: ведь фактически Россия проигрывает какой- то Чечне!
— Вот теперь вы правы. Это действительно «шаг». И, как говорил сам Ленин, это шаг назад:
— тактика, чтобы через некоторое время сделать не два, а даже четыре шага вперед. — Что-то я недопонимаю.
— А что тут «недопонимать»! Это стратегия, все просчитано и подготовлено. И к чему вас только в академии учат? Ни пяди земли — ни врагу, ни друзьям. Россия разбогатеет, ну, и мы должны. Так что, не унывайте, дружище, без жертв побед не бывает!
— Да как же мне не унывать, ведь крайнего будут искать, со службы как пить дать, турнут.
— Ой, велика важность — служба! Да нас всех в отставку пошлют. И слава Богу, мы свое дельце славно провернули. Все нам завидуют, сам знаешь.
— Может, это и так. Но вы, Илья Аркадьевич, жутко грамотны и языкасты, и связи везде, по всему миру. А я отставной генерал, простой пенсионер. А я хочу еще на благо родины послужить, ведь еще не стар, всего полтинник.
— Ну, раз охота такая, можете губернатором стать, иль на худой конец депутатом.
— Подсобите, Илья Аркадьевич, по старой дружбе подсобите, а я в долгу не останусь.
— А тут долгов быть не может — деньги, как говорится, вперед: пятерочка — депутат, червончик — мэр, иль даже губернатор; все зависит от региона.
— Червончик? Это чего?
— Ну, конечно же, миллионов.
— Да вы что?
— А что? Ну и скупердяй! Ты не хочешь десятую долю выложить, чтоб заиметь иммунитет, почет и власть?
— Хочу!… Только у меня еще один, последний вопрос. Вы ведь, Илья Аркадьевич, в Грозном родились, здесь выросли и учились.
— Ну, и что? — перебил его Столетов.
— Не жалко?
— Кого? Чего? Моего отца, отвоевавшего всю войну, которого от всего разжаловали и отослали сюда в ссылку, к дикарям.
— Какая ж это ссылка? Грозный — божья благодать, посмотрите в окно, все цветет и пахнет.
— Вот и оставайтесь в этой благодати. Только не забудьте оговоренный приказ отдать.
— Знаете что, уважаемый Илья Аркадьевич, сдается мне, что вы Грозному за что-то просто мстите.
— Да плевать я хотел на этот Грозный.
— Значит, и на Россию вы будете плевать, если уже не плюете.
— О-о-о! Какой пафос! Опять патриоты и лжепатриоты, — слышит Роза, как вдруг что-то на столе упало.
— Хватит трепаться, вы сами только что все и вся предали и продали.
— А вы, господин Столетов, отчаянный человек, — тембр силовика стал угрожающим.
— Не боитесь. Как-никак Грозный, война, и кругом мой спецназ.
— Хе, не боюсь, дорогой, — перешел Столетов на «ты».
— Командир, как ты выразился, твоего спецназа, полковник — наш человек… Кстати, не забудь сегодня же подать на него рапорт президенту — заслужил он генерала, твое место через неделю займет.
— А-а, — сорвался грубый тембр.
— А если я не дам приказ?
— Ну, что ж… Вы сами только что сказали: «Грозный, война». Так что вспомните судьбу генерала Лобанова.
Чьи-то шаги твердо тронулись к выходу.
— Постойте, постойте, пожалуйста, Илья Аркадьевич… Я солдат и готов исполнить любой приказ без излишних вопросов.
— Вот и славно, совсем иное дело, — вновь красив и деликатен баритон Столетова.
— А то столько болтали, и остались бы вы без шиша из-за какого-то Грозного, судьба которого уже без нас предрешена. Все мы солдаты!
— Илья Аркадьевич, давайте выпьем за нас, за солдат России, за нашу дружбу и верность.
— Вот это дело. А Грозный от нас никуда не денется. Так сказать — родина, и в паспорте это записано, я порой горжусь… Будем сюда идиотов ссылать.
Слышит Роза, как наливают, и не раз. И вдруг вопрос:
— Так ваш папаша тоже идиотом был?
— Гм. Напился, гад! — это Столетов тронулся к выходу.
— В полночь отдашь приказ, не то… Эй, и как с ними служить, сами дадим.
— Простите, — и вправду тембр превратился в сплошное мычание.
— Отдам, все отдам! Пусть забирают все, как прикажете. И Грозный, хоть все Россию, а я богач, — здесь шум, что-то ударилось о пол, разбилось.
— Тьфу! Плевать на всех. Тьфу, и на тебя, Столетов! Мразь! А я Россию не продал! … Сровняю твой
