времени неудовлетворенность и враждебность, испытываемые ортодоксальными улемами с тех самых времен, когда Акбар без каких-либо колебаний перестал с ними считаться. Любой фанатизм, если дать ему волю, очень трудно обуздать, и невозможно определить, насколько Аурангзеб был лично ответствен за многие мелкие акты дискриминации, применявшейся по отношению к индусам во время его правления. Его апологеты утверждают, что он не был сторонником дискриминации в чисто бытовых, мирских делах (при этом они опираются главным образом на приписываемое Аурангзебу высказывание: «Какое отношение имеют земные дела к религии? И какой смысл смешивать вопросы управления государством с фанатизмом? Для вас существует ваша вера, а для меня – моя»); они заверяют также, что вспышка осквернения индуистских храмов мусульманами, а мусульманских мечетей индуистами во время его правления была по преимуществу выражением пустившей в обществе глубокие корни взаимной вражды, а не прямым результатом заявлений императора. Враждебность несомненно имела место, точно так же как она имела место в ортодоксальном кругу Бадавни при Акбаре. Однако политика Акбара, бесспорно, препятствовала ее широкому распространению. И только при императоре, готовом ввести и узаконить строжайшие предписания ислама, враждебность эта, так сказать, вырвалась на свободу. Именно по причине полной противоположности позиций Акбара и Аурангзеба, прадеда и правнука, каждый из которых правил Индией в течение полувека, они и остались двумя Великими Моголами, вызывающими взаимно противоположные суждения о себе. Для большинства индусов Акбар – величайший из мусульманских императоров Индии, Аурангзеб же – наихудший из них, для мусульман все наоборот. Для стороннего наблюдателя почти несомненно, что путь Акбара был верным. Кому-то строгая вера Аурангзеба может показаться оправданием его политики, но даже и в таком случае вряд ли вызовет восхищение его характер. Акбар расшатал основы мусульманской общины, исходя из осознания того, что Индия – страна не исламская; Аурангзеб ослабил Индию, исходя из того, что она таковою является.
Для моголов наиболее вредоносным практическим результатом позиции Аурангзеба оказался его бессмысленный конфликт с Раджастханом в 1679 году. В прошедшем столетии предшественники Аурангзеба пришли к разумному решению о дружественном союзе с сильными индийскими княжествами Раджастхана. Раджи пользовались полной внутренней автономией, признавая Великого Могола своим императором. Преимущества этого союза включали среди прочих мир в области, жизненно важной для могольских коммуникаций, и сильный контингент раджпутов на службе в армии моголов. Это соглашение действовало вполне удовлетворительно, когда Аурангзеб в 1679 году вдруг захотел овладеть Марваром, притом что в этот момент он уже вынужден был уделять внимание сразу двум привычно неспокойным районам – северо-западной границе и Декану. Непосредственной причиной такого решения послужил старый перебежчик Джасвант Сингх, но на сей раз он не совершил обычного греха, а попросту умер, будучи по назначению Аурангзеба начальником сторожевой заставы к югу от Кабула, умер, не оставив законного наследника своего трона махараджи Марвара. Для Аурангзеба было бы вполне нормальной процедурой назначить наследником престола кого-то из членов семьи, но проблема неожиданно осложнилась тем, что одна из вдов Джасванта Сингха родила уже после смерти мужа сына, Аджита Сингха. Однако Аурангзеб пренебрег бесспорными правами этого царевича – он предложил привезти его в свой гарем с тем, чтобы осыпать милостями в дальнейшем, а в Марвар направил армию, которая быстро захватила провинцию, вызвав ненависть местного населения разрушением множества храмов на пути своего следования. Причем столь быстрое завоевание Марвара неизбежно втянуло в столкновение правителя соседнего Мевара из династии Рана.
История Мевара в предыдущее столетие являла собой блестящую иллюстрацию политики Моголов. Старейшая из раджпутеких династий успешно противостояла Акбару, но вынуждена была согласиться на определенные условия при Джахангире. С тех пор специфическая форма относительной лояльности, к выгоде обеих сторон, существовала без особых осложнений. Рана числился вассалом Великого Могола, но императоры избегали настаивать на тех условиях подобного статуса, которые ущемили бы его достоинство; от Раны не требовалось, чтобы он лично являлся ко двору, а меварских царевен не забирали в императорский гарем. Рана в свою очередь соблюдал свою часть договора, повторяя при необходимости формальные изъявления лояльности и не совершая действий, направленных во вред империи. То было идеальное соглашение между двумя властителями, вождями двух главных общин, и ни тот ни другой не были обязаны защищать союзника; Великий Могол был слишком силен, а Рана слишком хорошо защищен пустынями и горами, окружающими его территорию.
Однако вторжение армии моголов и захват Марвара нарушили этот status quo, так как была занята и часть владений Мевара. Рана выступил против армии моголов, и развязанная в результате война, охватившая Марвар и Мевар, послужила началом цепи событий, которые окончились для Аурангзеба серьезной бедой. Мир с Меваром был, разумеется, восстановлен в скором времени – в 1681 году, но Марвар оставался неспокойным еще двадцать восемь лет, пока Аджит Сингх не установил в конце концов свои права на трон в 1709 году. Однако главная беда заключалась в, так сказать, домашнем конфликте, который возник в результате этих войн. Царевич Акбар в союзе с раджпутами восстал против отца.
Акбар, четвертый и самый любимый сын Аурангзеба, был в 1680 году назначен командующим армией, воюющей с Меваром, но его неспособность добиться успеха привела к унизительному для царевича пренебрежению со стороны отца. Акбара отправили командовать войском в Марвар, но и там ему не было удачи. Послания Аурангзеба, руководившего военными действиями из Аджмера, содержали немало упреков, но как раз в это время тайные агенты вождей раджпутов прибыли к Акбару с весьма лестными предложениями. Фанатичный Аурангзеб расчленил Хиндустан, говорили они. Необходим император в Дели, который следовал бы традициям Великих Моголов и был другом индусам. Веря, что Акбар именно такой человек, они готовы выступить вместе с ним на Дели, низложить Аурангзеба и возвести на трон его сына. Этот план был особенно соблазнителен, потому что казался столь выполнимым. При Аурангзебе в Аджмере находилось всего десять тысяч войска, а у Акбара под началом – большая могольская армия, которая к тому же будет пополнена тридцатью тысячами раджпутов. Он дал согласие, и объединенные силы двинулись на Аджмер.
То был невероятно опасный момент для Аурангзеба. Если бы Акбар быстро достиг Аджмера, он безусловно сумел бы захватить отца, но выдающийся талант интригана снова спас Аурангзеба. Пока собирались к Аджмеру находившиеся в отдаленных местностях воинские соединения, император подослал в лагерь царевича астрологов, которые посоветовали тому не спешить. В результате подкрепления к Аурангзебу в Аджмер подошли раньше, чем Акбар встретил армию отца в январе 1681 года при Деораи, в том самом месте, где Аурангзеб окончательно разбил Дару Шукоха двадцать два года назад. Наличие в войске Акбара значительного контингента раджпутов все еще делало победу возможной, но Аурангзеб подослал в лагерь царевича, пожалуй, самое действенное из своих подметных писем. Он писал сыну, что поздравляет его с тем, как ловко он завлек раджпутов в западню в соответствии с их общим согласованным планом, и напоминал, чтобы Акбар непременно расположил раджпутов на следующий день в авангарде, тогда он, Аурангзеб, ударит на них с фронта, а сам Акбар сможет перерезать их, как овец, с тыла. Письмо попало раджпутам в руки в то время, как Акбар мирно спал у себя в шатре. К моменту пробуждения солидная часть его армии исчезла. Акбар тоже бежал и потом, окольными дорогами, преследуемый армией Аурангзеба, добрался через Гуджарат в Декан. Как и во время второго пребывания Аурангзеба вице- королем в Декане с 1653-го по 1658 год, дела в регионе носили сумбурно-воинственный характер, но Аурангзеб мудро передоверил управление провинцией своим военачальникам. Теперь, когда сын присоединился к силам врагов императора в Декане, там явно требовалось личное присутствие отца. Осенью 1681 года Аурангзеб перебрался на юг, чтобы начать военную кампанию, продолжавшуюся двадцать шесть лет, до самой его смерти. Он никогда больше не возвращался на север, в Хиндустан. В конце той цепи событий, которые неумолимо следовали одно за другим после вторжения Аурангзеба в Раджастхан, центр тяжести империи переместился, с весьма плачевными результатами, а сам Аурангзеб перешел от полной роскоши стабильной жизни при дворе в Дели и Агре к непродуктивному кочевому существованию в состоянии бесконечной войны – точь-в-точь как один из его монгольских предков.
Перемещение Аурангзеба на юг положило решительный конец покровительству искусствам, традиционному для истории его семьи. Неудивительно, что двадцать три года его правления на севере страны, а это более долгий срок, чем все правление Джахангира, сопровождалось гораздо меньшим количеством культурных достижений, чем при любом из его предшественников. Музыка была изгнана. К литературе император проявлял мало интереса, если не считать священных текстов и комментариев к ним
