многолетним фенологическим наблюдениям соловьи прилетают в Михайловское вместе с ласточками. Это обычно бывает между 10–20 мая.
Со дня окончания снеголома, то есть 11 мая, в заповеднике идут почти беспрерывно дожди. Холодно. На Сороти, в прудах и озерах вновь начала резко подниматься вода. По всему видно, быть у нас второму весеннему половодью!
А 15 мая пришло солнышко, тишина, теплая благодать. Уже вторая неделя пошла этой благодати! Вот как хитро и мудрено все устроено в природе.
А сегодня утром, против всех ожиданий, в Михайловском был заморозок. Записываю этот день — 10 июня. Накануне вообще была сплошная осень, шли холодные дожди, куда холоднее, чем на картине художника Попкова… А вообще — ур-ра!
Октябрь. За прошедшие сто тридцать дней — более ста десяти дней шли дожди. Последнюю неделю дождь льет круглосуточно. В лесах, парках, на лугах, дорогах, дорожках всюду вода, лужи.
Сороть разбухла, вышла из берегов и утонула в озерах, и все это превратилось в «окиян-море». Пришло полое половодье, куда мощнее, чем весеннее. С 1 октября пришлось приостановить работы по очистке озера Маленец. Листья на деревьях стали очень тяжелыми, стали отрываться от стволов сучья, а кое-где попадали и сами деревья. Несколько больших стволов и древних дубов и лип упало в заповедных парках. Среди них старинный дуб в «часах» тригорского парка и ганнибалова липа в Петровском. Очень много покалечено в садах фруктовых деревьев.
Большой урожай яблок, созревание их шло долго. Некоторые сорта созрели буквально на днях. Яблоки водянистые, тяжелые, они стали ломать деревья.
Дожди, дожди…
Каждый входящий в дом приносит с собою от 200 до 500 граммов воды. В музеях началась водяная карусель. Сырость. Появилась плесень на экспонатах… Поэтому пришлось сократить в особо дождливые дни маршруты экскурсий по музеям. А в дни проливного дождя закрывать дом-музей в Михайловском совсем. Комнаты маленькие, ковровые дорожки сразу делаются мокрыми… А созданное за долгие годы хранить надо…
Но этими бедами год не закончился. В декабре ударили сильные морозы, доходившие местами до 50 градусов, и нанесли страшный ущерб садам и паркам. Они искалечили многие деревья, в особенности старые дубы, клены, ясени и декоративный кустарник — сирень, жасмин, шиповник, барбарис, акации, боярышник. Как ни странно, меньше всего пострадала липа. Особенно сильно были покалечены фруктовые сады Михайловского, а в них деревья, которым под пятьдесят и более лет. Все фенологические процессы у деревьев сильно запоздали. Слабо пробуждались почки, не было молодых побегов. Деревья стояли голые. Особенно грустно было смотреть на старинный вяз на дерновом круге перед домом поэта, на «дуб уединенный» и другие древние дубы в Тригорском, которым было 400–500 лет! Уже начинался июнь, все вокруг зазеленело, а «патриарх лесов» не подавал признаков жизни. И невольно думалось: неужели пришел конец самому старому, самому величавому древу пушкинской земли?
Но мы не теряли надежды на то, что дыхание все же к нему придет.
Средства, которые рекомендуют в этих случаях, известны: больше воды, больше удобрений. Две наши машины — поливочная и пожарная — с утра до вечера курсировали между рекой Соротью и парком, лили воду к подножию ствола, на крону — тысячи ведер ежедневно, с перерывами день-два. Кормили его химикатами, особенно обильно конским навозом.
И чудо свершилось. Дуб вновь ожил, проснулись его запасные почки, зазвенела крона, вернулась краса легендарного дерева.
Видя эту нашу заботу, многие экскурсанты и туристы стали объявлять себя нашими помощниками. При входе на усадьбу Михайловского нами был поставлен щит с надписью:
«Дорогой паломник!
Возьми ведро и принеси воды из пруда и полей какое-нибудь дерево или куст!»
Рядом со щитом были поставлены ведра… Тысячи людей отозвались на этот призыв.
И вот результат: вновь зазеленели кусты сирени, орешника, яблони и груши. Вновь пришли в пушкинские сады и парки красота и великолепие.
Глава 28
ЧУДО-ДЕРЕРЕВО
Жило-было у зеленого лукоморья чудо-дерево дуб-великан. Много-много лет стояло оно нерушимо. А в болоте, что за рекой, обитала смерть. Не раз подкрадывалась она к великану, чтобы сжить его со свету: то морозом ударит, то бурю нашлет, чтобы вырвать с корнем, то облаком всякого гнуса налетит. Облепит нечисть дерево, точит его, вгрызается в ствол, в самую сердцевину залезть хочет. Но ведь дерево-то было не простое, а богатырское. А богатыря не так просто убить! И решила смерть наслать на великана разбойничью рать с огнем, ружьями, пушками, ядрами и бомбами. Но богатырь крепко стоял против поганых, жаркой смолой поливал он врагов, защищая свою родную землю, свой родной уголок, прикрываясь, как щитом-кольчугой, крепкою корою.
Много ран нанесли пеликану злодеи, но так и ушли с лукоморья несолоно хлебавши. Долго залечивал богатырь свои раны. А когда окреп, посеял вокруг своего шатра целое богатырское племя, сам же взял и незаметно покинул свое место. Куда ушел — никто не знает. Только надпись на месте оставил, что, мол, был и ушел навсегда. Не ищите! А взамен себя оставил богатырь молодого внука — малое деревце. Стоит оно на великановом месте, тянется к небу, к солнышку, напевает веселую песенку о дедушке, о том, как он победил смерть, о том, как хорошо жить на свете. Проходя мимо деревца, добрые люди улыбаются, любуются. У кого уши хорошие — те слышат песенку и радуются. А кто туговат на ухо — тот говорит, что это ветер гудит…
Это присказка, конечно, но она к делу…
Каждый день деревья, кусты, луга и поляны Михайловского проявляют свой характер по-новому. Каждое утро вечный хранитель этой великолепной красы заменяет одну из старых картин какой-нибудь новой и как бы говорит нам: «Все это видел и Пушкин…»
Когда погожим июньским днем вы ходите по пушкинским полянам, посмотрите вокруг: каких только нет цветов! Тут и ромашки, и колокольчики, дикая гвоздика и куриная слепота, незабудка и фиалка, земляника и зверобой. В наших руках цветочная краса здешнего края — пестрое смешение красок и ароматов. И это видел Пушкин. Говорят, что наши незабудки столь ярки потому, что они впитали голубизну михайловских озер и весеннего неба. Может быть, это и так. А может быть, они впитали в себя голубизну глаз Пушкина.
Случалось ли вам бывать в гостях у Пушкина летом, когда михайловское разноцветье и разнотравье ложится в «душистые скирды» на лугу возле дома поэта? И везде вас не оставляет запах теплого сена.
Бродили ль вы по парку в сентябре, когда листва на деревьях зазолотилась и побурела, но еще тепло и все замирает в предчувствии перемен? И вдруг, неожиданно, как последний подарок уходящего лета, встретила нас на полянке у липовой аллеи запоздалая семья колокольчиков! У каждого она вызовет в душе что-то свое: один обрадуется, будто нашел жемчужное зерно, другой грустно улыбнется, но оба вспомнят пушкинские «цветы последние»…
Цветы украшали жизнь Пушкина. Они сопровождали его в радости и горести. Они обогатили его поэтический словарь, придали деревенским главам «Онегина» особый колорит.
