зеркального блеска туфлях чинно прохаживались между грязных оборванных голодранцев. Спустя несколько часов все они были освобождены. За решеткой распределителя остался лишь гость из Кемеровской области, у которого нашли пакетик с марихуаной. По капризу судьбы крестный отец Грома, вручавший ему воровской титул, задержался в Краснодарском крае на собственном дне рождения. Вероятно, он об этом сейчас не жалеет.

По воровским законам, только сходка могла распоряжаться жизнью и смертью блатного лидера. Лишь коллективным решением можно было применить к виновным блатные санкции, которым в воровской жизни отводится особое место. Блатной мир всегда жил с обостренным чувством несправедливости. Последнее, что у него осталось, чего не отнять — воровское братство, основанное на доверии, чести, благородстве (все эти понятия блатари истолковывают по-своему). Вот почему к предателям отношение особое. Получив возможность судить самому, профессиональный уголовник предается чувству мести. Это чувство ненасытное, всепоглощающее, с оттенком явного садизма. Блатной мир выносил приговоры не только конкретным лицам, но и целому коллективу (скажем, всему отделению милиции, разнесенному мощным взрывом), не только мужчинам, но и женщинам, не только взрослым, но и детям. У блатарей своя мораль, свое законодательство, свой суд.

В блатном мире существовало три вида наказания: пощечина, изгнание из клана и, разумеется, смерть. Последним видом блатари пользовались чаще всего. Примечательно, что еще в 50-х годах отобрать у вора жизнь могла лишь сходка. Сегодня этот принцип стремится соблюдать лишь славянское крыло. Пиковые блатной «кворум» сводят до минимума. Два-три вора собрались, посовещались и объявили кого-то «гадом» или «сукой». Затем расплатились с наемным убийцей.

Публичную пощечину давали за оскорбление. За более тяжкую провину (скажем, за пренебрежение второстепенными блатными законами) могли отобрать воровской венец. Развенчанный блатарь, которого называли прошляком, лишался права пользоваться общаком и посещать сходки. Законник Андреев, имевший погоняло Кирза, лишился титула за то, что выступил на судебном процессе в роли свидетеля.

Предателей наказывали смертью. Для блатаря измена — понятие растяжимое. Растратчик общака вполне мог подпасть под эту «статью». Вот как вспоминал подробности расправы один из воров в законе:

«После того как сведения об обмане подтвердились, воры назначили сходку (сходка проходила в Подмосковье в Малаховском лесу в начале 50-х годов), на которую под благовидным предлогом был приглашен „подсудимый“.

…На станции нас встретил Шанхай и указал, куда идти. Мы прошли в лесочек, где уже собралось более 30 воров… Привели Седого и предъявили ему обвинение. Он начал отказываться (далее рассказывается, как он был уличен).

Седой очень просил, молил, чтобы его не резали, оставили жить, пусть даже „босяком“. Но никто не имел права отпустить его, так как с воров потом могли потребовать „ответа“. Решили единогласно — смерть.

Дядя Ваня (старший) вынул сигарету и дал Седому. Седой закурил и попросил выпить.

— Пей, сколько хочешь, — сказал Дядя Ваня.

После небольшого спора Дядя Ваня предложил не убивать ножом: много будет „шухера“ (шума). Так как на сходке все были без оружия, то он послал одного вора за пистолетом. Когда тот пришел с немецким парабеллумом, Седой стал как сумасшедший. Он выпил четыре стакана водки, но был совершенно трезв. Седой обратился к самому авторитетному вору:

— Полковник, братуха, а может все-таки простите?

— Нет, не имеем права, ты же сам знаешь, — ответил тот и подал ему пистолет, заряженный одним патроном. — На, Седой, умри, как мужчина.

Седой быстро взял его, приставил к виску, посмотрел кругом и почему-то на небо… Раздался выстрел…»

Самый кровавый воровской суд состоялся в 1949 году в знаменитой бухте Ванино. Тогда блатари казнили 28 изменников, которые отреклись от воровских традиций. Поножовщина длилась недолго. По команде самого авторитетного из законников блатари выхватили ножи и в считанные минуты прикончили сук.

Если вор-изменник, чувстствуя близкую кончину, игнорировал сходку и пускался в бега, братва выделяла палача. Вначале им был кто-нибудь из законников, но со временем воры стали пользоваться штатными ликвидаторами, услуги которых оплачивались. Палачи стремились работать с выдумкой, с этакой шокирующей изюминкой. Приговоренных давили катком, живьем сжигали в печах, сбрасывали в шахты. На Шелеховском алюминиевом заводе троих предателей затолкали в электролизную камеру и включили ее. За считанные минуты от жертв остался лишь запах и легкий дымок. Были случаи, когда связанного по рукам и ногам зэка помещали в ванную и заливали соляной кислотой, которая в буквальном смысле растворяла тело. Жертву могут заколотить живьем в гроб и ночью похоронить на заброшенном кладбище, бросить к голодным крысам, исписать похабной татуировкой все тело и в голом виде высадить в центре города, сбросить с крыши высотного здания, разорвать автомобилями за ноги, заставить убить первого попавшегося милиционера, утопить в кипящем парафине…

В 70-х годах блатные санкции пополнились четвертым пунктом. Штрафнику стали выставлять счет. Причем по незначительным на первый взгляд поводам. Скажем, при опоздании изымали от 25 до 100 рублей за каждую минуту задержки, за срыв контракта и тому подобное. Холодный расчет вытеснил эмоции, и обычная месть утратила былую популярность.

Понятие «измена» сегодня преобразилось. То, что когда-то считали предательством, теперь стало обыденностью. Смерть за измену встречается все реже. Современные воры в законе могут иметь целые бригады для силовых акций, но они, как правило, исполняют функции, далекие от мести.

Сегодня главными ценностями блатного ордена являются не столько воровская честь и верность идее, сколько воровские общаки, а мерилом блатного авторитета, как правило, выступает умение общаки эти пополнять. История общих воровских касс уходит в далекое прошлое.

Денежные суммы, полученные с уголовного промысла, оседают в общих денежных фондах блатного мира. За последние 20 лет почти во всех регионах России и союзных республик начала развиваться финансовая взаимопомощь профессиональных уголовников. Как и любая структура, воровской орден имеет свои каналы получения денежных средств, свои кассы, которые называются общаками. Если раньше общаки наблюдались лишь в системе ИТУ и СИЗО, то, начиная с 70-х годов, они появились и в условиях свободы. Большинство общаков имеют сложную систему сбора, хранения и использования финансовых средств.

В середине 80-х годов зэк вносил в общак один рубль из пяти, на которые он отоваривается в магазине. Получая денежный перевод, зэк отчислял в местный общак пятую часть всей суммы. Взымалась дань и с каждой карточной игры. Ворам в законе удалось подчинить своему авторитету даже контингент спецкомендатур, где имелись свои преступные лидеры. Таким образом появился дополнительный доход общаковых касс. Среди законников появились смотрящие, взявшие под контроль спецкомендатуры.

В конце 80-х годов в киргизской ИТУ-36/3 строгого режима лагерный общак существовал почти легально. На территории зоны располагались республиканские туберкулезная и наркологическая больницы, требующие больших расходов на грев блатных пациентов.

Зная, что наркотики и сигареты так или иначе будут регулярно прибывать в больничку, начальник лагеря Николаев закрывал на грев глаза. Он даже разрешил зэкам мастерить в нерабочее время товары широкого потребления, которые продавались и пополняли общак. Полковник внутренней службы оказался для блатарей «добрым самаритянином». В больничных

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату