56
Трейси проснулась и вспомнила вечер позавчерашнего дня. Обеденный зал, в котором было столько мужчин, женщин и детей. Эти люди всех возрастов ели, пили, пели и разговаривали. Маленькие девочки и мальчики бегали по всему залу. Плакали младенцы, других кормили или укачивали. С удивлением она поняла, что это больше всего похоже на сбор всей семьи, хотя и не такой, как те, на которых ей приходилось бывать. Сюда, казалось, все пришли по собственному желанию. И тут она поняла. Это и была семья. Не такая семья, какие она уже видела, а семья во всех смыслах этого слова.
Перевернувшись на спину, Трейси поспешила натянуть одеяло на голову. Слишком много света. Утро. Отец ушел. Вчера она так долго спала… да и что еще делать в субботу в иерусалимском отеле? Разница во времени в семь часов тоже давала о себе знать — то головной болью, то ознобом. Когда они выбрались наконец из гробницы, Трейси поняла, что страшно устала, и чем сильнее чувствовала усталость, тем больше обижалась на отца, что он этого не замечает. Он провел весь день, пересчитывая, помечая и описывая все эти штуковины. Время от времени спрашивал, не нужно ли ей что-нибудь, но не могла же она ответить: «Да, немножечко твоего внимания не помешало бы» или «Да, я хочу, чтобы ты прервался и хотя бы сделал вид, что тебе есть до меня дело».
Трейси вспомнила, как сквозь сон слышала его шаги. Этим утром, пока она спала, он раз или два выходил из номера. Она рывком села в постели. А какой сегодня день? Потерев лицо, стала соображать. Вчера был Шаббат, суббота. Значит, сегодня воскресенье.
Сбросив одеяло, Трейси огляделась. Вот он, на прикроватном столике. Радиоприемник с электронными часами, на нем 9.40.
Еще плохо соображая, Трейси стала вспоминать вчерашние события. Нет, это было позавчера. А это вчера. Точно, вчера. Я лежала в постели, а папа звонил Игалю Хавнеру, в Тель-Мареша.
Тогда она не обратила на это внимания, ей только хотелось, чтобы отец перестал наконец разговаривать по телефону и дал ей еще поспать, но потом она услышала имя Карлоса и прислушалась. Отец что-то сказал по поводу того, что встретится с ним. В десять утра в воскресенье, на месте раскопок.
То есть через двадцать минут Карлос должен подъехать к гробнице. А может быть, он уже там. И если она не поспешит, Карлос погрузит оборудование и уедет.
Выпрыгнув из постели, Трейси помчалась в ванную.
57
Профессор Елон, директор Центра консервации и реставрации Музея Израиля, рассматривал завернутый в кожу свиток, который лежал в обнаруженном Рэндом оссуарии.
Он заговорил по-английски с таким странным акцентом, что Рэнд с трудом улавливал смысл.
— Вообще-то это не совсем то, чем мы тут занимаемся…
— То есть?
Жак Елон поскреб темную бородку и склонил голову набок, не сводя глаз со свитка.
— Обычно мы не беремся за лабораторные исследования предметов не из коллекции нашего музея.
— Да, но вы же делали исследования для Игаля Хавнера, так что я подумал…
— Профессор Хавнер — член совета музея, поэтому для него мы сделали исключение.
— Понятно.
Повисла неловкая пауза.
— Это было найдено в Иерусалиме? — возобновил разговор Елон.
— В Тальпиоте. Строители случайно вскрыли гробницу.
— Кажется, я знаю, о чем вы говорите. — Елон наклонился над свитком. — Когда вы его нашли, он лежал именно так?
Рэнд понял, что профессор, безусловно, заинтригован.
— Да, — ответил он и пошел ва-банк. Подхватил оссуарий обеими руками и потянул со стола. — Извините, что отнял у вас время. Вы не порекомендуете мне лабораторию, в которой возьмутся за исследование свитка?
Елон поднял на него глаза. В них было нечто, похожее на ужас. Как будто его вот-вот хватит удар.
— Думаю, мы сможем вам помочь, — поспешил он успокоить Рэнда. — Не волнуйтесь, мы все сделаем.
— Но, я так понял, вы этим не занимаетесь…
— Так и есть. — Профессор словно обдумывал свой ответ. — Но иногда мы делаем исключение. Думаю, так мы поступим и в вашем случае.
— Мне неловко отрывать вас от работы. — Рэнд увлекся своей ролью. — Но у меня не слишком много времени, а у вас, я уверен, и так работы по горло…
— Да, но ведь свитки находят не каждый день!
Оссуарий легче не становился, но Рэнд не спешил снова поставить его на стол.
— Да, конечно, не каждый. Свитки находят редко, тем более в иудейских гробницах. Да еще внутри оссуария. Думаю, это случается очень редко.
Елон только кивал.
— Я тоже так считаю. Но мы же с вами ученые! А то, что является большой редкостью, нужно исследовать чрезвычайно внимательно.
— Да, безусловно…
— У нас хорошие сотрудники, лучшие в Израиле, может быть, даже одни из лучших в мире.
— Значит, вы согласны исследовать свиток?
Елон подхватил оссуарий через стол, и они вернули драгоценную находку на прежнее место.
— Мы позаботимся о нем, — сказал профессор.
И Рэнд выпустил оссуарий из рук.
— Наверное, мне нужно заполнить какие-то бумаги.
— Да-да, я вам сейчас все дам. А потом мы займемся консервацией свитка.
— У меня есть еще оссуарий, — сказал Рэнд. — На некоторых надписи, как на этом. Как вы думаете, можно будет сделать анализ изотопов кислорода?
— Да, конечно!
— Куда мне принести оссуарий?
— Да прямо сюда. Я возглавляю все лаборатории — консервационную, реставрационную и исследовательскую.
— Значит, вы сможете провести полное исследование?
— Да-да, не беспокойтесь. Сейчас я схожу в свой кабинет и принесу нужные бланки, хорошо?
