лишь в 146 году. Когда Карфаген в конце концов пал (последние защитники вместе с римскими перебежчиками уничтожили себя в храме Эшмуна), город был разграблен и сожжен дотла, а место, на котором он стоял, «перепахано» победившими римлянами, которыми командовал Сципион Эмилиан, приемный внук Сципиона Африканского, победителя Ганнибала.
Подтверждением тому служит слой окалины, часто во много сантимеров толщиной, сохранившийся в районе порта, в Дермехе и других местах. Перепаханная земля – другой вопрос. Несколько зданий Карфагена можно отнести к пуническому городу. Он не мог быть полностью стерт с лица земли, если мы примем во внимание замечание Плутарха о Марии (Marius), «сидевшем среди руин Карфагена».
Карфагенские территории стали римской провинцией, но только более века спустя из руин Карфагена поднялся римский город. В тот период римская культура почти не проникала в Африку, а длительная зависимость нумидийского царства от Карфагена и его культуры обеспечила стойкое пуническое влияние (во всяком случае, в языке), отныне называемое неопуническим. Новый римский город был по большей части населен африканцами, говорившими на неопуническом языке и поклонявшимися старым пуническим божествам: Баал-Хаммону, Тиннит, Эшмуну и Мелькарту под их римскими именами – Сатурн, Келестис (Caelestis), Асклепий и Геракл.
Глава 6
ПРАВИТЕЛЬСТВО, КОНСТИТУЦИЯ, СОЦИАЛЬНОЕ УСТРОЙСТВО
Как правило, восточные финикийские города оставались политически независимыми друг от друга; каждый преследовал собственные интересы и из окрестной территории формировал собственное «царство». Эта территория обычно была довольно маленькой – не более того, что требовалось для снабжения населения продовольствием. Безусловно, главные города, особенно Тир и Сидон, господствовали над другими, по меньшей мере в отдельные периоды своей истории. Однако никогда не существовало финикийской конфедерации, тем более финикийской нации. Геродот упоминал, что финикийским контингентом флота Ксеркса в 480 году командовали три военачальника: Тетрамнест из Сидона, Маттан из Тира и Марбал из Арада. Если бы существовала конфедерация, все финикийские корабли безусловно подчинялись бы единому военачальнику. Тем более удивительно, что финикийцы, во всяком случае в коммерческом смысле, стали силой, с которой миру приходилось считаться. Если бы они достигли и политического объединения, то смогли бы свершить намного больше в то время, когда их соперники греки также не желали заключать значительные политические союзы. Афинская империя демонстрирует, сколь многого могли бы добиться греки, объединившись: большую часть V века до н. э. Афинская империя господствовала над Восточным и Центральным Средиземноморьем. Карфаген в расцвете своего могущества показывает, чего – в аналогичном случае – могли бы добиться финикийцы.
И все же Карфаген, строго говоря, не был империей. Сильный в коммерческом и военном отношении, он господствовал над всеми западными финикийскими городами, но, насколько мы знаем, никогда не смотрел на другие города как на свои владения и не считал их граждан своими гражданами. Сицилийские города чеканили собственные деньги еще до того, как у Карфагена появились свои монеты, а в Гадесе и на Ибице появились монетные дворы в III веке, когда Карфаген еще сохранял свое могущество. Из одной мальтийской надписи мы узнаем о том, что на острове существовали суффеты (главные магистраты или судьи), сенат и народ, как и в Карфагене. Есть упоминания о суффетах и в других местах, например в Тарросе и Гадесе. С другой стороны, хотя эти независимые города были обнесены стенами и имели другие средства защиты, они, похоже, не располагали собственными армиями и флотом, а (как Мотия в 398 году) обычно рассчитывали, что Карфаген в случае нападения быстро придет им на помощь. Видимо, ни один из городов, за исключением, вероятно, Гадеса, не имел даже собственного торгового флота и не мог соперничать с Карфагеном.
Как и все остальные, Карфаген сам поначалу имел лишь небольшую территорию. К V веку до н. э. его владения покрывали уже большое пространство Северо-Восточного Туниса, включая Утику, Хадрумет и еще ряд независимых городов (рис. 14). Некоторые древние авторы упоминают, что в какой-то период границы этой территории были обозначены глубоким рвом. Очень жаль, что следы этого рва не найдены, поскольку исторические границы территории имеют важное значение. Они могли бы подсказать нам, что было дозволено сохранить Карфагену по мирному договору 201 года.
Обладание даже обширной территорией само по себе не превращало Карфаген из города в страну, но обеспечивало ему прямое правление очень плодородными землями, которые при умелом и экономном использовании служили надежным источником продовольствия, избавляя население от угрозы голода. Мало кто из обитателей региона, кроме населения финикийских городов, были чистокровными финикийцами. По большей части это были местные берберы, а также рабы (негры и другие)[17].
Вероятно, кроме североафриканских владений, только на Сардинии и в Испании Карфаген осуществлял прямое правление. На Сардинии Карфаген захватил южные и западные долины, куда для их возделывания и вытеснения иностранных купцов привез африканцев. Кроме сельского хозяйства, здесь, видимо, велась добыча полезных ископаемых, особенно свинца и серебра. После 1-й Пунической войны в результате завоеваний Гамилькара Барки, Гасдрубала и Ганнибала нечто подобное происходило и в Испании. Как далеко простирались испанские владения Карфагена, неизвестно, но они точно были обширными и управлялись из новой столицы, Нового Карфагена, платившего Карфагену налоги, а в военное время поставлявшего рекрутов, как и североафриканские территории.
Очевидно, в остальных западных владениях Карфагена правление было не прямым. Однако до перехода господства к Риму власть Карфагена над всей Западной Финикией была настолько безусловной, что ни один город не смел выступить против него открыто, даже Утика, которая, по-видимому, всегда была достаточно независимой от своего могущественного соседа[18].
Оттого что власть Карфагена была основана только на влиянии, а не на прямом вмешательстве – в городах не было постоянных карфагенских гарнизонов, – Карфагенской империи недоставало сплоченности, и, когда наступили тяжелые времена, она рассыпалась.
Семиты, перейдя от кочевого образа жизни к оседлому, довольно легко восприняли царскую форму правления. Начиная с Амарнских писем XIV века до н. э. до ассирийских источников и позднее мы часто находим ссылки на царей финикийских прибрежных городов. Теоретически царская власть была наследственной, однако – из-за революций и переворотов – на практике так было не всегда. Для некоторых городов можно составить династические списки, хотя и далеко не полные. Многие цари, такие, как Хирам Великий из Тира и его династия, Лули Сидона (и Тира) и династия Табнитов из Сидона, для нас не просто имена, благодаря их собственным надписям, библейским и ассирийским рассказам и древним историкам. Вероятно, Элисса, принцесса тирского царского дома Итобаала, основала царский дом Карфагена. Мы не знаем его правителей, но точно знаем, что царская власть существовала в Карфагене очень долго и многие известные карфагеняне, включая членов семейства Магонидов VI и V веков Гамилькара (командовавшего сицилийской кампанией в 480 году) и путешественника Ганнона (возможно, сына Гамилькара), называются в древних текстах «царями».
Похоже, однако, что во всех финикийских городах царская власть на какой-то стадии прекратила существование и сменилась олигархией. Под персидским правлением, а возможно, и раньше советы старейшин, образованные из богатых купцов и безусловно существовавшие ранее как советники монархов, приобрели полную власть, как, например, в Тире. В Карфагене то же самое произошло, вероятно, в V веке, когда оборвалось господство Магонидов, поскольку Аристотель в IV веке сообщает, что конституционная власть находилась в руках двух судей (возможно, избираемых ежегодно и называемых царями или суффетами), сената из трехсот членов, назначаемых пожизненно, еще одного органа из ста четырех членов – «комитета общественной безопасности» (чьи отношения с сенатом не совсем ясны, однако, согласно историку II века н. э. Юстину, комитету были подотчетны полководцы) и народного собрания. Через двести лет после Аристотеля Полибий дает нам несколько иную информацию, хотя ясно, что даже в его дни еще существовало разделение обязанностей между судьями, сенатом и народным собранием. В подобной конституции прослеживается несомненное греческое влияние, поскольку она очень похожа на типичную
