Сандерленде их ждет игра трудная, жесткая, что они столкнутся с персональной опекой и той свободы, которой они пользовались в матче с бразильцами, теперь не будет. Их настраивали, да и сами они настраивались на строгую игру. Но вот на первых минутах столкнулись Сабо и Ракоши. После этого Ракоши, вместо того чтобы играть и думать о победе, только и делал, что выбирал момент для нового силового столкновения с Сабо, по-мальчишески желая всем показать, что он не боится жесткой игры…
Сопоставление двух матчей – с Бразилией и СССР – красноречиво сказало о том, что венгерские форварды теряются в случае строгой опеки. Матчи сказали, что венгерские футболисты проигрывают в готовности вступать в борьбу за каждый мяч.
Чемпионат дал понять, что необходимы интенсивные тренировки. Да, венгры, возможно, немного запоздали с этим выводом. Некоторое время назад команды здесь даже вели борьбу со спортивными организациями, требовавшими регулярных и продолжительных тренировок. Одна экс-знаменитость пустила в обиход крылатое выражение «стадион – не ипподром», которое многим понравилось. Чемпионат мира был пережит настолько остро, что это выражение не то чтобы было поставлено под сомнение, а просто о нем стараются не вспоминать.
И в вопросах тактических приходится воевать со старинкой. Систему 4 + 2 + 4 некоторые специалисты высмеивали, говоря, что это досужие выдумки, что надо просто хорошо играть. Только после английского чемпионата все команды высшей лиги решительно приняли систему четырех защитников. Правда, «Вашаш» сделал это раньше, но втихомолку, не объявляя об этом. Что же касается сборной команды, – а сборная Венгрии всегда выглядела достаточно современной, – то она создавалась независимо от клубных команд, как бы лабораторным способом.
Сейчас тактический кризис энергично преодолевается.
Один венгерский тренер рассказал мне, как он, будучи в Грузии, смотрел матч двух местных команд. Форвард вышел вперед, оставив за спиной противников. У него было, по крайней мере, три очевидных предложения. Однако он выбрал четвертое: дождался преследователя, снова обвел его и только тогда пошел на ворота. Этот его ход вызвал восторг на трибунах, и несколько зрителей соскочили с мест и кинулись на поле, чтобы пожать руку форварда.
– В тот момент,- закончил тренер, -я почувствовал себя как дома и понял, что у нас, венгров, есть родственники…
Другой специалист, высказывая мне свои впечатления о советской сборной, вдруг сказал: «Почему бы вам к изумительной защите не присоединить четырех грузинских форвардов? Тогда вы имели бы команду экстра-класса…»
Разговаривая со многими, я слышал одни и те же фамилии наших футболистов, которые здесь нравятся, которые, по мнению венгров, подошли бы к их национальной сборной. Это Н. Симонян, С. Сальников, В. Иванов, М. Месхи, С. Метревели…
Вернувшись, я спросил Н. Симоняна, что он думает об этом.
– Может быть, они и правы, потому что, например, англичанам я бы не подошел, бразильцем надо родиться, а вот вместе с венграми, думаю, сыграл бы. Причем с огромным удовольствием…
Надеюсь, что все эти сопоставления дают какое-то понятие о футбольных вкусах венгров. Я уже упоминал, что у них – культ форвардов. Когда в ложе прессы «Непштадиона» мы перебирали состав сборной Венгрии, то оказалось, что все игроки начинали в линии нападения.
И вот тут мы встречаемся с футболом, который зовется «фоци». Эпизоды, подобные тому, о котором расскажу, случались то и дело.
«Девятка» МТК Нодь вышел к пустым воротам «Чепеля». Достаточно было легонько пнуть мяч – и гол. Нет, он, заставив замереть в ужасе стадион, увел мяч влево, к штанге, и уже когда его вот-вот должны были догнать, из довольно трудного положения резаным ударом послал наконец мяч в сетку, Вздох облегчения слился с овацией. А надо заметить, что в тот момент команда Нодя проигрывала 0:2.
Мне тут же уверенно объяснили, что Нодю было неловко забивать мяч просто, он считал своим долгом усложнить задачу.
Признаться, я был удивлен, с какой легкостью венгры в те дни обыграли сборную ГДР на моих глазах (3:1). На следующий день в газетах было опубликовано интервью с тренером немецкой команды Шоошем. Кстати, он – венгр и вскоре после этого стал руководителем своей национальной сборной. Шоош признался, что считал наиболее опасными по опыту прежних встреч Альберта, Ракоши и Бене. С расчетом на это и строился план игры. Но эти трое были инертны. А можно ли было ослабить к ним внимание? Удары наносил в тот день Фаркаш. А ведь, кроме того, в составе венгров был еще один нападающий – Гереч. Словом, признавал Шоош, его команде не удалось угадать, откуда ждать беды…
Наблюдая за этой игрой, я невольно припомнил матч 1966 года СССР – ГДР в Лужниках, закончившийся 2: 2. Он был не из легких, и ничья выглядела логичной. Между тем молодая и прогрессирующая немецкая команда и в Москве и в Будапеште выглядела примерно одинаково. Отчего же так не похожи были эти матчи?
Мне кажется, что для немецкой сборной, хорошо организованной, все маневры которой продуманы и отрепетированы, которая играет без перебоев, именно венгерские форварды были страшны. От них, как говорил Шоош, в самом деле не ясно было, чего ждать. В игре венгерской сборной, если подойти к ней с тем же аршином, что и к немецкой, можно было найти изрядное количество дефектов. Но нет, к венграм аршин этот не подходил, они умели предложить своим соперникам такие загадки, от которых кружилась голова. Форварды исполнили несколько экспромтов, оставивших немецкую защиту в полном недоумении. Наша же команда состязалась со сборной ГДР по тем самым «дисциплинам», в которых немецкие футболисты преуспели.
Все, с кем я встречался, желая, чтобы советский журналист хорошо все понял, обязательно призывали в свидетели наш грузинский футбол. Я думаю, что эта параллель верна. Точно так же, как грузинские команды много лет украшают, сдабривают наши внутренние чемпионаты игрой своеобразной, пылкой, техничной, игрой с фантазией, венгерские команды в международные турниры вносят особую прелесть игрой непознаваемой, неожиданной, поддразнивающей общепринятую логику.
На венгерских стадионах видишь множество одаренных игроков. Одаренность проглядывает в ловком обращении с мячом, в умении и желании обвести, обмануть противника, во всяких штучках, и нужных и ненужных. Правда, во многих матчах напрасно искать тактическую стройность, какой-либо чертеж, план, заготовленный заранее.
Вот и на стадионах Грузии всегда встречаешь таких же точно юношей. И если бы мы с вами ориентировались только на перечисленные «показатели талантливости», то, скажем, тбилисскому «Динамо» полагалось бы становиться чемпионом страны, ну, по крайней мере, раз в три года. Но как много нынче требуется прибавить к этому показателю, чтобы иметь вдоволь турнирных очков, иметь гарантированный успех!
Венгры отдают себе отчет, в чем их сила и в чем слабость. Они справедливо считают, что сотворили собственный национальный стиль, которым можно гордиться. Хотят ли они чего-нибудь еще? Да, хотят. Современного прочтения своего национального стиля.
Само собой, я интересовался футбольной прессой. Однажды попросил редактора отдела Пала Борбея рассказать об объеме его работы. Он расстелил на столе шесть полос «Непшпорта» и стал ставить синие галочки на заметках, посвященных футболу. На страницы опустилась осенняя перелетная стая. Да, о футболе в Венгрии пишут много.
Мне здорово помогли венгерские коллеги. Они возили меня на стадионы, усаживали на лучшие места в ложах прессы. Их ответы на мои бесконечные и часто, наверное, наивные вопросы были обстоятельны. Мне хотелось бы сказать о них несколько слов.
В отделах футбола люди обычно работают подолгу, никто не рискует часто менять сотрудников. Футбольная тема огнеопасна, ошибки настолько бросаются в глаза, что подпускать новичка всегда рискованно. Там, в Будапеште, я вел беседу с молодым журналистом, который пишет об искусстве, о музеях, и он с легким пренебрежением отозвался о некоторых людях, работающих в футбольной рубрике, сказав, что у них нет литературного стиля и пишут они так же, как и сто лет назад.
В тот же день на каком-то окраинном будапештском стадиончике, где играли команды второй лиги «Салиток» и «Секешфехервар», куда езды на тряском желтеньком трамвае № 55 ровно час, я наблюдал за работой своего спутника Иштвана Тари. Нам не обязательно было говорить, все было ясно. Я видел, как он
