Верхнего Египта[15], которого еще не существовало в те времена, когда Ра правил на земле.[16]
Помимо особенностей в воспроизведении человеческих фигур новое искусство отличается значительно большим разнообразием и свободой поз. Никогда раньше мастерам не удавалось так изящно и точно передать пластику идущего или сидящего человека.
Скульптурные памятники этого периода столь совершенны, что могут свободно соперничать с лучшими образцами греческого искусства. Барельефы выполнены с таким изяществом и естественностью, что поневоле вызывают восхищение.
Статуэтку царицы Нефертити следует отнести к величайшим шедеврам мирового искусства. Ее обнаружили немецкие археологи, проводившие раскопки в Эль-Амарне, в настоящее время она находится в Берлинском музее.
К сожалению, только два художника этого периода известны по именам [17]. Один из них – некий Аута, представленный на рельефе, который был создан спустя примерно восемь лет с начала перемен. Показательно, что он был придворным художником царицы Тиу, возможно, что именно он и его покровительница и стали основателями нового направления в искусстве.
Однако и сам царь был уже достаточно взрослым, чтобы принимать активное участие в происходящем, поскольку другой художник, чье имя нам также известно – Бек, утверждает, что он руководствовался распоряжениями лично фараона. Таким образом, вполне можно предположить, что в новых канонах нашли выражение вкусы Эхнатона, хотя к тому моменту, когда эти каноны были установлены, ему исполнилось всего лишь пятнадцать лет.
Глава 8
Формирование нового культа
На скалах, расположенных близ каменоломни Вади-Хамамат, сохранилась весьма интересная надпись, явно относящаяся к описываемому периоду. Она состоит из трех картушей, расположенными над двумя знаками «неб», символизирующими верховную власть, а над картушами помещен диск с расходящимися лучами – символ новой религии.
Один из этих картушей, окруженный высокими перьями, которые традиционно носили царицы, содержит очень короткую надпись. Очевидно, что это может быть только имя царицы Тиу[18]. В других двух картушах располагались имена Аменхотеп IV и второе имя фараона.
Надпись подтверждает, что уже после того, как возникла символика нового культа, и до того, как молодой царь принял имя Эхнатон, царица Тиу считалась по рангу равной фараону. Очевидно, она все еще исполняла обязанности регента.
С семнадцати до девятнадцати лет юный фараон, судя по всему, внимательно следил за всеми переменами, происходившими в стране. Со всей горячностью молодости он принялся поддерживать реформаторов, и можно предположить, что царице Тиу требовалось призвать на помощь все свои дипломатические способности, чтобы удержать Эхнатона от необдуманных действий, которые могли вызывать недовольство его подданных.
Понятно, что жрецы Амона были крайне недовольны приверженностью фараона к Ра-Хорахти, и, хотя он по-прежнему воздавал формальные почести фиванскому богу, они сознавали, что в любой момент фараон может отвернуться от их божества. Наверняка происходили многочисленные стычки между верховным жрецом Амона-Ра и юным верховным жрецом бога солнца.
Новое искусство, отвергавшее условности старого культа, вызывало у жрецов отвращение, новые религиозные идеи совершенно не вязались с их косными доктринами, и многое из того, что говорил фараон, казалось им абсолютной ересью. Поток новшеств, направляемый мальчишеской рукой, грозил смести их, подхватить и унести неведомо куда.
Придворные вельможи и сановники во всем следовали за своим юным повелителем и внимательно прислушивались к каждому его слову. Иногда эти слова являлись результатом его собственных размышлений; возможно, в ряде случаев он повторял высказывания своей дальновидной матери, а время от времени из его уст можно было услышать речения придворных мудрецов. Прорицатели из Азии рассказывали ему о своих видениях; философы соблазняли его тайными знаниями; поэты пели ему песни, воскрешая предания далекой старины; жрецы неведомых богов излагали ему свои верования. Эхнатон никогда не прогуливался в тени ливанских кедров, не видел сирийских гор, но тем не менее гимны Адониса и песни Ваала были столь же хорошо знакомы ему, как и торжественные песни, посвященные Амону- Ра.
При фиванском дворе собрались представители почти всех народов мира. И отовсюду: из Сардинии, с Сицилии и Кипра, из садов Персии, ливанских рощ и пустынь Эфиопии – они принесли свои верования и учения. Вавилон нашептал ему тайны глубокой древности. Юношески пытливый ум фараона жадно впитывал эту мудрость, приобщаясь к подлинным сокровищам человеческой мысли.
Следует также помнить, что в жилах фараона текла чужеземная кровь. Люди, составлявшие его окружение, хотя и были весьма образованными, оставались все теми же суеверными египтянами, слепо почитавшими фараона как носителя божественной власти. Идеи, рожденные пылким ищущим разумом, с готовностью воспринимались этими девственно-чистыми, хотя и несколько ограниченными умами.
Египтяне никогда не отличались особой оригинальностью, но обладали завидным умением приспосабливаться и редкой способностью к подражанию. Те вельможи, чье благополучие зависело от расположения царя, вскоре научились петь с ним в унисон.
Изо дня в день они ревностно старались следовать по пути истины, заботливо убеждая себя, что новое учение открывает перед ними невиданные прежде горизонты, радостно восхваляли мудрость мальчика- царя и с ужасом ожидали, когда и как обрушится на них гнев Амона. Фараон вместе с матерью склонили на свою сторону нескольких представителей высшей знати. Об этом свидетельствуют находки в гробнице визиря Рамоса. Уже говорилось о том, что этот чиновник построил для себя усыпальницу в фиванском некрополе. На ее стенах сначала появилось изображение юного фараона, исполненное в традиционной манере. Позже к нему добавился еще один портрет фараона, стоящего под лучами, исходящими от солнечного диска, выполненное уже в новом стиле.
Среди разных сцен и надписей, которыми Рамос дополнил убранство гробницы, имеется запись речи фараона, обращенной к нему, Рамосу, и его ответа.
«Слова Ра, – сказал царь, – вот они… Мой августейший отец[19] объяснил мне их суть и открыл мне их… Они понятны моему сердцу и открыты моему взору… Я знаю…»
«Ты единственный у Амона, тебе ведомы его замыслы, – отвечает Рамос. – Ты повелеваешь горами. Они боятся тебя в сердце своем, как боятся тебя люди. Горы внимают тебе, как внимают тебе твои подданные».
Судя по этим словам, знать была знакома с некоей доктриной, которая к тому времени уже сложилась в голове фараона. Важно отметить, что в росписях встречаются изображения Рамоса, нагруженного царскими подарками, поднесенными, вероятно, в награду за преданность.
Видимо, фараон щедро награждал тех, кто подхватывал и развивал его идеи, сразу же, как только они возникали, вероятно, и многие из тех, кто в душе не разделял воззрений фараона, примкнули к его сторонникам из жажды обогащения.
Царю нужна была любая возможная поддержка, поскольку по мере формирования его учения назревал открытый конфликт с жрецами Амона-Ра. Хотя подавляющее большинство египтян безоговорочно последовали за своим фараоном просто потому, что он был их повелителем, существовала реальная опасность того, что жители Фив, подстрекаемые жрецами Амона-Ра, будут сопротивляться любым попыткам посягнуть на права их местного бога.
Похоже, что юный фараон обладал большой силой воли, допустим также, что он унаследовал от своих прославленных предков твердый характер, правда, у нас нет никаких свидетельств того, что они этим качеством обладали.
Нет сомнений, что на протяжении всей своей жизни и спустя несколько лет после своей смерти он пользовался любовью своего народа. Только оценив, сколь преданно следовали за ним его вельможи, пока у него были силы и здоровье, чтобы вести их, и насколько растерялись придворные после его смерти,
