бою. По оценке русского командования, поручик Бокин, назначенный командовать ротой пеших разведчиков, был отличным офицером, но кавалерии, а не пехоты, которую он почти не знал. В результате в боевых условиях в новом качестве он не мог выполнять ставившиеся ему задачи[370].
Сразу после поражения северян в марте у русских начался распад, усиленный невыплатами жалованья. Война истощила население, которое уже не могло платить налоги. Армия Чжан Цзучана из-за отсутствия денег стала разбегаться, и ему остались верны лишь русские и немногие китайцы[371].
К денежным проблемам добавились сомнительные операции с деньгами самого русского командования после ухода Нечаева. Так, в середине июля 1927 г. Тихобразов приказал: «Если получите жалование, то сделайте удержание – не более 2/3 с холостых и не более 1/2 с семейных»[372].
Поэтому многие русские дезертировали или, не вынеся тяжелой службы при невозможности устроиться в мирной жизни, кончали жизнь самоубийством, как это пытался сделать 28 мая 1927 г. корнет Попов[373].
Тихобразов боролся против дезертиров административными мерами, но они были неэффективны: «Нет-нет – и уйдет несколько человек»[374].
Дезертирство стало одной из причин ослабления северян, вторично отступивших из Пукоу. Нечаев так рассказывал о последнем бое в июне, которым он руководил как командир Русской группы: «Стоял тихий звенящий вечер, почти ночь. На горизонте – багровые зарева подожженных снарядами деревень. На темных силуэтах растянувшихся бесконечной линией бронепоездов ежеминутно вспыхивали молнии орудийных выстрелов и почти непрерывно струились огненные языки из пулеметов. Противник не выдержал нашего огня и, когда настало 8 часов вечера, части 105-го и 106-го полков пошли в атаку, начал быстро отходить. Потери наши были незначительны. Путь перед бронепоездами в несколько сот метров был испорчен. После нескольких часов тяжелой работы его расчистили. Разобранное противником полотно было поправлено, и бронепоезда смогли двинуться дальше в направлении на Пенпу»[375].
Русская группа без Нечаева (июнь – декабрь 1927 г.)
С весны 1927 г. не ослабевали слухи о том, что Нечаев должен уйти в отставку. В июне 1927 г. эти слухи подтвердились. Поражениями у Нанкина – Шанхая воспользовались противники Константина Петровича, чтобы его убрать. Нечаев не стал выносить сор из избы и объяснял свой уход тяжелым ранением в 1926 г., из-за которого он не мог как раньше командовать русским отрядом. Говоря об его уходе, Чжан Цзучан заявил: «Мне жаль генерала Нечаева, и я лучше бы потерял руку, чем его. Я много раз говорил ему, чтобы он не лез под пули, так как это не его дело, но он не слушался, и я этим огорчен. Когда нужно, мы все сумеем умереть, но напрасно этого делать не стоит. Нечаев – это храбрый солдат, но не генерал…»[376]
Из интервью с Константином Петровичем стало ясно, что он «решил совсем покончить со службой. Чжан Цзучан уговаривал остаться. Жаль было оставлять дело, в которое вложил всю душу, но пришлось уйти. Нервы расшатались, да и обстановка в последнее время создалась такая, при которой с плохими нервами долго не выдержишь. Стар стал, пора на покой. Пусть на мое место идет молодежь»[377].
Но без русских «подковерных ходов» против него здесь не обошлось. Нечаеву пришлось уволиться под нажимом Меркулова и его окружения на Чжан Цзучана[378]. Реально причиной его ухода стали интриги: Макаренко, Михайлова, Чехова, Тихобразова, Меркулова и других, желавших занять места Нечаева и его сторонников или нейтрализовать их, чтобы перераспределить на себя деньги, выделяемые Чжан Цзучаном. Дошло до того, что некоторые русские начальники злоупотребляли деньгами, несмотря на то что их части почти голодали, вели шикарную жизнь, покупая дорогую обстановку[379]. Такое обвинение Тихобразов возлагал на своего былого друга Семенова, правда, лишь в дневнике и без широкой огласки.
В защиту Нечаева надо сказать, что даже его противники отмечали, что, когда он был в чем-то не прав, всегда признавал свои ошибки и приносил даже своим врагам извинения [380], чего те не делали. В тех случаях, когда даже для его верных соратников не было места в Русской группе, Нечаев, несмотря на то что мог убрать того или иного человека, никогда так не делал, даже если его сторонникам приходилось увольняться[381].
Это говорит о том, что Константин Петрович был человек высоких моральных принципов, в отличие от своих противников, которые были заурядными людьми, неспособными к руководству Русской группой. Это доказали ближайшие после увольнения Нечаева события, что неудивительно, так как противники Нечаева умели воевать только в кабинетах против своих же. Тихобразов всю Гражданскую войну провел в теплом месте адъютантом генерала Плешкова в Харбине, вдали от пуль и лишений. После этого, уже в эмиграции, он оказался на японской службе в институте, где пребывал до весны 1926 г. Он сидел бы в Харбине и далее, но японцы уволили его с работы. Тихобразов, оставшись без средств к существованию и имея на руках жену с дочерью, обремененный долгами, сделанными из-за его пристрастия к азартным играм, подался в наемники. Пришел он в Русскую группу на все готовое, созданное Нечаевым. Михайлов тоже на фронте почти не показывался, состоя на службе у Анненкова, по сути в разнузданной банде, которая борьбой против большевиков почти не занималась, а грабила местное население и настраивала его против власти адмирала Колчака, отдавшего за Белое дело жизнь. Или Н. Меркулов, наживший свое огромное состояние за время Гражданской войны спекуляцией, разрушавшей белый тыл, и обдиранием своих же русских, когда он стал министром в Приморском правительстве. На этом посту в 1921 г. он отличился успешной войной с дорогими горячительными напитками и безумными тратами денег на увеселения в ресторанах Владивостока, в то время как белые отряды на фронте под Хабаровском жестоко страдали от недостатка теплого обмундирования и валенок. В Китае он продолжил свою политику – ценой постоянных уступок китайцам русских интересов и понижения тем самым авторитета русских наживать свое огромное состояние. Чехов до китайской гражданской войны был никому не известен и стал мелькать в победных сводках армий Чжан Цзучана лишь благодаря Константину Петровичу.
А кто такой Нечаев? Прославленный командир Волжской кавалерийской бригады, боровшийся против большевиков не в кабинетах, а на фронте. Там он находился с весны 1918 г., будучи одним из ближайших соратников легендарного Каппеля, и участвовал во взятии Казани и золотого запаса России в августе 1918 г. Нечаев прошел всю кампанию на Восточном фронте до конца 1920 г. со всеми ее радостями побед и горестями поражений. И он же создал имидж непобедимости Русской группе в Китае своими бессмертными победами над У Пэйфу, Фыном и Ко. Поэтому в сравнении с ним его противники смотрятся какими-то гнусными жалкими карликами, устранившими Константина Петровича подлыми подковерными приемами, чтобы творить в Русской группе финансовые махинации. Но, сваливая Нечаева, тот самый «дуб», из-под которого данные персонажи кормились «желудями», они не могли понять, что смогут недолго пользоваться его плодами и что скоро без Нечаева, его опыта, авторитета, умения найти общий язык с солдатами и офицерами и военного дарования все пойдет прахом.
Интересно узнать то, что думали о Нечаеве рядовые бойцы, солдаты и младшие офицеры Русской группы. Журналист Ильин, незнакомый с Нечаевым, заносит в июле 1926 г. в свой дневник подслушанный им разговор солдат: «Говорят про Нечаева, слышны нотки восхищения его храбростью и заботливостью о солдатах: «Ходит в атаку со стеком и ничего больше не берет! Под самым огнем стоит и хоть бы что! Там такая жара идет, а он – нипочем! А придет в казарму, братцы, да вот хотя бы и к нам в команду, и сейчас же: «Табак, братцы, получали? А чистое белье есть?!» А кто скажет: «Никак нет, Ваше превосходительство, так он и пойдет: растуды твою так, распротак, я им, сволочам, покажу! Нате Вам, братцы, денег, купите себе сигарет, а я доложу, кому надо!!» Что и говорить, в бою он – не дай Бог, не жалеет себя и других. Вышли сначала без винтовок, только у половины они были. Ну, значит, ему и докладывают, а он рассыпал всех в цепь, встал сам во весь рост, пули свистят, а он стеком вперед показывает и говорит: «Вот, брательники, наши винтовки, давайте-ка возьмем их!» А чуть мы дома, так заботится о нас и с солдатом – запросто!» Я вспоминал при этом дальнее прошлое. И все так, в глубине Китая! Русские все те же – любовь к смелому и заботливому офицеру. К Михайлову и Меркулову они так не относятся!
Русский доктор, офицер, служивший в китайском полку, говорил про положение в отряде. Недовольство
