— Ну, давай, Арне, выкладывай.
Он отставил свой стакан и наклонился ко мне через стол.
— Слушай, Пауль! Ты знаешь, я не психопат! Я всегда считал, что Бог вообще позабыл дать мне нервы, что у меня их просто нет, понимаешь? Ни в бизнесе, ни в случае опасности я их никогда не чувствовал, ты же знаешь! Самым страшным привидением для меня всегда был налоговый инспектор… Я бы в жизни не подумал, что такая гнусная, примитивная чушь может так нервировать…
— Давай-ка, дорогой, рассказывай по порядку. Обмозгуем это дело и решим, чем тебе может помочь дядя Пауль… Ну?
— По-моему, Арне созрел не для Общества парапсихологов, а для нервной клиники. Или уже пора лечиться от алкоголизма. Одно из двух.
Я не поверил своим ушам: неужели Моника говорит со своим блистательным женихом в таком тоне? Новый поворот? Или всего лишь ироническая маска?
— Хорошо, попробую рассказать по порядку. Правда, на Монику мой рассказ не произвел впечатления… Так вот. Сначала я долго искал рабочих в Лиллезунде: надо же отремонтировать дом! Помнишь, Карстен рассказывал про человека, который вставлял стекло, порезался и умер? Так вот, они с тех пор жили с незастекленным окном! Можешь себе представить?.. Дикость какая… Ну, нашел я, наконец, стекольщика, посулил ему чертову уйму денег, притащил в дом. Привел на второй этаж. Это разбитое окно, между прочим, в капитанской спальне. Веселенькая комнатка, я тебе скажу! Стенки выкрашены в желтый цвет — в жизни не видел более ядовитого желтого цвета! Адское пламя… «Желтая комната» неплохо звучит, а? Как название рассказика Эдгара По… Они там безумно боятся этой комнаты, просто безумно — и знаешь, не без Оснований…
Итак, представь себе: стекольщик возится с окном, вынимает осколки, промеряет раму, обрезает новое стекло, а я стою тут же в комнате, и смотрю на море. Все происходит средь бела дня. Чудная погода, пустая рама распахнута… Мужичок садится на подоконник и тянется рукой к раме, чтобы ее закрыть и вставить новое стекло. И вдруг я вижу: он жутко дергается, как будто его толкнули в спину, хватает рукой воздух и с душераздирающим воплем ныряет вниз! Слава Богу, я не растерялся, бросился к окну и успел схватить его за ноги! Представляешь? Я втащил его обратно, он был в полной отключке. Стекло мы конечно разбили… хоть не порезались! Спасибо еще, он не подумал, будто я его толкнул. Короче, он очухался и убрался в город. Даже денег не взял. Только мне от этого не легче.
— Да… Представляю себе. Положение не из приятных. Ну, а если мы отвлечемся от всякой чертовщины… Может, ему стало дурно? Бывают такие внезапные легкие сердечные приступы или головокружение…
Арне кивнул:
— Будем надеяться. Ты знаешь, он, пожалуй, и в самом деле на вид был не очень здоров… Такой бледный, тщедушный… Но я ведь тогда договорился еще с двумя: один должен был выкрасить стены у меня в комнате, а другой починить дверь. Так эти оба тут же собрали манатки и — привет! Только я их и видел… Небось, рекорд установили в спортивной ходьбе! Короче, весь город теперь цепенеет при моем появлении. А уж найти там рабочих — и вовсе безнадежное дело! Пришлось самому вставлять стекло и чинить дверь. А малярные работы я пока отложил, терпеть не могу, как воняет краска…
— Вот это интересно! И с тобой ничего не случилось? Нечистая сила не покушалась на твою жизнь?..
— Как видишь! Но через несколько дней произошло нечто новенькое. Жуткая глупость, но ужасно неприятно…
Руки его терзали спичечный коробок. К этому моменту от коробка остались лишь крошечные, микроскопические кусочки. Расправившись с коробком, он приготовил себе смесь тоника и джина, в которой джина было ровно три четверти. Отпив полстакана, Арне продолжал:
— Это было вечером. Часов в восемь. Я сидел в гостиной на первом этаже и читал Стэнли Гарднера.
Курил сигареты. Было довольно приятно, на улице шел небольшой дождик. Сижу себе тихо, читаю про Перри Мэйсона, и вдруг слышу: надо мной кто-то ходит. Сперва я подумал, что это, наверно, Мари — Мари Миккельсен, моя прислуга. Есть еще управляющий Людвигсен, между прочим, отчаянно суеверный и трусливый тип, но он был в Лиллезунде… Да, я забыл сказать! Я находился как раз под этой чертовой капитанской спальней! Под желтой комнатой… А Мари этой комнаты очень боится — ну просто панически боится. Она соглашается там убираться только в моем присутствии, так что вряд ли она пошла бы туда одна, да еще вечером. К тому же, знаешь, мне показалось, что шаги очень тяжелые: половицы скрипели, я хорошо слышал… Так мог ходить только крупный, грузный человек. Я подумал: «Черт побери! Значит, в дом забрался вор!» Ну, в общем, ты сам понимаешь, что я на самом деле подумал, но я не хотел так думать. Хотя я прекрасно понимал: никто не мог пробраться в дом, да еще на второй этаж так, чтобы я не заметил. Не такое уж захватывающее чтение Стэнли Гарднер… Ну, ладно. Хватаю палку и поднимаюсь по лестничке на второй этаж. Стараюсь идти как можно тише, но ступеньки старые и, конечно, скрипят. Если там, наверху, кто-то был, он вполне мог слышать, как я поднимался. Перед дверью я замираю и прислушиваюсь. Все тихо. Тут я молниеносно поворачиваю ручку и распахиваю дверь…
Арне доламывал спички, которые прежде высыпал из коробка. Покончив с этим делом, он схватил свой стакан и сделал еще один большой глоток. Если он и мистифицировал меня, то чересчур уж талантливо.
— Там кто-то был? — невольно вырвалось у меня.
— Да! — сказал Арне. — Там был… некто. На полу. Черное, косматое, с круглыми сверкающими желтыми глазищами — огромная кошка!
— Кошка капитана Корпа!.. — воскликнул я.
— Черт ее знает!.. Я уставился на нее, как загипнотизированный. Я в жизни не видел таких кошек: колоссальная, черная как сажа, косматая как медведь, чудовищное существо! Ты не представляешь, как она на меня смотрела! С такой холодной зверской злобой, нет, не зверской — это ничего общего не имеет с нормальной живой природой… Кошки — очень милые существа, я всегда к ним нежно относился, особенно к маленьким котятам… Нет, это было воплощенное дьявольское зло, просто ЗЛО — понимаешь?
— Да, да! Ну, и что?
— Я торчал там, как столб, со своей палкой, и так бы, наверное, стоял до сих пор — я не мог пошевелиться. Но тут, она выгнула спину, разинула кроваво-красную пасть и зашипела. Я совершенно обезумел, поднял палку и раз!..
— Попал?!
— Разумеется, нет. Она увернулась. Спасибо, не вцепилась мне в лицо. Или уж прямо в горло… Она промчалась в дверь и исчезла как черная тень на лестнице. Я немножко отдышался и осмотрел комнату. Совершенно пусто! Окна заперты. Спрятаться некуда. Я побежал вниз по лестнице. На площадке между первым и вторым этажами было открыто окно, наверное, это чудище туда сигануло, потому что в доме кошки не было. Я побродил по дому, пораскинул мозгами и решил ничего не говорить Мари и этому дураку Людвигсену. Если они уйдут — где мне взять новых людей? В общем-то, я теперь начинаю их понимать…
— Арне, малыш, ты наверное был просто пьяненький! — Моника произнесла это сладким голоском, как обычно говорят врачи с тяжелыми пациентами. — Неужели ты стал бояться кошек? Или ты хочешь сказать, что сам Мефистофель пришел к тебе в гости, а? Ты перепутал: у Гете он превращался в пуделя. Арне! Ну, в самом деле, ты ведь серьезный человек, делец, директор международной нефтяной компании…
— Я не могу не верить собственным глазам! — сердито сказал Арне. — И я был трезв. И не надо говорить со мной, как с больным. Я нормальный, здоровый человек, и у меня не бывает галлюцинаций. Наркотиками я не балуюсь. Ну что? Продолжать?..
— Конечно, Арне. Я весь во внимание.
— Был еще третий случай. Его нельзя было скрыть от Мари, так что… Тут уже нечто похожее на полтергейст. Началось с того, что я решил оценить одну картину. По-моему, это раннее рококо. Французская школа. Пьеро догоняет Пьеретту — все это в густой тени очаровательного сада — и некая меланхолическая фигура, вроде бы паяц, за ними наблюдает. Картина прелестная, она без подписи, но я чувствую, что это
