для жителей суши. Таким и увидела его прелестная нимфа Скилла, купавшаяся в маленькой бухточке и заметившая его поднимающимся из моря. Она убежала от него и мчалась до тех пор, пока не добежала до мыса, откуда, чувствуя себя в безопасности, могла наблюдать за Главком, дивясь на этого получеловека- полурыбу. Главк окликнул ее:
– Девушка, не бойся! Я – вовсе не чудовище. Я бог, повелевающий водами, и я тебя люблю!
Но Скилла уже не смотрела на него и, заспешив от моря, скрылась из виду.
Главк пришел в отчаяние, поскольку уже успел до безумия в нее влюбиться. Он решил обратиться к волшебнице Кирке и просить у нее приворотное зелье, чтобы растопить суровое сердце Скиллы. Но пока он рассказывал Кирке свою историю и умолял о помощи, она сама влюбилась в него. Она пыталась завлечь его самыми обворожительными взглядами, самыми сладкими словами, но Главк совершенно не обращал на них внимания.
– Скорее деревья вырастут на дне морском, а водоросли – на вершинах гор, чем я разлюблю эту девушку, – заявил он ей. Кирка, естественно, разгневалась, но не на Главка, а на Скиллу. Она приготовила фиал сильнодействующего яда и, придя к бухте, в которой имела обыкновение купаться Скилла, вылила в ее воды эту смертоносную жидкость. Как только Скилла, придя сюда купаться в следующий раз, вошла в воду, она превратилась в ужасное чудовище. Прямо из ее тела начали вырастать змеиные и собачьи головы. Эти головы стали неотъемлемыми частями ее тела – она не могла ни вырваться из тех оков, которыми они опоясали ее, ни оторвать их. И она, словно сросшаяся со скалой, стояла в своем неизъяснимом горе, ненавидя и уничтожая все, до чего только могла дотянуться. И горе тем мореходам, кораблям которых доводилось проплывать мимо нее, как это испытали на себе Ясон, Одиссей и Эней.
Главк и Скилла
Эрисихтон
Некая женщина, как и Протей, была наделена огромной способностью принимать облик различных существ и вещей. Но как нередко это случается, она использовала эту свою способность с единственной целью – добывать пищу для своего вечно страдающего от голода отца. Сказание о ней – единственное, в котором добрая богиня Деметра обрисована жестокой и мстительной. Однажды Эрисихтон возымел дерзостное желание срубить самый высокий дуб в посвященной Деметре роще. Когда он приказал сделать это своим слугам, те в ужасе содрогнулись и отказались выполнять это приказание. Тогда он схватился за топор и принялся рубить могучее дерево, вокруг которого дриады привыкли водить свои хороводы. Когда он нанес первый удар по стволу, из него потекла кровь, и из дуба раздался голос, предупреждающий, что Деметра непременно накажет его за преступление. Но эти чудеса не испугали пришедшего в ярость Эрисихтона; он рубил и рубил, пока огромный дуб не грянулся оземь. Дриады тотчас же поспешили к Деметре, чтобы сообщить о случившемся, и глубоко оскорбленная богиня заявила им, что накажет преступника доселе еще не виданным способом. Затем она посадила одну из дриад в свою колесницу с приказом ехать в ту сумеречную страну, где обитает Голод, и приказать ему войти в Эрисихтона.
– И прикажи ему сделать так, – напутствовала Деметра дриаду, – чтобы никакое количество еды не было бы для Эрисихтона достаточным. И пусть страдает от голодных мук даже тогда, когда ест.
Голод выполнил приказание Деметры. Он тихо вошел в спальню Эрисихтона и обнял его своими костлявыми руками. Держа Эрисихтона в своих смертоносных объятиях, он наполнил его собою – ощущением постоянного голода. Тот проснулся со страстным желанием набить себе чем-нибудь желудок и потребовал еды. Но чем больше он поглощал, тем сильнее ему хотелось есть. Он голодал даже тогда, когда засовывал куски мяса себе в глотку. Он истратил все свои богатства на гигантские количества пищи, которая, однако, не удовлетворяла его ни на мгновение. В конце концов в доме у него не осталось ничего и никого, кроме дочери. Он продал и ее. На берегу моря, где стояла лодка купившего ее человека, она помолилась Посейдону, прося его избавить ее от рабства, и бог внял ее молитве. Он превратил ее в рыбака. Ее хозяин, который в это время находился совсем неподалеку, теперь мог увидеть на длинной полоске берега только мужчину, разбирающего свои рыболовные снасти. Он окликнул рыбака и спросил:
– А куда делась девушка, которая была здесь всего минуту назад? Вот идут ее следы, но дальше их не видно!
Рыбак отвечал:
– Клянусь Посейдоном, сейчас кроме меня на берег не приходили ни мужчина, ни женщина.
Когда хозяин девушки, совершенно озадаченный происшедшим, отплыл, к ней вернулся ее прежний облик. Она пришла к отцу и своим рассказом о происшедшем привела его в совершенное восхищение. Он увидел невероятные возможности получать сумасшедшие деньги от ее продажи. Он продавал ее снова и снова, и каждый раз Посейдон превращал ее то в кобылицу, то в птичку и т. д. И всякий раз она убегала от своего нового хозяина и являлась к отцу. Но однажды, когда принесенных ею денег не хватило, он принялся грызть собственное тело до тех пор, пока сам себя не умертвил.
Помона и Вертумн
Помона и Вертумн – не греческие, а римские божества. Помона была единственной нимфой, не испытывавшей любви к лесным чащобам. В круг ее интересов входили исключительно плоды и фруктовые сады. Она с восторгом подрезала и прививала деревья и исполняла все обязанности садовника. Она старалась держаться подальше от мужчин, почаще оставаться со своими любимыми деревьями и не подпускала к себе ни одного поклонника. Из всех тех, кто старался заслужить ее расположение, самым настойчивым и ревностным был Вертумн, но добиться успеха он никак не мог. Правда, ему нередко удавалось прийти к ней переодетым: иногда в обличье грубоватого жнеца с корзиной ячменных колосьев, иногда – неуклюжего пастуха или работника, подрезающего виноградные лозы. В такие моменты он испытывал и радость оттого, что видел любимую, и горечь от осознания того, что на такого, каким он сейчас ей представляется, она никогда и не взглянет. Но наконец в голову ему пришел лучший план. Он обратился в древнюю старуху, так что Помоне не показалось странным, что, восторженно похвалив ее плоды, он сказал:
– Но ты гораздо прекраснее их! – и поцеловал. Помона пришла в изумление, когда он поцеловал ее еще и еще раз. Он отпустил ее и уселся напротив вяза, который обвивала виноградная лоза, усыпанная пурпурными кистями. А потом тихо произнес: – Смотри, как им хорошо вместе и как плохо им было бы порознь: дереву, не приносящему никакой пользы, и лозе, стелющейся по земле и не способной породить виноград. Разве ты – не такая же лоза? Ты отворачиваешься от всех, кто желает с тобой быть. Ты хочешь выстоять одна. И все-таки (послушай старую женщину, которая любит тебя больше, чем ты думаешь) есть один мужчина, которому отказывать бы не следовало. Его зовут Вертумн. А ты – его первая и последняя любовь. И он, как и ты, ухаживает за садами и огородами и будет трудиться с тобой бок о бок.
А потом он очень серьезно напомнил ей, сколько раз Венера демонстрировала, как ненавидит жестокосердых девушек. Он рассказал ей печальную историю Анаксареты, отвергшей ухаживания ее поклонника Ифиса, который в отчаянии повесился у нее на воротах, после чего Венера превратила бессердечную деву в каменное изваяние.
– Побереги себя, – продолжал он, – и уступи тому, кто истинно тебя любит.
С этими словами он сбросил старушечий наряд и предстал перед ней во всем блеске цветущей юности. Помона не могла не сдаться перед его красотой, к тому же сопровождаемой таким красноречием. С тех пор в ее садах трудятся два садовника.
Глава 2
Короткие мифы, изложенные в алфавитном порядке
Тифон, супруг Авроры, богини утренней зари, породил вместе с нею сына, темнокожего царевича Эфиопии Мемнона, который был убит под Троей, сражаясь на стороне троянцев. Судьба самого Тифона сложилась более чем удивительно. Аврора умолила Зевса сделать Тифона бессмертным, на что тот дал согласие, но она забыла попросить его дать Тифону вечную юность. Поэтому когда он состарился, то умереть не мог. Наконец, совершенно беспомощный, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой, он стал молить о смерти, но смерти для него не существовало. Он был обречен жить вечно,
