предложить чеченскому народу политическую альтернативу программе независимости чеченского народа, провозглашенной его президентом Джохаром Дудаевым. Я не хочу называть имена этих оппозиционеров, они вам известны. Но я могу сказать следующее. Даже те из них, кто против конструктивной концепции или программы развития будущей Чечении, должны быть допущены к обсуждению этих проблем и самим чеченским народом. Оппозиции, которые не замешаны или не участвовали в кровавых преступлениях против чеченского народа, имеют право участвовать в очередных выборах для создания нового парламента и избрания нового президента. Я допускаю даже возможность участия их в работе правительства Джохара Дудаева. Необходимо отстаивать независимость всеми доступными средствами. Я не скрою, что стою на точке зрения тех, кто признает право каждого народа на независимость, любого народа, великий он или малый, или совсем малюсенький. Чеченцы в горах Кавказа имеют естественное неотъемлемое право отстаивать свою самобытность и свою независимость. Это право признано во всем мире…
11 октября 1994 г. Гости подарили Джохару роскошную книгу-тетрадь в кожаном переплете, и он начал вести дневник. Но день проходил за днем, времени у него не хватало даже на сон, и забытый дневник одиноко лежал на тумбочке возле изголовья кровати…
В начале лета 1994 года во время своего очередного поэтического интервью я познакомилась с Тамарой Чагаевой, руководителем Гостелерадио. Эта умнейшая женщина отличалась большой задушевностью, скромностью и простотой в общении и сразу мне понравилась. Через несколько дней после нашего знакомства она позвонила и сказала: «Вы находитесь в гуще событий, у истоков новейшей истории чеченского народа. Как никто другой вы можете отразить реалии происходящих событий. Фиксируйте каждый день». Я начала отказываться, ссылаясь на то, что пишу только стихи. Но она с грустью спросила: «Если не вы, то кто же?» Когда ночью пришел Джохар, я попросила у него кожаную тетрадь-дневник. «Бери! — отмахнулся он. — У меня все равно нет времени этим заниматься». И я принялась писать.
Память человека, к сожалению, устроена так, что он с трудом может вспомнить даже то, что происходило два-три дня назад, а уж события, отделенные месяцами или годами, кроме самых важных, наверное, не воспроизводимы. Надо было с самого начала записывать каждый день, но мне казалось, что самое К страшное уже позади, и теперь ничего, что заслуживало бы серьезного внимания, случиться не может. Как я ошибалась! Жаль, что Джохар успел написать только несколько страниц о себе. В них уместилась вся его жизнь…
Дневник Джохара Время захлестывается событиями значительными, историческими. Каждый день, а то и часы насыщены, накалены настолько, что стали судьбоносными для всего народа. Достойны удивления стойкость и сила духа, воля, проявляемые взбунтовавшимся малочисленным народом против гигантской империи зла и насилия. (Хронологию событий ведет наиболее объективно и ответственно Леча Яхьяев. Сожалею, что этот талантливый человек отторгнут от меня, хотя вряд ли возможно оторвать его от своего дела, а это главное.) Оценку всему дадут потомки, когда пройдет какое-то время. Моя же задача — назвать имена тех, кто был рядом в этом бурлящем котле, где перемешалось все и вся.
Что касается лично меня, то я готовился к решающей схватке за право на достойную жизнь с тех пор, как себя помню.
Железную хватку власти я почувствовал слишком рано. Судьба осчастливила меня — я оказался бессознательным свидетелем неслыханного злодейства над моим народом в период депортации. На мою долю выпали испытания на выживание — от физического, духовного, нравственного уничтожения в гигантской машине ада, где любой опрометчивый шаг или слово приводили в смертельные клещи. Душевные раны стали моей судьбой. В том числе и из-за того, что отец своим примером оставил мне в наследство кодекс чести, а сам ушел из жизни, когда мне не исполнилось и семи лет. Эта наследственность, к моему несчастью, никак не вписывалась в замыслы воспитания «нового человека» — гомосоветикус. Репрессивная реальность и кодекс чести горца, да еще подкрепленный образами романтических героев, настолько расшатали мое душевное равновесие, что я потерял всякий страх перед смертью. Смерть с раннего детства я стал воспринимать как естественное продолжение рождения. Выбор пути к недоступной для чеченцев профессии тоже был своего рода душевным протестом и вызовом «системе запретов». А уж сколько барьеров пришлось преодолеть на этом пути, насколько он был тяжким, сможет сказать только тот, кто сам шел первопроходцем. Я имею в виду морально-психологическую часть этого пути…
На этих словах обрывался его дневник. Перевернув последнюю заполненную его рукой страницу, на обратной стороне я легкомысленно написала мое последнее стихотворение «Исповедь», посвященное Джохару, совсем не предполагая, что оно сбудется.
Исповедь Когда споткнусь я на исходе дня, Подъем был труден — не суди меня. Когда в смертельной схватке кровь пролью, Не осуждай — честь защищал свою. Когда обманут, предан другом был, Вновь не суди, я верил и любил. Когда не различал коварства, зла, Не осуждай — был сердцем чист до дна. Когда закроет мне глаза плащом земля, Тогда суди, но Бог — тебе судья… Июнь 1994 г. В те дни вся российская пресса и телевизионные каналы СМИ России твердили только об одном: режим Дудаева уничтожает народ!!! Они дружно сомневались в легитимности президентских выборов, которые прошли, как они выражались, под дулами автоматов, тайно надеясь, что после прихода к власти очередной российской марионетки республика вернется на круги своя.
Хусейн Гузуев, режиссер и новый председатель государственного телевидения, пришел в наш дом взять у меня по этому поводу интервью. Он посадил меня за уютный плетеный столик в саду, где обычно завтракал Джохар, а рядом поставил мои картины и одну красную розу в белом тонком кувшине. В зеленой траве свежими красками горели картины, высоко над ними летело синее небо, ветер шелестел листьями и раскачивал ветки деревьев, солнечные зайчики и тени перебегали с зеленого забора на картины и столик. Все двигалось и дышало жизнью. Хусейн был хорошим режиссером. Я отвечала на его вопросы и читала стихи. Последнее было на «злобу дня» и ответом на вопрос о Джохаре — «Исповедь». Мне хотелось оправдать Джохара, хотя он в этом никогда не нуждался. Его правоту всегда доказывала сама жизнь…
Учитель и верный друг Джохара, политолог Абдурахман Авторханов, внимательно следил из Германии за событиями, происходящими в республике. В августе им было отправлено открытое письмо Б. Н. Ельцину от имени чеченской диаспоры за рубежом. Привожу короткие выдержки из него:
«У нас создалось впечатление, что российские спецслужбы (КГБ) разработали планы, согласно которым независимую Чечению надо задушить руками самих чеченцев. В этом плане, по сведениям из Грозного, предусмотрены три этапа.
1-й этап, физическое уничтожение основоположника независимого Чеченского государства Президента Джохара Дудаева (последнее, пятое, покушение на него было совершено в начале июня 1994 года, во время которого были убиты министр внутренних дел, его заместитель и водитель).
2-й этап. Организовать внутри Чечении беспорядки и диверсии руками так называемой чеченской «вооруженной оппозиции». (Беспорядки в столице Чечении -11–12 июня 1994 года. Убиты 9 солдат чеченской армии и около 50 «оппозиционеров».)
3-й этап. Когда вооруженные банды, управляемые из Москвы, погрузят Чечению в
