объектов: различные орудия – острые и тупые, пули со следами нарезов от канала ствола оружия, посторонние включения (частицы краски, стекла, дерева, металла) в ранах и т. д. Сначала они использовались в основном криминалистами. Затем их взяли на вооружение и судебно-медицинские эксперты.
Благодаря современным микроскопам стали возможны исследования, проводимые под руководством профессора А. П. Загрядской. Ею установлено, что при контакте ножа с телом человека и его одеждой, наряду с кровью, на орудии могут остаться и другие, не менее ценные в следственном отношении следы – текстильные волокна материалов поврежденной одежды потерпевшего и клеточные элементы тканей тела из области ран. А. П. Загрядская и ее ученики установили, что текстильные волокна можно найти почти в каждом случае, когда ранение наносилось через одежду, и иногда даже тогда, когда нож подвергался преступником тщательному обмыванию и обтиранию с целью уничтожения оставшихся следов. Исходя из наличия текстильных волокон на орудии, эксперт устанавливает их природу и цвет, затем сопоставляет на микроскопе сравнения с образцами волокон из материалов поврежденной одежды.
ЕЩЕ ОДИН СЛУЧАЙ
Вспоминаю случай из собственной практики. Преступник, нанеся потерпевшему Т. несколько ранений, выбросил нож при задержании. Этот нож пролежал в канаве с водой около двух недель. Возник вопрос: могли ли сохраниться на ноже какие-либо следы? В своем кабинете мы, эксперты, разложили на столе одежду Т., рядом положили найденный нож. Сели за столик с микроскопом. Через несколько часов на ноже, пролежавшем под дождем и в воде около двух недель, были обнаружены текстильные волокна и клетки печени, принадлежавшие человеку. В дальнейшем удалось установить половую и групповую принадлежность клеток, которая совпала с полом и группой крови Т. и доказать идентичность волокон на ноже с волокнами-образцами куртки и сорочки потерпевшего. Сомнения в том, что в качестве орудия преступления был использован нож обвиняемого, полностью отпали.
…Исследование ножа под стереомикроскопом было почти закончено. Осталось осмотреть только небольшую выемку с правой боковой стороны клинка, которая имеется у многих складных ножей и предназначена для более удобного их открывания. Передвигая нож под микроскопом, я вдруг заметил в глубине выемки блестящее изогнутое волоконце синего цвета, похожее на запятую, рядом еще одно – более светлое. Кончиком тонкой иглы волокна были осторожно сняты с поверхности ножа и помещены в каплю дистиллированной воды…
Пока я рассматривал одежду Петрова и внезапно появившийся нож как собственными близорукими глазами, так и с помощью микроскопа, а сам подозреваемый лежал в больнице, быстро поправляясь после операции, следствию стали известны новые, весьма любопытные обстоятельства. Оказалось, что Петров мог легко избежать удара ножом, если бы он в тот роковой вечер находился не где-то в районе вокзала, а на работе, куда он был обязан придти еще за несколько часов до случившегося. Согласно графику смена дежурного ночного электрика В. Петрова начиналась в 17 часов. Однако к этому времени он на работу не вышел…
Узнав об этом, я созвонился со следователем, и мы условились опять встретиться в больнице, чтобы я мог присутствовать при его очередном разговоре с Петровым. Я иногда бываю на подобных беседах, так как закон разрешает судебно-медицинским экспертам лично присутствовать на допросах свидетелей и обвиняемых в ходе предварительного следствия.
Следователь вел допрос не спеша и даже, мне казалось, излишне флегматично. Короткий вопрос. Ответ. Еще вопрос. Еще ответ. Было, однако, заметно, что обстоятельства дела им тщательно проанализированы, а вопросы заранее подготовлены. Петров же, поначалу спокойный и улыбающийся, вскоре стал выглядеть растерянным, даже испуганным. Улыбка постепенно исчезла с его лица, и на нем появились капельки пота.
– Я устал. Очень устал, – откинувшись на подушку, внезапно сказал Владимир. – Не могли бы мы продолжить разговор в другой раз?
– Да и мне уже пора, – как бы извиняясь за назойливость, произнес следователь. – У меня только одна просьба, и больше мы вас сегодня не потревожим. В прошлый раз вы рассказали, что успели заметить нож в руке убегающего преступника. Не могли бы вы изобразить его на бумаге?
Он протянул Петрову лист белой бумаги и карандаш. Петров наклонил голову, словно вспоминая что-то, потом положил бумагу на тумбочку перед собой. Прошло несколько минут, пока он медленно начал что-то рисовать…
Спустя некоторое время, рассмотрев рисунок Владимира, мы обменялись впечатлениями. На бумаге был старательно изображен длинный нож весьма странной формы. У основания клинок представлялся очень широким, затем ширина его постепенно уменьшалась, а узкий конец был меньше сантиметра.
– Смотрите, вот и размеры проставлены.
– Да, я попросил Петрова хотя бы приблизительно указать их.
– Стало быть, так: длина клинка около 13–15 сантиметров, ширина у основания 25 миллиметров, а у конца всего-то 6–8 миллиметров. К тому же, обратите внимание, конец-то немного скошен.
– И когда он все это успел рассмотреть?
– Утверждает, что было светло и нож в руке у нападающего он видел очень хорошо. Раньше сам предлагал мне его нарисовать, говорил, что нож у него все время перед глазами…
– Но вот конец… Почему такой узкий конец?
После всех описанных обстоятельств, я думаю, читателю не покажется странной мысль, которая постепенно выделялась в сознании и у следователя, и у меня: а был ли преступник на самом деле? Не нанес ли Петров себе ранение сам, испугавшись ответственности и наказания за прогул? И вот ножевое ранение, по его словам, нанесенное неизвестным именно в тот день и в те часы, когда он должен был находиться на работе. Был целый ряд и других обстоятельств. Например, странное поведение Владимира в приемном покое больницы. Человек ранен, ему предстоит операция, а он просит санитарку срочно позвонить на работу… Особенно показалось удивительным то, что Петров успел за какие-то считаные секунды не просто увидеть нож в руке нападающего, но и запомнить его размеры. А был ли нож таким, каким нарисовал его Петров? Уж очень показалась нам похожей концевая часть ножа, который он изобразил, на клинок его собственного крохотного ножа-сувенира!
Иногда судебно-медицинским экспертам приходится встречаться с самоповреждениями, то есть с такими действиями, при которых потерпевший сам сознательно причиняет вред своему здоровью. Было и у меня несколько подобных, довольно запутанных случаев. И все-таки дело Петрова оказалось, пожалуй, наиболее сложным, ибо, несмотря на массу противоречивых данных, он так и не признавал факта саморанения, продолжая утверждать, что удар ножом был нанесен ему неизвестным преступником. По нашему же твердому убеждению, такого человека вообще не существовало. Но это предстояло еще доказать.
Для этого и существует следственный эксперимент, главный принцип которого – максимально точное воспроизведение фактов и событий в условиях, близких к действительности.
Посоветовавшись со следователем и товарищами по работе, я решил нанести на одежду Петрова ножом-сувениром дополнительные экспериментальные повреждения, сравнив затем их форму и размеры с раной и размером разреза на его рубашке.
Рубашка (вспомните главный принцип следственного эксперимента!) была уложена на специально изготовленный манекен. Клинком ножа через нее было нанесено экспериментальное повреждение соответственно области живота, причем положение ножа при введении точно повторяло направление раневого канала, которое так подробно было описано Александром Сергеевичем. Я тщательно измерил повреждения на манекене и на рубашке, затем проследил за ходом ножа. Раневой канал оказался очень коротким, не более трех сантиметров длиной, и будь на пути орудия не манекен, а тело человека, клинок все равно не достиг бы печени. После изучения экспериментальных разрезов под микроскопом я убедился, что их форма и длина точно повторили повреждения, которые были «причинены» Петрову.
В этом необычном деле оставалось лишь поставить точку. Метод, разработанный профессором А. П. Загрядской и ее учениками, был использован на завершающем этапе экспертизы. Читатель, вероятно, помнит о двух волокнах, изъятых с клинка ножа-сувенира. Именно они оказались последним штрихом во всей этой истории. Из рубашки Петрова были взяты отдельные нити для изготовления образцов волокон,
