Наш святой долг — сберечь и передать нашим потомкам память не только о том, что создано и завоевано нами, но и о том, что происходило задолго до нашего рождения. Память о великих преобразованиях и страшных войнах, о людях, что принесли Отчизне славу, и о поэтах, эту славу воспевших.
В том бессмертном поэтическом созвучии пушкинская нота — самая чистая и звонкая. В ней — душа народа, в ней «русский дух», в ней «животворящая святыня» памяти. Множество людей именно через Пушкина ощутили, прочувствовали свои корни, осознали свой долг перед землей, их взрастившей. Пушкинский гений стал фундаментом понятия «великая русская поэзия», и сегодня русское поэтическое слово волнует все человечество, интерес и почтение к нему огромны, книги русских классиков изданы на всех языках мира. И на всех континентах мира есть памятники Пушкину, нашему великому соотечественнику.
Пушкин давно вошел в жизнь и сердца людей всех возрастов. Едва малыш начинает понимать человеческую речь, в его сознание, как волшебное заклинание, входит: «У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том…» Подрастая, он присоединяется к союзу «друзей Людмилы и Руслана», добрым его «приятелем» становится Онегин. Приходит срок — и его пронзает непреходящая точность строк: «Я знаю: век мой уж измерен; но чтоб продлилась жизнь мол, я утром должен быть уверен, что с вами днем увижусь я…» А сколько отважных сердец сподвигнула на большие дела твердая пушкинская уверенность, что «есть упоение в бою, у бездны мрачной на краю, и в разъяренном океане…».
Но особенно ясно становится, какая великая духовная сила сокрыта в истинном поэтическом слове, в те дни, когда на страну и народ обрушивается большая беда. В моем архиве есть папка: «Пушкин и Великан Отечественная война». Казалось бы, какая здесь связь? Но вернемся на четыре десятилетия назад.
…В своей звериной ненависти к России, к советскому народу гитлеровцы пытались стереть с лица земли русскую культуру и само имя Пушкина. В огромное пепелище превратили они воспетый поэтом псковский край, пушкинский «приют, сияньем муз одетый». Жители деревень, расположенных близ Михайловского. Тригорского, Петровского, почти три года прятались по лесам, ютились в землянках. И, покидая горящие дома, наскоро собирая самое необходимое, многие из них уносили с собой в тощих узелках и котомках книги Пушкина…
Как величайшую драгоценность передавали томики поэта из рук в руки солдаты, освобождавшие весной 1944 года псковскую землю. Политруки перед атакой читали бойцам пушкинские стихи. Многие из тех солдат приехали после войны поклониться этим местам и приезжают до сих пор, уже со взрослыми детьми и внуками. Они вспоминают, что в те весенние дни сорок четвертого разговор среди солдат был только один: про Александра Сергеевича; говорят, что именно тогда поняли по-настоящему, какой святыней и гордостью является для нашей Родины Пушкин.
В своей книге «У Лукоморья» я рассказываю, как на первом послевоенном пушкинском празднике поэзии известный ученый-филолог, профессор Владислав Евгеньевич Евгеньев-Максимов стал по ходу выступления читать строки из седьмой главы «Евгения Онегина». Неожиданно он запнулся, забыл, как дальше. Воцарилось неловкое молчание. И вдруг встал один из участников праздника, высокий, бородатый дед, и, чеканя пушкинский ямб, начал читать наизусть с того момента, на котором остановился профессор. Тот почтительно дал дочитать ему до конца, а после подошел, чтобы расспросить старика, кто он, что он, откуда… Старик ответил, что его фамилия Антонов, он здешний, из колхоза «имени Александра Сергеевича». А назубок знает не только седьмую главу, но и весь роман, выучил его от корки до корки за годы фашистской оккупации.
— Книга Пушкина была всегда при мне. Я купил ее когда-то здесь, в Михайловском, при немцах для всей нашей семьи она служила единственным утешением.
Это лишь один из многих достоверных рассказов и фактов о том, чем явилось для людей пушкинское слово в годину испытаний. Признаюсь, в первые годы и даже десятилетия после войны было как-то не до изучения этих фактов… Прежде всего требовалось возродить пепелища, восстановить разрушенное. И вот сейчас, наконец, мы занялись сбором рассказов, легенд, песен о том, как великий поэт своими стихами помог людям выжить и победить, как даже в тех немыслимо тяжелых условиях земляки поэта отмечали пушкинские даты. Мы спешим: военное поколение уже уходит, а для тех же, кто приходит на его место, поучительно знать не только само по себе пушкинское наследие, но и какой поддержкой и силой способно стать оно в жизни человека.
Среди собранных нами рассказов есть очень интересные произведения устного творчества, несущие в себе лучшее, что было в традиции народных преданий, — сочность, яркость, красочность языка и образов, занимательность сюжета. Вообще должен отметить, что личность Пушкина и все, с нею связанное, еще при жизни поэта стало темой народных преданий, песен, баллад, сказаний. Вследствие барского пренебрежения первых исследователей жизни и творчества Пушкина к рассказам его современников из «простого подлого звания» никто не удосужился их записать. Лишь со второй половины XIX века в печати стали появляться народные рассказы о Пушкине. А в канун столетия со дня смерти поэта в Пушкинских Горах состоялось торжественное памятное собрание, почетными гостями которого были самые старые люди пушкинского кран. Их собрали, чтобы они поведали о том, что они слышали о Пушкине от своих дедов, когда сами были еще детьми. И старики рассказали о многом: как Пушкин любил теребить лен, как помогал рыбакам из Сороти тянуть сети, как забирался на церковную колокольню и весело бил в колокола, как ковал железо в кузнице…
Много ли в этих рассказах истинного, еще предстоит определить исследователям-пушкинистам. По историческая наука не может не считаться с народными воспоминаниями. Есть немало фактов и событий, которые народ цепко хранит в своей памяти, передавая из поколения в поколение.
Я замечаю, что в наших краях этим жанром народного творчества — устными преданиями, песнями — сейчас опять очень интересуются.
Появилось и новое поколение сказителей, уже праправнуки бывших Михайловских, тригорских, петровских крестьян. А недавно в пушкиногорском Доме культуры я открывал первый районный фольклорный фестиваль «Золотые родники». И долго живу, многое повидал, но на этом фестивале сделал для себя подлинные открытия, еще и еще раз порадовался тому, как интересна музыкальная культура русского народа. В это же время у нас в районе работала выставка народных мастеров, и какие же на ней были представлены прекрасные поделки из дерева, бересты, металла, домотканые, вязаные, гончарные изделия! Все то, чем издавна славились наши северные места, но чем прежде, лет двадцать — двадцать пять назад, занимались в основном люди пожилые — молодежи кропотливый ручной труд казался скучным, несовременным, вообще ненужным. Однако традиции предков оказались живучими — сегодня даже малые дети, школьники тянутся к традиционным ремеслам, ведь результат этих трудов — красота, истинная и вечная, во все времена почитаемая.
А сколько я встречаю у нас в Пушкиногорье вдохновленных гением поэта доморощенных художников (слово «доморощенные» теперь почему-то не в чести, видимо, ему придается неверное толкование; на самом деле ничего унизительного в нем нет, это синоним понятию «самостоятельно, собственными руками и умом содеянное»). Впрочем, и слова «самодеятельный», «самодеятельность» некоторые люди склонны произносить с иронией: мол, у нас сейчас эпоха профессионалов. В каких-то случаях ярые сторонники профессионализма правы — я еще вернусь к этому подробнее. Но сам факт существования многочисленной армии самодеятельных поэтов, живописцев, артистов и так далее отраден. Ведь он означает пробуждение в миллионах душ чувств добрых и высоких, о чем так мечтал Александр Сергеевич Пушкин. А если у человека в душе проснулся художник, он почти наверняка будет его в себе беречь и лелеять, творчество свое углублять и совершенствовать. И это куда полезнее, чем удовлетворять свои духовные запросы, желание, трепет таким путем: включил «ящик» и уплыл на телеволнах. Этот способ утоления духовного голода слишком уж удобен и прост. Истинное же духовное насыщение — процесс постепенный, напряженный, мучительный даже, ведь в нем должны участвовать все клеточки мозга… Но только то, что далось нелегко, и дорого человеку по-настоящему.
