они у него картошку копали. Про ключи-то догадался… Хоть и не пойман — не вор!» Колька осторожно спросил, поглядев на дверь:
— Откуда вы знаете? Что мы… Мы и не лазим нигде…
Проводник Илья хмыкнул только. И сурово посмотрел на братьев.
— Ха! Лазать надо, а как же жить? Вон, у вас кладовка, там одежа для зимы… Без охраны. Вам туда сам господь велит залезть! А я куплю, понятно?
Братья неуверенно кивнули. Не проверочка ли? Мол, попытаю мелкосню, а как согласятся, так и зацапаю. Братья-то были народ ученый и в милиции бывали не только из-за огурцов.
Но Илья настойчиво гнул свое.
— Картошку подкопаете, прибью. Это своим скажите. У других — копайте, мне без разницы… А вот одежу притащите… Денег дам! И картошки дам… И еще чего!
— Посмотрим, — сказал неопределенно Сашка, который уже все понял и, наверное, даже придумал что-то насчет этой одежды. — Так мы пойдем? Дядя Илья?
— Без дяди, просто Илья, — сказал Илья. — Приходите. Я, пока не в рейсах, здесь буду. А насчет чужого, это вот… — Он на крыльце поднял палец и долго что-то слушал. А когда грохнуло в очередной раз в горах, произнес: — Слышите? А?
— Мины рвут, — определил Колька самоуверенно.
— Ха! Мины… — совсем без улыбки осклабился Илья. — А мы, жалкие переселенческие сучки, огня не жжем, боимся… Боимся! Это разве жизнь? — Он пнул зло попавшую под ноги козью шкуру.
— Кого? — опять спросил Колька.
— Чертей! — крикнул Илья и подтолкнул их к дверям.
10
Произнеся привычное: «Это ведь непонятно, что происходит!» — директор уехал в Гудермес, — что за Гудермес, какой он, где находится, братья не знали, — и колония понемногу стала расползаться. Поволокли в станицу матрацы, подушки, остатки мебели, меняли на картошку, на прошлогоднюю кукурузу.
Притащили плоский камень, грохнули прямо посреди спальни — Сашка придумал! — и трое занялись работой. Один клал зерно на камень, второй ударял по нему другим, поменьше, третий — ладошкой сгребал крошево в консервную банку. В этой банке потом варили из дробленого зерна кашу.
Не очень уверенно, но упорно оббирали поля километр за километром, расширяя зону вокруг колонии, хотя особенно оббирать было нечего. Кукуруза еще не вызрела, а картошка росла лишь у станичных. Но там ее стали охранять!
Однажды хозяева с дубьем гнались за колонистами аж до самых ворот и только чудом не прибили. Но прокричали с угрозой, чтобы все слышали: «Еще станете копать, урки бесштанные, дома пожжем! По ветру пустим!» Колонисты отвечали:
— Деревенские ублюдки! Катитесь отсюда! Мы вашу деревню раньше спалим!
— Березовская вошь, куда ползешь! Под кровать… Дерьмо клевать!
— Ну, смотрите! Как загоритесь, так и знайте!
— Сами поможем! — заорали в голос колонисты. — Пропадите вы с этим Кавказом! Чтобы вас тут моль сожрала! Чтобы вас тут кинжалами всех порезали! Кулаки недобитые!
Во все горло заорали:
Ребята о кинжалах — так, к слову помянули. Но станичные примолкли и с оглядкой удалились. И больше сюда не заходили.
Вокруг техникума теперь каждый вечер стояло зарево от костров. Каждый колонист, объединив усилия с несколькими другими, разжигал огонек из сушняка и старой травы и варил какое-нибудь хлебово, чаще всего в консервной банке.
Братья тоже пустили в дело свою картошку и несколько кукурузных початков, выменянных у проводника Ильи на матрацы.
Илья, покачав головой и осмотрев матрацы, полез куда-то под крышу, принес несколько початков желтой, тверже камня кукурузы и опять наставительно, серьезно напомнил: «Одежа нужна. Там ее навалом, говорят… Тащи одежу!» С тем и выпроводил.
Однажды сидели братья у костра. В жестяной банке с дужкой из проволоки кипело хлебово из корней камыша, которого тут у речки росло предостаточно: кукурузы хватило ненадолго.
Сашка, почесывая грязную голову, сказал:
— Пора драпать. А?
Колька не спросил: «Куда?» Из колонии тянулась одна дорожка, на станцию. Туда по одному да по двое уходили колонисты и уж никогда не возвращались.
— Не будем ждать?
— А чего ждать-то?
— Директора… Из Гудермеса…
— А может, его и нет, Гудермеса-то! А ты вспомни Вик Вик-трыча! Он бы поехал? За продуктами?
— Для своих собак поехал бы!
— Ну, да. И этот… Увидел — дела кранты, портфельчик в руки и отчалил! Нужны мы ему больно!
Помолчали. Шуршала трава в костре, сгорала быстро, поэтому братья натащили целую гору этой травы. Кругом, там и сям, полыхали огни, но рядом с Кузьменышами на этот раз никого не было.
Колька попробовал самодельной деревянной ложкой хлебово, поморщился и вдруг сказал: «А склад?» Сашка лежал на земле и смотрел на небо.
— Чего склад? Ты думаешь, там осталось?
— Осталось. Илья знает!
— Он знает… Как чужими руками жар загребать!
Колька спросил:
— Трудно, что ли? Взломаем…
Сашка смотрел на небо, затухающее, в подернутой синей предвечерней дымке, и молчал.
— Там камнем долбануть: все отлетит! — добавил Колька.
— Камнем? Никакого камня не потребуется, — спокойно произнес Сашка. — Там ведь задвижка?
— Ну, задвижка, — подтвердил Колька.
— А дужка у замка продолговатая. Если замок повернуть боком…
— Понял! — воскликнул Колька. — Понял. Ход у задвижки будет больше…
— Так это и дураку понятно, — лениво, не двинувшись, произнес Сашка, созерцая небо. — А наши шакалы, вот как ты, долбили по замку камнем… там вмятин… Долбачи безголовые…
Больше братья ничего друг другу не сказали. Разговором сыт не будешь, если хлеба не добудешь! Сегодня, как стемнеет, они пойдут на склад… А пока надо жрать свое хлебово да следить, чтобы другие шакалы не опередили их в этом деле.
Давно известно, идеи носятся в воздухе, и если склад не ограбили до сегодняшнего дня — это не причина для успокоения. Сегодня придешь, а десять гавриков одновременно додумаются насчет задвижки. И такие чудеса в природе бывают!
Братья быстрехонько проглотили варево, спрятали понадежней банку и потом до сумерек сидели в кустах, сторожа двери склада.
