движения в домах не наблюдалось. Глухомань глухоманью — но война все-таки наложила свой отпечаток на местных обывателей. При звуках выстрелов люди старались не высовывать носа.
…Впереди показалась тень. Мельников вскинул автомат, но в последнюю минуту удержал палец, уже готовый нажать на курок. Он разглядел одноногий силуэт того самого инвалида, к которому не добежал Егоров.
— Фридрих, чтоб тебя… — Мельников загнул чрезвычайно многосложное немецкое ругательство. — Под Сталинградом тебя не убили, так хочешь, дома пулю получить?
— Я слышал — стреляли. Из нашей… Из маузеровской винтовки. Откуда-то оттуда, где развалины пивоварни, — Франц показал рукой в темноту в сторону низкого холма.
— Куда стреляли, не понял? — спросил между тем лейтенант.
— Я думаю, вон по тому дому. — Немец кивнул на строение, стоящее на краю городка. — Я слышал звон стекла…
— Поглядим, по кому это ведут огонь. Оганес, двигаем. Никифоров, прикрой.
Вряд ли, конечно, стоило ждать от этого дома каких-нибудь неожиданностей, но лучше уж перебдеть, чем недобдеть. Они перебежали к небольшому дому, похожему, как и все остальные, на красивую игрушку. Добежали до крыльца и прижались к стене. Следом подтянулся ефрейтор.
— Я думаю, оттуда стрелять не станут, — сказал он.
— Мне тоже так кажется.
Мельников резко дернул дверь. Она была заперта, но со второго раза что-то треснуло, а с третьего щеколда слетела. Сергей проскочил в прихожую и оказался в гостиной. На большом круглом столе горела керосиновая лампа. В деревянном кресле с высокой спинкой сидел человек — тоже немолодой, как и вчерашний убитый. У него была аккуратно прострелена голова. Оконное стекло было разбито.
— Дела… — покачал головой появившийся Копелян. — Еще один убитый старый немец…
— Посмотри лучше в стене, может найдешь вторую пулю.
Мельников взял лампу и принялся осматривать стену.
— Есть! Дай-ка твою финку.
Он поковырялся и достал пулю.
— Одноногий правильно сказал. От немецкой винтовки.
— Слушай, а я ведь помню этот холмик, возле города, где какие-то развалины. — Мельников по привычке изучил все подходы к городку. — Далековато. Разве что из снайперской… Да и то — удачный выстрел.
— Никифоров! За майором! Только поглядывай!
Ефрейтор выбежал, а Мельников закурил.
— Слушай, лейтенант, а ведь это уже становится интересным. Кто-то, похоже, начал планомерную ликвидацию пожилых герров, — подал голос армянин.
Между тем Мельников оглядывался. Что-то его беспокоило, но он не мог ухватить, что именно.
— Странный дом какой-то, — заявил между тем Копелян. — Как в гостинице.
О! Вот оно что! А ведь тот дом тоже производил подобное впечатление. Старший сержант огляделся получше. В самом деле, обычно в доме, где человек жил длительное время, есть какая-то «обжитость» — разные мелочи, безделушки, фотографии на стене, в конце концов. Даже в землянки солдаты старались внести какой-то уют. Что наши, что немецкие. А тут, в самом деле, было как в гостинице. То есть все чисто, по-немецки аккуратно — но никаких признаков индивидуальности. И ведь в том доме, Копелян прав, тоже пожилой герр… Интересно выходит. Мельников повернулся к старшему сержанту.
— Слушай, посмотри на улицу — там Фридрих не околачивается? Если да — тащи сюда.
Копелян вышел и вскоре вернулся с солдатом разбитой вражеской армии.
Он увидел труп и покачал головой.
— Ты знаешь этого человека? — спросил Мельников.
— Зовут Август Шахт. Он приехал, когда я был на фронте.
Оба оно как! И этот «чужак». В таких городках, что в России, что в Германии, новые жители появляются нечасто.
— Кто он?
— Чем он занимался, никто не знает. Но он, когда ваши пришли, снова исчез на некоторое время. Тогда многие в беженцы подались. Но он вернулся. И… Ведь вернулся-то он, когда ваша контрразведка уже основную работу сделала.
В коридоре раздались шаги, и появился заспанный майор. Выслушав доклад о случившемся, он коротко ругнулся.
— А я как чувствовал, что здесь дело непростое. Перед выходом позвонил в Линк. И мне сказали — пока, мол, сами разбирайтесь. Вот ты и разбирайся.
— Почему я, товарищ майор?
— А кто? Ты у нас разведчик? Да и если тебя немцы по лесам не поймали за три года, значит, голова есть на плечах. Вот и работай этой самой головой. А там, может, приедут откуда надо…
Отдав приказание, майор удалился, сердито гремя сапогами.
— Как всегда в армии, — съехидничал Копелян. — Начальство спихнуло головную боль на подчиненного. Теперь тебе останется приказать заниматься этим мне. А я прикажу Егорову…
— Да уж ладно. Только ты мне помогай. Ты хоть школу закончил. С чего надо начинать-то?
— Как написано в книжках про Шерлока Холмса, с осмотра места преступления. Пулю мы уже нашли…
Между тем Мельников приблизил лампу к убитому. Один карман в его широком домашнем халате нехорошо оттопыривался…
Зверобой залез в карман и достал оттуда «Вальтер».
— Что бы нас всех!
Дело было серьезное. Для немца иметь в доме оружие — даже охотничье — значило нарываться на очень большие неприятности. Вплоть до расстрела. Война закончилась, но законы военного времени продолжали действовать. А уж таскать в кармане армейский пистолет…
— Слушай, лейтенант, на кой черт ему эта игрушка? Он всегда ее таскал в кармане?
— Да нет, Оганес. Я думаю, только с сегодняшнего утра.
— То есть…
— А что? Вот смотри — два «чужака». Одного убивают. Так, может, второй знал, за что? И решил, что помирать ему рановато? Достал припрятанный где-то пистолет…
— Стоп! Фридрих, еще «чужаки» есть?
— Еще один. Отто Хансен. Через две улицы. Найти просто… — Бывший солдат вермахта по-военному коротко и точно объяснил дорогу.
— Бегом!
Мельников, Копелян ринулись туда. Следом топал Никифоров. Он вернулся вместе с майором и остался, хотя ему никто не приказывал.
— А ты куда? — обернулся Зверобой. — Вернуться назад, охранять дом. Не пускать никого!
Никифоров двинулся назад, а остальные продолжили путь. Тем временем луна скрылась за облаками, стало совсем темно. А вон этот дом, на углу небольшой площади. И тут послышались выстрелы. Три штуки — из окна того самого здания.
— А, гад! — закричал армянин, и воздух рассекла резкая короткая автоматная очередь.
— Кончай палить! Может, он принял нас за тех… Кто за ними пришел… — И Мельников закричал: — Эй, Хансен! Я лейтенант Мельников! Прекратите огонь и выходите с поднятыми руками!
Он повторил фразу еще раз, в ответ грохнул один выстрел.
— Так, сдаваться он не собирается. Ну что ж, не хочет по-хорошему…
— Слушай, лейтенант, может, дождемся наших? Они наверняка слышали стрельбу…
— Ага, и заодно вызовем для поддержки штурмовиков. Проще надо быть. Прикрывай меня, если будет стрелять, лупи по верху окна, чтобы не задеть. И ори что-нибудь по-немецки. Хоть «хенде хох».
Мельников сделал рывок вдоль площади и оказался возле дома, вплотную примыкавшему к тому, где засел беспокойный герр. Он прокрутил в мозгу задачу. Интересно получалось. В своей жизни Зверобой взял
