курганов, а также некоторые из курганов меньших размеров. Все они расположены на восточном склоне Алтая на уровне летних пастбищ, где земля, замерзающая зимой, оттаивает весной и летом. Почва здесь очень каменистая, и даже самые большие курганы имеют небольшую высоту, покрытые сверху всего лишь землей, выкопанной из погребальных камер, и валунами. Таким образом, размер кургана определяется скорее его окружностью, нежели его высотой. Самые большие из них имели от 120 до 160 футов в диаметре. Некоторые из меньших курганов отмечены снаружи кольцом из камней вместо каменной насыпи или покрыты камнями таким образом, что они образуют части различных узоров. В Пазырыке нет двух одинаковых курганов, и все же все они связаны с одной и той же группой людей. Они также не относятся строго к одному и тому же периоду. Из раскопанных курганов больших размеров курганы № 1 и 5 относятся к V в. до н. э., курганы № 2, 4 и 6 – к концу V или началу IV в. до н. э., а курган № 3 – к III в. до н. э. Вполне возможно, что некоторые небольшие различия между курганами возникли отчасти благодаря смешанным бракам между людьми из Пазырыка и другими племенами, в результате чего их местные обычаи претерпели определенные незначительные изменения. Однако в основных чертах захоронения принадлежат к одному типу. В каждом случае в курганах находят лошадей, которые занимают одну треть всего пространства погребения и всегда лежат в отдельном отсеке, расположенном в северной части могилы. Из-за недостатка места часто возникала необходимость, чтобы несколько лошадей располагались на более высоком уровне, чем основное погребение, но, насколько это было возможно, их тела были надлежащим образом украшены (экипированы).
В курганах больших размеров погребальные камеры занимали около 45 квадратных ярдов. Они были огорожены двойными стенами: внешняя была сделана из грубых лесоматериалов, в то время как внутренняя была отшлифована изнутри. Пространство между ними иногда оставляли пустым, а в других случаях оно заполнялось хворостом. Неровности пола обычно сглаживались, но временами он был усеян гравием. Потолок обшивался изнутри березовой корой, как на Кубани и в Шибе, а снаружи покрывался слоем веток. Эта замысловатая конструкция показывает, что еще в V в. до н. э. на Алтае кочевники приобрели значительные навыки в строительстве из дерева.
Жизненные удобства, вероятно, также ценились высоко, так как во всех могилах Пазырыка, исследованных до настоящего времени, стены погребальных камер были обшиты изнутри войлоком, который держался на них при помощи либо медных, либо деревянных гвоздей. Гвозди для подвешивания одежды и других предметов вбивались в стены. В кургане № 2 пол был покрыт черным войлоком. В кургане № 1 стенные драпировки были удивительно замысловатые: темно-коричневое поле было отделано по краю каймой из белого войлока, расположенной между двумя полосами бело-красно-желто-синих зубчатых узоров, а в широкой центральной части был очень натурально изображен ряд свирепых коротконосых оскалившихся львиных голов, выполненных из ярко-синего и красного войлока. Камера кургана № 5 тоже была увешана войлоком. Хотя уцелели только отдельные фрагменты, археологам удалось воссоздать его рисунок. Главный сюжет представляет собой большое крылатое создание с человеческой головой на теле льва. Оно было ярко раскрашено и посажено на беловатый фон, который имел кайму из блестяще расцвеченных птиц, окруженных завитками.
В Пазырыке умерших клали в гробы, сделанные из выдолбленных огромных стволов лиственниц, похожие на те, что были найдены в Шибе и Басадаре. В каждом случае нижняя часть гроба была глубже, чем крышка, а в пазырыкских гробах с каждого конца также были проделаны два отверстия либо для веревок, при помощи которых гроб опускали в могилу, либо для несущих гроб людей. В курганах № 1 и 2 края гробов были украшены прекрасными силуэтами, вырезанными из кожи, а затем позолоченными: в одном случае это были сильно стилизованные петухи, стоящие друг против друга, а в другом – ряд бегущих оленей.
Тела, найденные в Пазырыке, были забальзамированы. В действительности практика похорон, осуществляемых два раза в год, которая была принята в племени, сделала это необходимым. Это не было роскошью, которой удостаивались самые выдающиеся вожди. В отличие от обычая скифов класть вождя в отдельную погребальную камеру, а его жену помещать в соседней камере, в Пазырыке обычно мужчина разделял с женщиной один и тот же гроб: он лежал на верхнем его уровне, а она – на нижнем. Обоих клали на спину головой на восток. Тела лежали на ковриках, положенных на большие войлочные одеяла, края которых достаточно перекрывали друг друга, чтобы обертывать тела с целью отгородить их от крышки гроба. И снова, в отличие от Скифии, мертвые в Пазырыке помещались в гробы только частично одетые, то есть верхняя одежда была накинута им на плечи, а верхняя часть (корсаж) платья лежала у женщин на груди. На мужчинах не было штанов, и хотя в могилах было обнаружено большое количество предметов одежды, ни в одном из захоронений не было найдено ни одной пары штанов. Однако головные уборы были надеты им на голову, а на ногах были чулки и обувь. Мертвецы лежали в одинаковых позах: левая рука на груди, а правая на лобке. Украшений на них было найдено немного, вероятно, потому, что воры, проникшие в погребальные камеры, унесли все ценное с собой, но все же среди костей лежало несколько серебряных амулетов и бронзовых одежных бляшек; также иногда попадались одно-два ожерелья, сережка, несколько стеклянных бусин и неизменно – зеркало.
Некоторые из наиболее захватывающих открытий были сделаны в курганах № 2 и 5, в которых были обнаружены тела двух вождей, покрытых чрезвычайно замысловатой татуировкой. Одно тело сильно разрушилось с течением времени, но у другого – это был мужчина в возрасте около шестидесяти лет, безбородый, монголоидного типа, тот самый, у которого была найдена накладная борода, – сохранились большие участки татуированного рисунка на руках, груди и спине. Этот человек погиб в бою. Рисунки, вытатуированные на его теле, представляли собой фигурки зверей. Они были скифскими по стилю и основной идее и такими живыми по замыслу и исполнению, что должны стоять в одном ряду с самыми лучшими рисунками скифской школы. Их качество говорит само за себя, но что они означают – остается неясным. Ни в одной из скифских могил не было найдено ничего, что наводило бы на мысль о том, что среди кочевников европейской степи татуировка была распространена. Гиппократ ссылается на их обычай прижигать свои раны с медицинскими целями, но вряд ли он перепутал татуировку и прижигание. Саму идею нанесения себе татуировок жители Алтая переняли, возможно, у эскимосов, имевших такой обычай, которые, вероятно, вступали в контакт с жителями Южной Сибири раньше, чем принято считать. Или же они могли научиться татуировке у народа Пенджаба, который, по словам Фрейзера, давно верил, что после смерти «мужчина или женщина, находящиеся внутри своей смертной оболочки, отправятся на небеса; при этом они останутся расписанными теми же самыми вытатуированными рисунками, какие украшали их тела при жизни». Так как Пржилуски отслеживает культ «золотого оленя» среди сальвов времен скифов, почему бы не считать, что связь между двумя народами была двусторонняя? Однако Руденко, базируя свою точку зрения на утверждениях Теродота, Гиппократа, Ксенофонта и Помпония Мела, которые отмечали, что татуировки у некоторых азиатских народов служили указателем ранга, полагает, что с этой целью они и использовались в Пазырыке. И все же у киргизов до самого недавнего времени татуировка была предназначена только для храбрецов. В пазырыкских захоронениях не было найдено ничего, что помогло бы решить эту проблему, и ничего, что связало бы накладную бороду с татуировками; умерший мужчина остается загадочной фигурой. У его жены были мягкие волосы, как у жительниц Европы, но на ней был надет деревянный головной убор с привязанными к нему косами, такой же странный, как и борода ее мужа вместе с его татуировками-украшениями.
Хотя воры разграбили человеческие могилы в Пазырыке, они не проникли в погребальные камеры лошадей, и в них все было оставлено нетронутым. Как в человеческих погребениях, так и в этих стены были увешаны войлоком, который был так же замысловато украшен, как и драпировки в человеческих отсеках. Многие лошади находились в отличном состоянии в момент своей смерти. Лучших из них кормили зерном, которое, вероятно, выращивалось специально на равнине в течение весенних месяцев и затем
