Сам автор — инженер и изобретатель. Он создал методику изобретательства и организовал школы изобретательства. Уже издана книга Альтова 'Алгоритм изобретения'. Напоминаю, что 'алгоритм' — это общее правило решения сходных задач.
Мне представляется, что и к фантастике Альтов обратился прежде всего в поисках новых идей. Искал методически, составил 'регистр' всех фантастических идей, классифицировал несколько тысяч произведений, несказанно огорчив некоторых авторов, которые считали свою тему самой оригинальной. А затем, как бы подводя итог сделанному, начал выдавать свои собственные идеи.
Одна из лучших находок Альтова — в рассказе 'Ослик и аксиома'. Есть такая проблема в промышленности: моральное старение. Благодаря быстрому развитию техники машины устаревают раньше, чем изнашиваются. Еще могут работать, но уже не нужны, есть лучше, оригинальнее, производительнее. И вот в рассказе Альтова машинка, игрушечная пока что, делается из металлического порошка, которому придает форму магнитное или электромагнитное поле. Когда машина не нужна, отработала, поле отключается и порошок рассыпается. Если требуется другая машина, включается другое поле и порошок слипается в другую форму.
На первый взгляд нечто очень фантастическое. Но ведь все твердые тела в природе состоят из атомов, крепко сцепившихся полями электронных оболочек. Идея многообещающая!
Альтрв пишет плотно, лаконично, не без юмора, двумя-тремя штрихами умеет набросать портрет героя. Но главное для него — интересная идея. Выше говорилось, что фантастика вообще пишется для тех, кто любит фантазии, так же как музыка — для тех, кто любит музыку, фантастика же идей — для тех, кто ищет идеи, для увлеченных конструкторов небывалого.
Воздушный замок проектируется
Один ученый-химик сказал мне однажды: 'Идея только зачин. Мы так считаем: идея опыта — пять часов труда, лабораторные исследования — пятьсот часов, организация производства — пятьдесят тысяч…' Конечно, столь продолжительная деятельность должна отражаться и в литературе. И рядом с фантастикой озарения, естественно, возникла и фантастика научного труда, назовем ее лабораторной.
Можно припомнить такие научно-фантастические произведения, как, например, роман А. Крона 'Бессонница', где герой ищет пути продления жизни, или же роман Д. Гранина 'Иду на грозу' — о покорении грозы. Но это книги пограничные, возможно, и сами авторы будут в претензии, если зачислить их в число жителей Страны Фантазий.
Впрочем, нам и нет нужды выходить за пределы безусловной научной фантастики. Возьмем пример из 'Библиотеки современной фантастики', том 22, Владимир Савченко, 'Открытие себя'. Автор по образованию инженер-энергетик, работал в научно-исследовательском институте, отлично знает обстановку, быт, условия работы в НИИ научных работников.
Знает людей. Знакомит нас с академиками, докторами наук, секретарями, секретаршами, работниками ревностными, самолюбивыми, старательными, а иногда равнодушными, занятыми лишь своей научной работой. Главный же герой — еще не защитивший диссертацию, полноватый человек, по фамилии Кривошеий, заурядный инженер, но 'зауряд, который многое смог' — так говорит о нем автор.
События в произведении связаны с научными буднями института, заседаниями ученого совета, составлением и выполнением годовых планов, смет по такой-то статье, поквартальной отчетности, с интересами академика такого-то и ученого секретаря такого-то, с закупкой оборудования по наличному и безналичному расчетам. Будничные эти дела постоянно создают впечатление подлинности фантастической истории. Так подробно изложены обстоятельства: не использовали фонды по статье ввода новых лабораторий, академик Азаров спросил, у кого есть предложения, и тут инженер Кривошеий предложил организовать лабораторию случайного поиска. Академик поморщился, но других предложений не было, почему же не попробовать. И он дал разрешение, только название изменил для осторожности: пусть будет 'лаборатория новых систем'.
И обстановка опыта изображается со всеми техническими деталями:
'Описывать неудачи — все равно, что переживать их заново. Поэтому буду краток. Значит, схема опыта такая: к входам ЦВМ-12 подсоединяем кристаллоблок о 38 тысячах ячеек, а к входам кристаллоблока — весь прочий инвентарь: микрофоны, датчики запахов, влажности, температуры, тензометрические щупы, фотоматрицы с фокусирующей насадкой… Сигналы от датчиков должны поступать в кристаллоблок, возбуждать там различные ячейки — кристаллоблок формирует и 'упаковывает' сигналы в различные комбинации для ЦВМ-12 — она расправляется с ними, как с обычными задачами и выдает на выходе нечто осмысленное…
И… ничего. Сельсин-моторчики, тонко подвывая, водили щупами и объективами, когда я перемещался по комнате. Контрольные осциллографы показывали вереницы импульсов, которые проскакивали от кристаллоблока к машине. Ток протекал. Лампочки мигали. Но в течение первого месяца рычажки цифропечатающего автомата ни разу не дернулись, чтобы отстучать на перфоленте хоть один знак'.
Такова технология опыта. Идея же Кривошеина (и автора) заключалась в том, чтобы взять самую совершенную электронно-вычислительную машину, способную к самопрограммированию, к самостоятельной постановке задач (это уровень, до которого кибернетика уже дошла), нагрузить ее информацией, не меньшей, чем обладает человеческий мозг (до этого уровня кибернетика еще не дошла), предоставить самой себе и посмотреть, что получится… случайно.
'Но ведь это неалгоритмируемая задача', — сомневается кто-то на ученом совете. На что академик отвечает: 'В наше время алгоритм научного поиска не сводится к набору правил формальной логики'.
Итак, что же получилось из случайной деятельности наугад запущенной машины ЦВМ-12, нагруженной до предела информацией и снабженной химическими реактивами.
Получилось фантастическое. Машина создала человека — копию-двойника Кривошеина. Ведь основную информацию она получила о самом исследователе, это был самый заметный объект в поле ее зрения. В произведении много героических приключений, смешных и сложных ситуаций. Каждая глава открывается шутливым эпиграфом, чаще из мнимых афоризмов Козьмы Пруткова-инженера ('Сон — лучший способ борьбы с сонливостью' или же 'Относительность знаний — великая вещь. 2 + 2 = 13 ближе к истине, чем 2 + 2 = 41'). Есть и шутливая, очень наукообразная лекция о том, 'почему студент потеет на экзамене'.
Но не приключения главное для автора и не юмор. Главное — история случайного открытия и проблем, вставших в результате этого открытия. Машина может копировать людей: к добру ли это? Можно копировать людей талантливых и гениальных: пусть гений успеет при жизни во много раз больше. Но не попадет ли машина в скверные руки — не станут ли они плодить солдат для агрессии?
В этой же повести Савченко выступает за продолжение исследования. 'Пусть люди будут такими, какими хотят. Пусть только хотят!' — записывает Кривошеин. Сам он погибает, ставя опыт на себе, но двойники его остаются. И с полным сознанием долга они берут на себя ответственность за последствия открытия. 'Они шагали, впечатывая каблуки в асфальт. Три инженера шли на работу' такими словами завершается роман.
О фантастике, настороженно относящейся к новым открытиям, склонной удерживать неосторожных ученых, мы расскажем в следующей беседе.
Воздушный замок строится
Итак, по мнению ученого-химика, идея — только зачин. Есть книги, посвященные зачину, есть лабораторная фантастика, должна быть и производственная. Нельзя же обойти основной труд, не осветить его в литературе.
Как пример производственной фантастики можно привести роман прогрессивного немецкого
