«„ПАЛ“ — подумал Пиркс, но тут же отбросил эту мысль. — Идиотизм! Спутник не звенит. А что же тогда звенит? Ничего не звенит. А это что? Авария?!»
Он даже не испугался. Какая авария, если двигатель выключен? Корпус ракеты рассыплется, что ли? Может быть, короткое замыкание? Замыкание? Параграф… А, чтоб тебя!..
Звенит и звенит. Едва доносится попискивание далеких сигналов.
«Как муха в бочке», — подумал Пиркс, обводя взглядом стрелки и циферблаты. И тут увидел ЕЕ.
Это была огромная муха, черно-зеленая, из той гадкой породы мух, которая и создана-то, чтобы портить людям жизнь. Нахальная, настырная, кретинистая, каким-то чудом (а как же иначе!) попавшая в ракету, она летала за пределами прозрачного колпака, тыкаясь в освещенные циферблаты.
Когда муха приближалась к калькулятору, Пиркс слышал в наушниках гул четырехмоторного самолета. Над верхней рамой калькулятора был микрофон. Резервный, на всякий случай. Таких устройств «на всякий случай» в ракете масса.
«А жаль, нельзя напустить туда какого-нибудь ДДТ!»
Зазвенело так, что он даже поморщился. Муха ползала по калькулятору, чистила крылышки. Ну и погань!
В наушниках возник ритмичный далекий писк: три точки — тире, две точки — два тире, три точки — тире. «ПАЛ»!
Теперь внимание!
Все четыре экрана перед глазами. На экране радара пусто, однако кто-то кричал в наушники:
— А-семь Терралуна, А-семь Терралуна, сектор III, курс сто тринадцать, вызывает ПАЛ пеленг. Прием.
«Сейчас будут мои ИО», — растерялся Пиркс.
Муха взвыла в наушниках и исчезла. Спустя секунду она ползала по стеклянному шару.
— А-семь Терралуна, вызываю ПАЛ пеленг…
Послышался писк интеркомма, тонувший в бренчании. Сквозь писк прорвались слова:
— ИО два Терралуна, ИО два Терралуна. Вызываю АМУ двадцать семь, АМУ двадцать семь. Прием.
«Интересно, кого они вызывают? — подумал Пиркс и тут же подскочил в кресле. — Меня!»
«АМУ», — хотел он крикнуть, но охрипшее горло не пропустило ни звука. В наушниках бренчала муха. Он закрыл глаза.
— АМУ двадцать семь к ИО два Терралуна. Я в квадранте четыре, сектор ПАЛ. Включаю позиционные. Прием.
Пиркс включил позиционные огни — два красных по бокам, два зеленых на носу, голубой на корме — и ждал.
Оба ИО заговорили вдруг сразу. Он включил селектор очередности, чтобы заглушить одного. Но в наушниках опять забренчало. Муха! Ее не отключишь!
«Повешусь!» — подумал Пиркс, совершенно забыв, что в условиях невесомости это немыслимо.
На экране радара появились две точки. ИО! Корабли шли за ним параллельными курсами не далее девяти километров друг от друга. Сфера взаимозапрещенная! Его обязанностью как ведущего было приказать им разойтись на допустимое расстояние — 14 километров. Пиркс уточнял на радаре положение точек, обозначающих корабли, когда на одну из них села муха. Он запустил в насекомое навигационной книжкой. Книжка, не долетев, ударилась в стенку и вместо того, чтобы соскользнуть вниз, отлетела вверх, к куполу прозрачного шара. Проклятая невесомость! А муха даже не подумала улетать.
— АМУ двадцать семь Терралуна к ИО два, ИО два бис. Вижу вас. Перейти на параллельные курсы с поправкой ноль запятая ноль.
Точки на экране радара начали медленно расходиться. Навигационная книжка плавала над головой, трепеща страничками. Жужжала муха.
Да! Такое могло стрястись только с ним. Муха! Пиркс представил себе, как смеялись бы Смига с Берстом, узнав об этой проклятой мухе. Однако размышлять было некогда: они летели тройкой уже пять минут.
— АМУ двадцать семь к ИО два, ИО два бис Терралуна. Двадцать ноль семь. Маневр выхода на параболу. Начинаем в двенадцать десять. Курс сто одиннадцать, — читал он по листку, который минуту назад удалось акробатическим трюком поймать в воздухе.
Корабли ответили. «ПАЛа» уже не было видно. Неожиданно жужжание словно раздвоилось. Пиркс протер глаза. Ну да! Их уже две! Откуда взялась вторая? «Сейчас они меня доконают, — подумал он совершенно спокойно, — стоит ли горячиться и портить нервы?»
Пиркс посмотрел на часы: пора начинать маневр. Вглядываясь в траектометр, схватил обе рукоятки, пошевелил левой, потом правой. Глухо отозвался двигатель. Что-то засвистело над головой. Навигационная книжка ударила прямо в лоб, под самый обрез шлема, закрыла лицо. Отстранить ее невозможно: заняты руки. В наушниках — любовное жужжание мух на калькуляторе. «Обязаны давать в полет револьвер», — подумал Пиркс, чувствуя, как под действием растущего ускорения навигационная книжка расплющивает нос. Он должен, должен увидеть траектометр!
Наконец книжка с треском упала на пол. Конечно! Ускорение почти 4 «же». Пиркс сбавил его, установив фиксаторы на 2 «же». А мухи? Им хоть бы что! Пиркс глянул на диск радароскопа. Оба ИО шли за ним, отстав километров на восемьдесят.
Два «же» — ерунда. Пиркс сейчас весил всего сто сорок два килограмма. Мелочь. Во время испытаний приходилось по полчаса высиживать в лабораторной центрифуге при 4 «же». Конечно, приятного мало: руки, ноги, голова словно свинцовые.
Проверив по радару положение следующих за ним кораблей, Пиркс подумал о Берсте. Киногерой! Прямой нос, глаза серые. И, уж конечно, без шпаргалки. Положим, и ему шпаргалка не пригодилась.
Бренчание в наушниках ослабло: мухи прогуливались по поверхности шара. Мерзость!
— Порыв восемь Ареслуна вызывает треугольник Терралуна. Вы на сходящемся курсе. Прошу отклониться. Прием.
«Болван, идет напрямую. Видит же: я в строю!»
— АМУ двадцать семь, ведущий треугольник Терралуна, вызывает Порыв восемь Ареслуна. Иду в строю, курса не меняю. Произведи обходный маневр. Конец.
Где этот нахальный Порыв? Вот он! Не дальше полутора тысяч километров.
— Порыв восемь к АМУ двадцать семь Терралуна. У меня пробит гравитационый распределитель. Немедленно произведите обходный маневр. Прием.
— АМУ двадцать семь к Порыву восемь. Произвожу маневр обхода. Отклонение северное, сектор Луна один ноль запятая шесть. — Говоря это, Пиркс включил отклоняющие дюзы.
Оба ИО тотчас ответили, сдвинулись; звезды поползли по экрану. Порыв благодарил. Пиркс пожелал ему счастливой посадки. Это считалось хорошим тоном. Потом возвращение на орбиту. Ужас! Нет ничего легче, чем сойти с курса. А вот вернуться, найти нужный кусочек параболы! Почти невозможно. Калькулятор бесполезен: по нему ползают мухи.
С трудом минут через двадцать все-таки вышли на первоначальный курс.
«А у Берста, наверное, дорожка как пылесосом вычищена. Э, не все ли равно!» — Пиркс включил автомат редуктора и вдруг увидел такое, от чего его противопотный костюм стал мокрым. Белая крышка распределительного щита миллиметр за миллиметром сходила с зажимов. Видимо, зажимы ослабли во время рывков. Ускорение все еще превышало 1.7 «же», и крышка сползала, словно кто-то тянул ее, привязав невидимой ниткой. Наконец соскочила. Заблестели провода высокого напряжения.
«Чего я, собственно, испугался? — подумал Пиркс. — Велико дело! С крышкой, без крышки, не все ли равно?»
Однако беспокойство росло: сейчас отскочила крышка; потом, чего доброго, отлетит корма! Впереди еще двадцать семь минут полета с ускорением…
Пиркс поискал взглядом мух. Они кружили по поверхности шара, потом уселись на предохранители. Глянул в радароскоп: оба ИО на курсе. На переднем экране — огромный, в полнеба, диск Луны. Попробовал
