И все смотрели на Паку. А он стоял, смотрел вокруг и дивился. Все осталось на месте, обманули его глупые мальчишки, не сумели освободить его из плена.
— Говорил я им, что не сумеют! — горестно воскликнул Пака и залился горькими слезами.
Расспрашивали. Волновались. Смеялись. Было шумно, не то весело, не то досадно. Злая фея восклицала:
— Как это кстати, что мы на днях уедем! Какие невозможные мальчишки!
— Но их накажут! — успокаивал ее Пакин дядя.
— О, какое мне дело! — говорила злая фея и притворялась, что плачет, — Пака такой впечатлительный. Боже мой, два аргуса не досмотрели.
Плакала и смеялась. Смеялись и утешали. Паку увели. Пака плакал. Аргусы ворчали.
Да, в Пакиной жизни бывали тяжелые минуты. Это был скучный, противный вечер. Хорошо, что была потом ночь и можно было заснуть.
Наутро босым мальчикам пришлось объясняться с отцом. Капитан хмуро смотрел на своих сыновей. Они стояли рядышком, плакали и каялись. Левка рассказывал:
— Мы ему поверили, что он пленный принц, и захотели его освободить от злой феи. Мы думали, что для этого надо сказать волшебные слова.
— Какие слова? — хмуро спросил капитан. Он хмурился усиленно, чтобы не засмеяться.
— Крылатые слова, — сказал Левка, плаксиво растягивая окончания слов.
— Какие крылатые? — опять спросил капитан. — Ведь вы их знаете?
Левка молча кивнул головой.
— Ну, скажите, какие же это слова, — приказал капитан.
Мальчишки повторили. Капитан гневно покраснел.
— Вырастил дураков, — сердито проворчал он. — Не сметь вперед говорить этого! Это гадость, — крикнул он на сыновей. — Откуда вы научились?
Левка рассказывал, рыдая:
— Мы думали, что мужики знают всякие крылатые слова, какие нужно. Мы и пошли в деревню. К самому старому пришли. Он пил водку и произносил слова. Мы дали ему сорок копеек, больше не было. Он нас и научил этим словам. Мы просили еще. А он сказал: «За сорок копеек многому не научиться. И то, — говорит, — против таких слов ни одна ведьма не устоит».
— Молодцы ребята, — сказал капитан. — И с такими-то словами вы под чужие окна пошли. Ах вы, негодяи! Что мне теперь с вами делать?
Мальчуганы узнали, что Паку сегодня утром увезут. Злая фея едет за границу и везет за собою Паку с его аргусами. Мальчики вышли на полотно железной дороги, там, где она подходит к их оврагу, и ждали. И вот от станции показался быстро приближающийся поезд.
Пака смотрел в окно затуманенными глазами. Везут, — и аргусы опять с ним, и злая фея, — любезная, ласковая, но все не мама, а злая фея, — и тот же все плен!
И вдруг Пака увидел трех босых мальчуганов. Безумная, отчаянная надежда мелькнула в его душе. Может быть, они узнали новые слова? Настоящие? И вдруг совершится радостное чудо?
И Пака в восторге высунулся из окна и замахал платком.
И мальчуганы радостно побежали по откосу пути, ближе к поезду. Пакин вагон подходил быстро. Лицо злой феи показалось над Пакиным лицом, равнодушно-любезное лицо красивой дамы, — и вдруг исказилось выражением жестокой тревоги.
И в радостном ожидании мальчуганы, один за другим, прокричали еще новые, только что разученные ими крылатые слова и замахали шапками.
— Опять эти ужасные мальчишки! — воскликнула злая фея. — Пака, не смотри пока, маленький, в окно.
Но уже все равно, поезд промчался мимо мальчуганов, — и они опять остались бессильные, разочарованные в их страстном ожидании радостного события.
— Увезла! проклятая ведьма! — горестно крикнул Антошка.
Мальчуганы повалились в траву и горько плакали.
И в быстро улетающем вагоне Пака плакал, злая фея смеялась, аргусы старались развлечь Паку чем-нибудь.
Бессильные, бедные слова! Нерасторжимый плен! Горькие детские слезы!
Глупые, бедные, — о, если бы знали! Фея, похищающая на ковре-самолете спящих детей, как прочно, нерушимо ее владычество! и никому не дано сорвать с нее личины. И аргусы ничего не видят, но не выпустят из ограды. И не уйти из плена. И вольные охотники напрасно ищут мудрых и знающих.
Все на месте, все сковано, звено к звену, навек зачаровано, в плену, в плену…
Маленький человек
Якову Алексеевичу Саранину немного недоставало до среднего роста; жена его, Аглая Никифоровна, из купчих, была высока и объемиста. Уже и теперь, на первом году после свадьбы, двадцатилетняя женщина была дородна так, что рядом с маленьким и тощим мужем казалась исполиншею.
«А если еще раздобреет?» — думал Яков Алексеевич.
Думал, хотя женился по любви, — к ней и к приданому.
Разница в росте супругов нередко вызывала насмешливые замечания знакомых. Эти легкомысленные шутки отравляли спокойствие Саранина и смешили Аглаю Никифоровну.
Однажды, после вечера у сослуживцев, где пришлось выслушать немало колкостей, Саранин вернулся домой совсем расстроенный.
Лежа в постели рядом с Аглаей, ворчал и придирался к жене, Аглая лениво и нехотя возражала сонным голосом:
— Что же мне делать? Я не виновата.
Она была очень покойного и мирного нрава.
Саранин ворчал:
— Не обжирайся мясом, не трескай так много мучного; целый день конфеты лопаешь.
— Не могу же я ничего не кушать, коли у меня хороший аппетит, — сказала Аглая. — Когда я была в барышнях, у меня еще лучше был аппетит.
— Воображаю! Что ж ты, по быку сразу съедала?
— Быка сразу съесть невозможно, — спокойно возразила Аглая.
Скоро заснула, а Саранин заснуть не мог в эту странную осеннюю ночь.
Долго ворочался с боку на бок.
Когда русскому человеку не спится, он раздумывает. И Саранин предался этому занятию, столь мало ему свойственному в другое время. Он же был чиновник, — много думать было не о чем и ни к чему.
«Должны же быть какие-нибудь средства, — размышлял Саранин. — Наука с каждым днем совершает удивительные открытия; в Америке делают людям носы какой угодно формы, наращивают на лицо новую кожу. Операции какие делают, — череп продырявливают, кишки, сердце режут и зашивают. Неужели же нет средства или мне вырасти, или Аглае телес посбавить? Какое-нибудь секретное бы средство? Да как его найти? Как? Да, вот если лежать, то не найдешь. Под лежачий камень и вода не бежит. А поискать… Секретное средство! Может быть, он, изобретатель, просто ходит по улицам да ищет покупателя. Ведь как же иначе? Не может же он публиковать в газетах. А по улицам — вразнос, из-под полы продать что угодно, — это очень возможно. Ходить, предлагать по секрету. Кому нужно секретное средство, тот не станет валяться в постели».
Так поразмыслив, Саранин стал проворно одеваться, мурлыча себе под нос: «В двенадцать часов по ночам»…
