Командованием 6-й запасной авиабригады в «Нормандию» были включены 17 советских механиков. Таким образом, общее количество технического персонала достигло 57 человек, т. е. примерно по 4 человека на истребитель. Началось привыкание к новым условиям жизни — снег, мороз и питание. В соответствии с нормами снабжения авиации Красной Армии суточное довольствие было определено согласно приложению № 7 к приказу ГКО № 312 от 22 сентября 1941 г. для боевых расчетов экипажей самолетов, находящихся на казарменном положении. Но как писал все тот же Кристиан-Жан Энренгард:
Во французской армии нормы отличались в соответствии с воинским званием и были одинаковыми в тылу и на фронте. В СССР тыловые части кормили иначе, чем фронтовые, что вызвало удивление французов, которым наполнены все мемуары. Михаил Шик писал, как однажды они наблюдали, как за соседним столиком питались военврач тылового госпиталя и рядовой фронтовой части, которого кормили лучше, чем офицера. Французским офицерам, выросшим в условиях классового общества, это было в диковинку.
Несмотря на то, что нормы снабжения продовольствием в воюющем СССР были почти ВДВОЕ ВЫШЕ, чем в оккупированной Франции[49] и на Ближнем Востоке, где о тяжелом положении со снабжением продовольствием Черчилль лично писал Сталину [50]. Французы плохо приняли каши, которыми их кормили, и многие так и не смогли к ним привыкнуть.
Французы даже пожаловались в военную миссию по поводу гречневой каши, которую они не желали принимать и называли «птичьим кормом». Что, кстати, странно. Гречневая каша известна во Франции и прекрасно употребляется в Бретони, а в «Нормандии» были бретонцы. Неудовольствие французов даже дошло до Калинина. По словам Мирлеса, у которого в Москве проживала тетя, которая была дружна с Калининым, всесоюзный староста на это ответил словами Наполеона: «Солдаты всегда бурчат, но идут». Положение конца 1942 — начала 1943 г. отнюдь не располагало к разносолам. По воспоминаниям Георгия Лебединского, французов, как и нефранцузов, кормили в обед борщом или супом, а утром и вечером жидкой кашей с кружком колбасы или котлетой. Иногда давали американские консервы, которые бывали протухшими и он запрещал их принимать в пищу[51].
Французские механики также были приняты на довольствие как офицеры[52]. Но обмундированием снабжались как солдаты. В частности, их неудовольствие вызвало то, что летчикам полагались унты, а им, работающим на морозе, нет. Мороз был главной проблемой для всех, а для механиков особенно. Многие были мобилизованы на Ближнем Востоке, где прожили всю жизнь и вообще не знали, что такое холод. Теперь каждый день им приходилось разбирать и собирать авиационные моторы на морозе. Как и пилоты, которые проводили весь день на улице, так как майор Тюлян требовал присутствия всех на взлетной полосе во время тренировок.
В середине января капитан Мирлес убыл в Лондон для отчета о состоянии дел с организацией «Нормандии». Де Голль одобрил состояние дел: выбор самолета, самостоятельность «Нормандии», форму одежды и подчиненность французской военной миссии. Кроме того, необходимо было решить ряд вопросов — функционирование в новых условиях, снабжение военной формой, которое было оставлено на распорядительность миссии в Москве, конфликт между военной и дипломатическими миссиями «Сражающейся Франции», формирование второй эскадрильи, второго истребительного полка и перевод в СССР бомбардировочной группы «Бретонь».
Мирлес попросил отозвать командира «Нормандии» Пуликена, возраст которого не позволял выполнять полеты и полноценно командовать эскадрильей. Наличие двух командиров, при котором административный, Пуликен, не мог летать и водить часть в бой, а тактический, выводящий летчиков в бой, является подчиненным первому, вызвали недопонимание как советского командования, так и самих французов. Пожилой летчик-бомбардировщик, прибывший как действующий летчик, но не планирующий участие в боях, кроме того, демонстрирующий неприятие советской идеологии и часто хвалившийся своим участием в интервенции, вызвал серьезные подозрения у советского руководства. Вдобавок Пуликен и сам испытывал психологические трудности, не найдя контакт с остальной, более молодой, частью «Нормандии».
Предлог для решения вопроса возник сам собой. Во время тренировочного полета у майора Жозефа Пуликена произошло смещение позвонка в результате ранения, полученного в Первую мировую войну. Он был доставлен в госпиталь в Москве. В результате все командование перешло к майору Жану Тюляну и его заместителю Альберу Литольфу. Пуликену после выхода из госпиталя было объявлено, что его административная задача выполнена, эскадрилья стала на ноги. Он был сначала оставлен в распоряжении миссии. А в марте 1943 г. отправлен в Лондон, где был назначен командиром группы «Лотарингия».
С пополнением, однако, вопрос был в полном тумане. Уже раньше англичане отрицательно смотрели на отзыв персонала из RAF, а со сменой власти в Африке стал проблематичным и набор на Ближнем Востоке, как в связи с тем, что летные части там больше не были в подчинении де Голля, так и в связи с начавшимся наступлением немцев в Тунисе. Было решено направлять пилотов, пробиравшихся в Лондон поодиночке, не в Раяк, а напрямую в Москву, в распоряжение военной миссии. С техниками же, которых требовалось намного больше, чем пилотов, определенности было еще меньше. Мирлесу было необходимо согласовать вопрос о предоставлении советского технического персонала, а также о создании французской авиадивизии. Де Голль с Валеном, невзирая на нехватку офицеров, намеревались развернуть «Нормандию» в дивизию. Для чего предполагалось сформировать второй истребительный полк «Париж» и вывести группу бомбардировщиков «Бретонь», которая осенью 1942 г. была выведена в Сирию и находилась вне боев, в Советский Союз.
Кризис во взаимоотношениях военной и гражданской миссий тем временем стал перехлестывать через край, наложившись на общий кризис Комитета де Голля. После решения о создании объединенного комитета освобождения с Африканской Францией и по причинам расхождения по ближневосточным вопросам де Голль сменил комиссара по иностранным делам, просоветски настроенного Мориса Дежана[53] на проанглийского Рене Массигли, который был послом Франции в Турции. Он перешел на сторону де Голля в конце 1942 г. после операций союзников в Сирии и Алжире[54]. В дипломатических кругах ходили слухи, что де Голль предполагал поменять Дежана и Роже Гарро местами.
Генерал Пети письменно отказался подчиняться Гарро, напомнив, что военная миссия задумывалась как автономная структура, хотя и не отказывался информировать о своей деятельности. Более того, он фактически сорвал намерение Гарро посетить расположение «Нормандии» в конце февраля. Ни тот ни другой не смогли двинуться дальше Москвы в отсутствие Мирлеса, которого де Голль решил оставить в Лондоне, посчитав, что его миссия выполнена — французская летная часть в СССР создана и функционирует.
Пилоты тем временем стали роптать, что их долго держат в тылу и используют только для пропаганды. Летчики часто выступали по франкоязычному «Радио Москвы», и к ним постоянно наведывались различные корреспонденты, в том числе иностранные.
Первоначально отправка «Нормандии» на фронт была запланирована на 23 января 1943 г. Однако была задержана на три недели из-за непогоды и снежных заносов. В это время Мирлес уехал в Лондон, а из-за трений внутри французских миссий советское командование отказалось вводить «Нормандию» в бой в его отсутствие. Генерал Пети отправил три отчаянных депеши в Лондон, умоляя скорее прислать Мирлеса обратно.
Мирлес вернулся временно произведенным в майоры[55]. И был назначен военным атташе дипломатического представителя «Сражающейся Франции» в СССР и одновременно специальным представителем де Голля перед командованием ВВС СССР. Фактически ему предназначалось примирить две стороны, хотя Пети воспринял это как немилость. Надо отметить, что в
