двинут на расформирование — так что у Оганеса появилась перспектива в скором времени попасть в родной Тбилиси. И даже, возможно, с еще одной боевой наградой, полученной в мирное время. По крайней мере, Еляков написал представление на орден Красной Звезды. А Мельников уже числился в МГБ. Пока он был лишь прикомандирован, но Сергей вступил на дорогу, которая, как сказал капитан, будет вести его до могилы. Потому что бывших чекистов не бывает.
Теперь они сидели в своем «виллисе» и рассматривали Черный лес. С виду — обычный еловый лесной массив. Правда, возле опушки были понатыканы таблички «Мины». Но такими надписями было никого не удивить.
Вокруг суетилось много народа. Из Польши прибыла рота русских саперов. Кроме того, имелся еще батальон пехоты Войска Польского — и даже два броневичка. Подъехал взвод каких-то угрюмых и очень крупных русских ребят, которых прислало Елякову его начальство. Их задачей было — вынуть эти самые материалы института «Норд». В общем, в обычно пустынном месте теперь скопились разномастные легковушки — в том числе и «эмка» Мысловского и несколько грузовиков. А два броневика взяли под контроль окрестности.
— Ну что, капитан, начинаем? — спросил подошедший командир польского батальона. Формально операцией руководил он, но без Елякова тут ничего не решали.
— Двинули.
— Что ж, начнем, благословясь, — сказал саперный командир и дал команду своим. Они, сверяясь с копией одной из схем, двинулись в лес.
— Нам долго еще предстоит загорать, пока эти ребята отметят тропу, — обратился польский офицер к Елякову.
Говорил он по-русски с характерным волжским оканьем — и Мельников почувствовал близость земляка.
— Раз загорать, тогда закурим, — кивнул Еляков и обратился к польскому офицеру: — Слушай, майор Успенский, сдается мне, что ты такой же поляк, как я китаец.
— Так оно и есть. Я всю жизнь прожил в Горьком. И более русского, чем я, найти трудно. В Войске Польском, когда оно формировалось, было плохо с опытными офицерами. Туда много наших направили. Как у нас шутят — всех, у кого фамилия кончилась на «-ский». Вот и я в суматохе угодил. Хотя в моей-то фамилии уж точно ничего польского[59]. Но что с того? Куда послали, там и служу.
— Это точно, — заявил подошедший Мысловский, — у нас русских было много…
«Загорать» пришлось меньше, чем предполагалось. Видимо, схема, на которой был указан проход в минных полях, была точной. Через пару часов командир саперов доложил, что вышли на какую-то поляну и не знают, что делать дальше.
Захватив на всякий случай взвод пехоты, Еляков, Мельников и присоединившийся к ним Мысловский двинулись в лес. Саперы поработали на совесть. Путь указывали вешки, понатыканные чуть ли не через десять шагов. Тропа прихотливо извивалась между угрюмыми деревьями. А вокруг, насколько хватало взгляда, притаилась смерть. Идти пришлось гораздо меньше, чем рассчитывал Мельников. Вскоре они вышли на крошечную полянку. Поляна как поляна — высокая трава — и никаких признаков пребывания человека.
— Товарищ капитан, по схеме мин тут нет. Мы проверили поляну — и в самом деле нет, — доложил лейтенант Свойкин. Одессит в виде награды за приключения в Кенигсберге выпросил у Елякова разрешение работать тут. Непоседливый был парень. Он взглянул на схему: — Если я что-либо понимаю, дальше должен быть проход под землю.
— Вот и ищите.
Искали недолго. Через некоторое время удалось обнаружить хорошо замаскированную чугунную крышку, до слез напоминающую обычные городские канализационные люки. Да и внутренность, когда ее подняли, оказалась похожей: бетонная шахта и железная лестница.
— Вот это да! Чем дальше, тем интереснее, — присвистнул Мельников, когда они спустились вниз.
Было чему изумляться. Они стояли в бетонном тоннеле — широком и высоком.
— Похоже на московское метро, — сказал Еляков.
Остальным пришлось верить ему на слово — они метро не видали.
— Слушай, Мельников, засеки-ка азимут — куда ведет эта дорога в сторону опушки?
Сергей назвал координаты, капитан сверился с картой.
— Все правильно. Именно в том направлении были замечены неизвестно откуда взявшиеся машины. Вот нагородили…
Тоннель тянулся довольно далеко. Но в его конце… Да, это было что-то. Офицеры и солдаты оказались в большом бункере, который более всего был похож на гараж. В нем стояли несколько легковых и грузовых автомобилей, в углу нашлись запчасти. Причем машины были наши. Две полуторки, ЗИС-5, и две «эмки». А если поискать, наверняка где-то имелся и бензин. Из гаража был выход наверх. Тут же не было мин. Видимо, авторы этой чертовщины надеялись на недоступность этого места. В общем, они были правы. Если не знать тропы и скрытого входа, то на разминирование ушел бы не один месяц.
В нескольких десятках метрах от выхода из подземного гаража находился хорошо замаскированный дот. Оттуда подземный переход привел в весьма комфортабельный жилой бункер. Судя по всему, немцы не собирались подобно нашим партизанам жить в сырых землянках.
Беглый осмотр показал, что объект не был цельным сооружением. Это было скопление бункеров разного назначения. Некоторые были соединены между собой подземными переходами, другие стояли отдельно. Впрочем, чтобы все исследовать досконально, требовался не один день. Но один из оружейных складов обнаружили. Там имелись даже минометы и горные пушки. А уж прочего стреляющего добра…
— Да уж, если бы до всего этого дорвалась наша оппозиция… — покачал головой Мысловский. — Страшно подумать, что бы они натворили. Сейчас в Польше готовится амнистия[60]. Мы надеемся, многие выйдут. В лесах им плохо — жрать нечего, нет патронов и оружия… А с таким местом — многие бы остались. Слишком уж велико искушение.
Впрочем, детальное исследование оставили на потом. Русско-польская группа продвигалась к самому сердцу базы — к командному пункту. Там было на что посмотреть! За мощной железной дверью находился целый комплекс — с длинными бетонированными коридорами и многочисленными помещениями. Тут нашлась мощная радиостанция, антенны которой были грамотно выведены на деревья, дизельный движок, призванный обеспечивать всю эту музыку электричеством, жилые помещения — уже не с нарами, а скорее, похожие на гостиничные номера, что-то вроде столовой, и даже кухня. В конце концов Еляков, Мельников и Мысловский проникли в большую комнату, в центре которой имелся длинный стол со стульями, а на одной из стен — подробная карта Восточной Пруссии и прилегающих литовских и польских районов. Сергею доводилось бывать в немецких штабных бункерах — и он мог ответственно утверждать: тут все было сделано по высшему разряду.
— Ну, вот мы и пришли к нашей цели. Как утверждал Линген, тут должна быть комната-сейф. Скорее всего, материалы там…
Железная дверь нашлась за картой, которая была закреплена на большом деревянном панно и отодвигалась.
Свойкин, который присутствовал при этом, осмотрел дверь и изрек:
— Дверь смешная. Одного заряда хватит…
— А там не может быть что-нибудь вроде самоликвидатора? — засомневался Мысловский.
— Не похоже, — заявил Свойкин.
Еляков его поддержал:
— В самом деле — вряд ли тут есть что-либо подобное. Линген утверждает: немцы так и не решили, кто пойдет на эту базу, как и откуда. То ли войска, которые останутся в вашем тылу, то ли «Вервольф».
— Товарищи командиры, прошу на выход! — скомандовал Свойкин.
Все выскочили в коридор, а сапер стал устанавливать заряд.
— Товарищ капитан, а все-таки я не понял, а как эти люди собрались туда попасть, если никто не
