Георгиевский собор стоял, как и прежде. А город заметно вырос, похорошел, построили много новых зданий. Невдалеке от собора встал памятник погибшим воинам Отечественной войны, напоминавший часть белокаменной стены древней крепости. Две деревянные церкви XVIII века перевезли из района во двор музея, заново отреставрировали бывший Михаил-Архангельский монастырь.
А по улицам ехали автомашины, школьники бежали, вывески магазинов пестрели разноцветными красками.
Былая старина тесно переплеталась с современностью.
Ну а как фабрика «Авангард»? По-прежнему ли выпускаются там красивые ткани?
Я отправился туда, прямо в тот корпус, где когда-то ими любовался.
И опять я увидел в огромном зале, как ко многим ткацким станкам сверху вниз струятся красные, зеленые, желтые, синие нити, как из каждого станка выползают длинные, украшенные пестроцветными узорами полотнища.
Между станками двигались девушки в синих халатах, разумеется, не те, каких я видел раньше. И полотнища были иных узоров, иной расцветки и словно бы еще прекраснее прежних.
Я прошел в комнату художников. Тот мой знакомый, оказывается, уехал, стал настоящим живописцем. А за столами сидели другие созидатели прекрасного, молодые и пожилые, и было их больше, нежели несколько лет тому назад.
Мне показали отдельные листы ватмана. Какое разнообразие красок, изгибов, линий, рисунка!
И, как прежде, шла та красота от старинных узоров многих народов нашей страны и угадывались причудливые изгибы линий бессмертной резыбы Георгиевского собора.
И опять я подумал: счастливцы те, кто получит квартиры в новых домах и украсит их мебелью, обитой тканями Юрьев-Польской фабрики. Эти счастливцы и не подозревают, что красота, зарожденная много веков тому назад в белых камнях Последней жемчужины, переселилась в ткани и, переиначенная, преображенная, дожила до наших дней.
Нашествие
Возможно, возникнет вопрос: почему же собор в Юрьеве-Польском назван Последней жемчужиной? Да, та лебедь белая, имя которой — Зодчество Владимиро-Суздальской Руси, та рожденная народом птица, что от храма к храму взлетала все выше и выше, упала, пронзенная злой стрелою, и ее лебединая песня была пропета.
О безвременной и страшной гибели белой лебеди пойдет сказание.
Весной 1223 года прискакали во Владимир к великому князю Юрию Всеволодовичу гонцы от южных князей:
— Поспешай, князь! Или сам собирайся, или свои полки снаряжай. Идут к Дону полчища, незнаемые, несметные, побили они половцев, согнали их с дедовых пастбищ, многих поубивали, в полон побрали.
Не любил князь Юрий скоро дела решать. Не день, а неделю и другую думал он думу.
Других гонцов южные князья прислали.
— Поспешай, князь, на выручку! Переплыли те враги Дон. Идет их сила без числа. А народ тот — самого сатаны дети. Помчимся им навстречу, не дадим их коням топтать землю Русскую. В степях половецких червлеными щитами преградим им путь.
Послал Юрий гонцов в Ростов к племяннику Васильку — сыну покойного брата Константина.
— Сказывал ты мне — застоялись твои кони резвые, заржавели мечи в ножнах твоих дружинников. Пришла пора, седлай коней, скачи за подвигами ратными.
И собрал тот же час молодой Василько дружину свою храбрую. А из других городов никто не поехал. Лишь ростовцы сели на коней, поскакали. Спешили они, мчались без отдыха, пока не доскакали до города Чернигова.
Стон стоял в Чернигове, жены и дети плакали. Услышали ростовцы весть страшную: встретились на реке Калке с теми врагами незнаемыми полки Черниговские, Киевские, Волынские и союзные с ними половцы. Но не было меж князей согласия. Одни повели свои рати вперед, другие дожидаться остались. Как столкнулись биться, так побежали половцы. А дети сатанинские побили сперва одни русские полки, потом другие, иных воинов в плен забрали, но не пошли они на землю Русскую, а зажгли степи и назад за Дон переправились.
Записал летописец такие слова, смутной тревоги исполненные:
«Кто суть и откуду приидоша, и что язык их и которого племени суть, а что вера их? Зовут же я татары, инии глаголют таурмены».
И еще летописец назвал витязя из Ростова — Александра Поповича. Он сложил свою буйную голову в той страшной битве. А с ним было «70 храбров».
Молва народная переиначила того Александра в Алешу. Чем полюбился народу славный богатырь Алеша Попович — неизвестно: то ли удалью своей, то ли веселым нравом. Много былин да песен про него сложено. И теперь имя его знакомо каждому школьнику.
Вернулся Василько со своей дружиной, так и не обнажив мечей; по дороге к дяде Юрию во Владимир заехал, рассказал ему, что слышал. И еще поведал он думу тайную: видел в Чернигове у князя Михаила Всеволодовича дочь Марию — другой такой красы на всем свете не сыскать.
— Придет время, пошлю сватов, — ответил князь Юрий. — Расскажи, что еще знаешь о том страшном народе?
Ничего не мог добавить Василько. И с той поры о тех неведомых, чье имя было татары али таурмены, никаких вестей не было. Год прошел, и другой, и третий. Как пришли враги — и ушли, «мнози зла сотвориша».
Опять принялись князья, как и прежде, то ссориться, то мириться, водили полки один на другого. В Суздальской земле по велению князя Юрия строились храмы белокаменные.
Богатую свадьбу сыграли в городе Москве. Женил князь Юрий племянника Василька на писаной красавице княжне Марии Михайловне Черниговской. Почестей пир целую неделю гремел.
И увез Василько молоду жену в град Ростов, в свой терем узорчатый. Стали они там жить и детей плодить. И была меж ними любовь, как у сокола с соколицей.
Сказал летописец про молодого князя такие слова:
«Бе же се Василко лицьм красен, очима светел и грозен взоромь, и паче меры храбор, сердцем же легок».
И не думали тогда на Руси, что татары в тот свой поход на разведку приходили.
Владыка их набольший — Чингисхан многие земли повоевал — Китай, и Хорезм, и другие царства от Тихого океана и до самых берегов Каспийского моря и до Волги. Пожелал хан дознаться, а дальше на запад какие царства лежат, и богато ли дальние народы живут по другую сторону покоренных им народов, и крепки ли у них города, и храбро ли их войско?
Лелеял Чингисхан думу тайную: от царства к царству покорить все народы до самого Последнего моря. А где то море — никто не знал.
Но не суждено было сбыться гордым думам. Его, семидесятидвухлетнего старца, темной ночью, в войлочной юрте на шелковых подушках зарезала молодая жена. Было это в 1227 году.
Стал верховным владыкой сын его Угедей. Сыновья и внуки Чингисхана разделили меж собой все покоренные земли. Внуку его, хану Батыю, достались степи по Нижней Волге, по берегам Каспийского моря и до самых гор Кавказских.
Мало показалось Батыю этих земель, пожелал он большего, захотел с дедом своим славой сравняться. Не год и не два готовил он к великой войне свои тумены [Тумен — отряд численностью в десять тысяч всадников. Не потому ли летописец называет татар таурменами?] и собрал столько войска, сколько в степи
