Иерусалим обратился к Аллаху со страстной молитвой, чтобы тот был к нему так же милостив, как и к ним. Он зашел так далеко, что сказал, будто смог бы устоять перед лицом таких же искушений, которым подвергались они, будь он наверняка уверен, что за этим последует награда. В ответ Аллах пообещал исполнить просьбу Дауда, но, видя, как деградировало Адамово племя, Милостивейший сказал, что облегчит ему испытание, заранее известив его о времени, когда будет послано искушение. Набожному царю были названы точные дата и время.
В назначенный день Дауд, полный уверенности в своих силах, заперся в башне, которая и по сей день носит его имя[70], распорядился, чтобы ни под каким предлогом его не беспокоили, и погрузился в чтение и медитацию.
Много диких голубей около башни кружило тогда, как и сейчас, и шум их крыльев вскоре отвлек царя от его занятий. Подняв голову, он увидел прямо у окна прекрасного голубя: его перья играли разными цветами, казалось, будто они сделаны из золота и серебра и украшены драгоценными камнями. Дауд бросил на пол несколько хлебных крошек. Птица влетела в комнату и принялась клевать их прямо у его ног, ускользая, однако, всякий раз, когда царь пытался ее схватить. Наконец она подлетела к окну и уселась на одной из перекладин решетки. Дауд снова попытался поймать ее, но птичка опять упорхнула, и как раз в тот момент, когда царь бросился ее искать, он увидел то, что стало причиной великого преступления, которое он совершил по отношению к Урии.[71]
Два ангела в человеческом обличье явились через некоторое время для того, чтобы покарать падшего монарха. Охрана преградила им путь, когда они приблизились к воротам башни Дауда, но незнакомцы, к великому изумлению стражников, взобрались на стену и вошли в королевские палаты. Дауд пожелал узнать, какое у них к нему дело, удивленный их неожиданным визитом и нежеланием уходить. Его словно громом поразило, когда, рассказав притчу «О бедняке и его единственной овечке», они назвали действия Дауда беззаконием.
Ангелы удалились, выполнив свою миссию и оставив царя полного угрызений совести оттого, что он не сумел устоять перед искушением, ниспосланным в ответ на его молитву. Он был настолько расстроен, что плакал день и ночь напролет. Горы и равнины, деревья и камни, звери и птицы, которые прежде эхом вторили его песням во славу Аллаха, ныне разделили с ним горестные рыдания. Это был вселенский плач, а слезы самого Дауда текли такими потоками, что заполнили Хаммам ас-Султан [72] и Биркет Хаммам аль-Батрак.[73]
В конце концов к кающемуся грешнику был послан пророк, чтобы сообщить о том, что, принимая во внимание его долготерпение, Аллах прощает его грех, совершенный по отношению к Нему самому, однако что касается преступления, совершенного по отношению к его товарищу, то получить прощение Дауд может только у него. После этого царь совершил паломничество к могиле Урии и там исповедался в своих грехах. Тут из могилы раздался голос:
– Ваше величество, благодаря тому что вы совершили против меня преступление, я попал в рай. Поэтому я всем сердцем прощаю вас.
– Но, Урия, – возразил Дауд, – ведь я сделал это, чтобы завладеть твоей женой!
На это никакого ответа не последовало. В конце концов, полный отчаяния, Дауд взмолился, чтобы Аллах заставил Урию простить его. Тогда из могилы снова послышался голос:
– Я прощаю тебя, повелитель, ведь, отняв у меня одну жену на земле, Аллах даровал мне тысячу жен на небесах.
На южной стене мечети Купол Скалы, которую часто ошибочно называют мечетью Омара, с правой стороны, прямо у двери есть две небольших мраморных плиты. Они были вырезаны из одного куска камня, поэтому рисунок на них одинаковый. Плиты соединили друг с другом таким образом, что прожилки образовали рисунок, напоминающий двух птиц, сидящих по разным сторонам вазы. Вокруг плиты обрамлены мрамором более темного цвета. А вот история, связанная с этой картиной.
Великий Сулейман аль-Хаким (царь Соломон) сидел как-то раз у окна у себя во дворце и слушал разговор двух влюбленных голубков, сидящих на дворцовой крыше. Тут молодой голубь высокомерно сказал:
– Подумаешь, царь Сулейман! И что такого во всех его дворцах, чтобы ими можно было так гордиться? Да я, если бы захотел, разнес бы их в щепки в одну минуту!
Услышав это, Сулейман свесился из окна, подозвал к себе хвастуна и поинтересовался, как он мог такое сказать.
– Ваше величество, – последовал раболепный ответ, – прошу вас, простите меня, просто я разговаривал с девушкой. Сами понимаете, трудно удержаться от хвастовства при таких обстоятельствах.
Царь засмеялся и, приказав плутишке убираться, предупредил, чтобы тот не смел больше разговаривать в таком тоне. Голубь, отвесив глубокий поклон, улетел назад к своей подруге.
Когда он прилетел, голубка спросила, о чем царь хотел с ним поговорить.
– О, – сказал голубь, – царь услышал мои слова и попросил меня не делать этого.
Сулейман был так разгневан его безмерным тщеславием, что обратил птиц в камень. Теперь эта картина служит предупреждением людям, чтобы мужчины не хвастались, а женщины не толкали их на хвастовство.
Сулейман хорошо знал язык растений. Всегда, когда ему случалось проходить мимо нового растения, он интересовался его названием, спрашивал, для чего его можно использовать, какую почву оно любит и как за ним следует ухаживать, а также расспрашивал о его свойствах, и растение ему отвечало. Сулейман разбил первый ботанический сад.
Однажды во дворе храма он увидел незнакомое молодое растение. Царь сразу же спросил, как оно называется.
– Аль-Харруб[74], – последовал ответ.
Сейчас «аль-Харруб» означает «разрушитель».
– А для чего тебя можно использовать? – продолжал царь.
– Я разрушаю результаты человеческого труда, – ответило растение.
Услышав это, Сулейман с горечью в голосе воскликнул:
– Что? О Аллах! Неужели мне уготована такая участь: мои труды погибнут, пока я жив?
Затем он стал молиться, чтобы его кончина, когда бы она ни случилась, оставалась в тайне от джиннов до тех пор, пока о ней не узнает все человечество. Причина его просьбы заключалась в том, что если джинны узнают о его смерти первыми, то не упустят возможности причинить людям зло, научив их беззаконию. Помолившись, царь выкопал молодой саженец и посадил его у стены в своем саду. Чтобы растение не причинило вреда, Сулейман не сводил с него глаз, пока оно не превратилось в высокое, крепкое дерево. Тогда он его срубил и сделал из него трость, на которую опирался, когда следил за работой злых духов, находившихся у него в рабстве. Царь заставлял духов трудиться, чтобы лишить их возможности упражняться в своих силах и волшебстве во вред человечеству.
А за много лет до этого случая с Сулейманом произошла такая история. Белкис, царица Савская, решив проверить эрудицию царя Сулеймана, загадала ему три загадки. Одна из них была такая: как продеть шелковую нить в бусину, отверстие в которой не прямое, а извилистое, словно змея. Задание было трудным, но царь его решил. Он приказал привязать конец нити к личинке червя, та влезла в отверстие с одной стороны и вылезла с противоположной, протащив за собой нить. Чтобы наградить крохотное создание за блестящую работу, царь выполнил его просьбу, позволив жить в плодах и других частях любого растения и питаться ими. Сулейман ничего не знал, но животное нашло себе дом как раз под корой молодого дерева харруб. Червь начал точить древесину и достиг самого центра ствола, где и находился в тот момент, когда царь смастерил себе из дерева трость. Скоро Сулейману пришло время умирать. Случилось так, что он сидел, опершись, по обыкновению, на свою трость, и наблюдал за джиннами. В это время явился Азраэль и забрал его душу. Однако джинны ничего не заметили и продолжали работать еще сорок лет, потому что трость поддерживала тело царя в таком положении, как будто он был живой. Но в конце концов червь источил всю трость изнутри и она переломилась на две части. Тело Сулеймана упало на землю, и тогда злые духи поняли, что их тиран мертв.
И по сей день туристам, посещающим каменоломни в Баальбеке и других частях страны, показывают громадные валуны*, говоря, что это неоконченная работа джиннов, которую они бросили, когда узнали, что Сулейман аль-Хаким мертв.
