У бедной музы красок больше нет,А что за слава открывалась ей!Но, видно, лучше голый мой сюжетБез добавленья похвалы моей.Вот почему писать я перестал.Но сам взгляни в зеркальное стеклоИ убедись, что выше всех похвалСтеклом отображенное чело.Все то, что отразила эта гладь,Не передаст палитра иль резец.Зачем же нам, пытаясь передать,Столь совершенный портить образец?И мы напрасно спорить не хотимС природой или зеркалом твоим.
104
Не нахожу я времени приметВ твоих чертах. С тех пор, когда впервыеТебя я встретил, три зимы седыеТрех пышных лет запорошили след.Три нежные весны сменили цветНа сочный плод и листья огневые,И трижды лес был осенью раздет,А над тобой не властвуют стихии.На циферблате, указав нам час,Покинув цифру, стрелка золотаяЧуть движется невидимо для глаз.Так на тебе я лет не замечаю.И если уж закат необходим,Он был перед рождением твоим.
105
Язычником меня ты не зови,Не называй кумиром божество.Пою я гимны, полные любви,Ему, о нем и только для него.Его любовь нежнее с каждым днем,И, постоянству посвящая стих,Я поневоле говорю о нем,Не зная тем и замыслов других.«Прекрасный, верный, добрый» — вот слова,Что я твержу на множество ладов.В них три определенья божества,Но сколько сочетаний этих слов!Добро, краса и верность жили врозь,Но это все в тебе одном слилось.
106
Когда читаю в свитке мертвых летО пламенных устах, давно безгласных,О красоте, слагающей куплетВо славу дам и рыцарей прекрасных,Столетьями хранимые черты —Улыбка нежных уст, глаза и брови —Мне говорят, что только в древнем словеНашлось бы всё, чем обладаешь ты.Поэт, впиваясь в даль влюбленным взглядом,Мечтал неясный образ передать,Но красоту твою предугадатьНе довелось ни песням, ни балладам.А нам, кому теперь она близка, —Где голос взять, чтобы звучал века?
