— Удивительное дело, — сказал я. — Мне казалось, старик начнет бить копытом. Не стерпит такой шумихи в бульварной прессе. К тому же все это вранье.
— Господин Тен Эйк производит оружие, — тщательно подбирая слова, ответил
Я улыбнулся, представив себе, как этот старый морж топорщит усы и, сцепив руки за спиной, выдает несколько непечатных выражений, после чего выписывает чеки, жертвуя деньги в фонд республиканской партии. (Всякий раз, когда правительство больно задевает Тен Эйка и приводит его в ярость, что бывает довольно часто, он неизменно посылает очередное пожертвование в фонд республиканской партии. Он делает это, даже когда республиканцы находятся у власти, что бывает довольно редко.)
В этот миг в комнату вплыл Карп, распорядитель конспиративной квартиры.
— В чем дело,
— Хорошо, — сказал
Они оставили меня в одиночестве. Я взглянул на свою снедь, зная, что слишком взволнован, чтобы есть, и уплел ее за обе щеки. Если битый час носишься вокруг озера, никакие тревоги, никакие дурные вести и намеки на более чем вероятную гибель не способны лишить тебя аппетита.
11
Под вечер Дафф переделал меня в «клопа». Я заполз в его лавку диковин, где он подал мне стакан воды и какую-то черную капсулу и сказал:
— Примите.
— Зачем? — спросил я.
— Пейте до дна, — велел он. — У нас еще много дел.
Я сунул капсулу в рот, запил ее водой, вернул Даффу стакан и поинтересовался:
— А можно мне узнать, что это было?
— Разумеется, — ответил он. — Микрофон.
— Что?
— Дня через три он из вас вылезет, когда поднатужитесь, — пояснил Дафф. — А в течение этого времени вы сможете записывать и передавать на расстояние все разговоры, происходящие в вашем присутствии.
— Вы хотите сказать, что я «обжучен»? Что у меня внутри микрофон?
— Совершенно верно, — невозмутимо ответил он. Спокойствие Даффа, очевидно, объяснялось тем, что сам-то он не был напичкан никакими микрофонами. — Никаких особых руководств по использованию этого микрофона не существует. Только одно. Постарайтесь не есть «музыкальной» пищи. А теперь примерьте вот эти башмаки.
— Погодите-ка, вы слишком торопите события. «Музыкальная» пища? Что значит «музыкальная» пища?
— Ну, там, пиво, печеные бобы. Сами небось знаете.
— Позвольте спросить, с какой стати?
— Из-за шума, — он вяло взмахнул рукой, будто разгоняя смрад. — Если в брюхе тихо, не возникает никаких сложностей при записи разговоров.
Дафф протянул мне пару черных тупоносых башмаков, в каких обычно ходят военные моряки и какие часто рисуют в плохих мультфильмах.
Я осторожно сел, поскольку еще не совсем свыкся с мыслью о том, что в желудке у меня лежит микрофон. Сняв свои ботинки, я натянул эти матросские колодки. Они пришлись впору. Даже оказались мягкими и удобными, что совсем не свойственно новым ботинкам. Я оглядел их, дивясь такому чуду и задаваясь вопросом, кто и как сумел его совершить.
— Ну, как? — спросил Дафф.
— Прекрасно, — ответил я. — Они новые?
— Нет, не новые. Так, теперь…
— Стоп! — воскликнул я. — Так их уже кто-то носил?
— Совершенно верно, — ответил он.
— А почему я должен ходить в чужих ботинках?
— Прежнему владельцу они больше не нужны.
— Нет, — сказал я. — Слышать об этом не желаю. Все это звучит весьма зловеще, так что лучше не надо. Но я хотел бы знать вот что: почему я должен их носить?
— В них встроены ваши приемник и передатчик, — терпеливо объяснил Дафф.
— Приемник и передатчик, — повторил я.
— Разумеется. Все, что улавливает микрофон, передается через скелет в вашу правую пятку, а оттуда — в правый башмак, в котором находится передатчик. Радиус его действия чуть меньше двух миль, так что за вами постоянно будет следовать по меньшей мере одна группа электронного прослушивания.
— Очень мило, — сказал я. — Ну а приемник? Он, наверное, в левом башмаке?
— Правильно, — подтвердил Дафф. — Идите-ка сюда.
Я подошел к столу, заваленному самыми разнообразными предметами.
— Выбирайте на ваш вкус, — предложил Дафф.
Я взглянул на стол. Очки в роговой оправе, часы с браслетом, броского вида перстень с зеленым нефритом, целая россыпь запонок с изображениями театральных масок комедии и трагедии, браслет для опознания, карманные часы на золотой цепочке, какие носили старые инженеры, золотое обручальное кольцо, скрепка для денег в форме значка на долларе и блестящая зажигалка «зиппо».
— Что это такое? — спросил я.
— Средства связи.
— Ага! — воскликнул я, врубившись. — Стало быть, сведения поступают в мой левый башмак, а потом передаются через кости на одну из этих штуковин.
— Вот именно, — ответил Дафф.
— Возьму, пожалуй, часы, — сказал я. — А то у меня нет.
— Хорошо. Примерьте их.
Я примерил, и браслет выщипал мне всю щетину на запястье, волосок за волоском.
— Больно, — сказал я.
— Это пройдет. Значит, так. Всякий раз, когда ваше начальство захочет связаться с вами, вы будете чувствовать легкий зуд в запястье. Звук будет тихий, но вы его услышите.
— Точно услышу?
— Теперь идите сюда, — сказал он, ведя меня мимо кучи снаряжения Джеймса Бонда к другому столу, заваленному вполне безобидными на вид вещами. Дафф взял новенькую блестящую двадцатипятицентовую монетку и протянул мне со словами:
— Не потеряйте эту монету. Если положить ее в воду, она испускает мощный направленный радиолуч. Воспользуетесь ею в случае серьезных затруднений, если вас надо будет выручать.
Я внимательно оглядел монету и сказал:
— Вероятно, это единственный четвертак, отчеканенный в 1950 году, который блестит. Надеюсь, что не перепутаю его с каким-нибудь другим.
И я сунул монетку в карман.
— Вот и хорошо, — ответил Дафф. — Теперь — кредитная карточка.
