— и поставил его рядом с Шекспиром. Конфликт между самостью (self) и доставшимися по наследству текстами гораздо более очевиден в читателе, а не в писателе. Здесь сила воображения не скрывается за навыками версификации, и если она присутствует, она вполне очевидна. Когда вопрос о силе связан с вопросом о влиянии, т. е. с вопросом о том, оригинален ли поэт, самоанализ критика может многое сообщить нам об истоке и сущности поэтической силы. Практическим результатом такого подхода к литературоведению становятся, как в случае Блума, проницательные истолкования литературных произведений.
В заключение мне хотелось бы поблагодарить всех тех, кто принял участие в подготовке этого издания: Хэролда Блума, поддержал меня своим участием в тот момент, когда я готов был отступить перед сложностью стоявшей передо мною задачи, Сергея Кропотова, Марка Липовецкого и Наталью Черняеву, читавших перевод в рукописи и предложивших ряд исправлений, Олыу Вайнштейн и Татьяну Лифинцеву, оказавших ценную помощь при работе над комментарием, сотрудников издательства Уральского государственного университета Федора Еремеева, Владимира Харитонова и Наталью Чапаеву, поддержавших проект перевода Блума на русский язык и активно работавших над исправлением допущенных мною ошибок, Светлану Баньковскую, рецензировавшую перевод по поручению фонда «Открытое общество» и, в свою очередь, существено улучшившую его своими замечаниями, а также всех тех коллег, которые с сочувствием выслушивали вопросы, возникавшие у меня, когда я работал над переводом и комментарием.
ПРИМЕЧАНИЯ
Выбор для первого русского перевода Хэролда Блума двух его книг — «Страх влияния» (1973) и «Карта перечитывания» (1975) — объясняется тем, что именно в этих книгах изложен первый вариант его теории поэзии. Соединение их в одном томе, одобренное самим автором (письма к переводчику от 14.10.94 и от 07.04.95), связано с необходимостью дополнить высказанную в первой книге в форме манифеста теорию поэзии разъяснениями, содержащимися во второй книге.
Переводя книги Блума на русский язык, я стремился воспроизводить его текст настолько точно, насколько это возможно, прибегая к приблизительному пересказу лишь тогда, когда не мог иначе. Учитывая то, что своим воздействием книги Блума обязаны, в частности, разнообразию цитируемых им источников, я использовал при переводе явных и скрытых цитат существующие русские переводы, в частности переводы стихов. Только в тех случаях, когда в моем распоряжении не было русского перевода процитированных Блумом отрывков, я использовал свой вариант перевода, а отрывки из стихотворений передавал подстрочником.
Блум широко и часто использует психоаналитическую терминологию, и поскольку перевод этой терминологии на русский язык до сих пор не упорядочен. несмотря на появление русских переводов словарей по психоанализу Ч. Райкрофта, а также Ж. Лапланша и Ж.-Б. Понталиса, мне приходилось учитывать не только зачастую диаметрально противоположные мнения переводчиков этих словарей, но и варианты, ранее предлагавшиеся переводчиками текстов 3. Фрейда и А. Фрейд. Тот «средний» вариант, который получился в результате, вероятно, не хуже и не лучше любого другого, но он кажется мне более других пригодным для перевода психоаналитической терминологии, встречающейся в текстах Блума. Слабым местом этого перевода остается чересчур буквальный перевод некоторых двусмысленных терминов от Reaktionsbildung Фрейда до «double bind» его отдаленных потомков.
Язык Каббалы и гностицизма, при всей важности этих традиций для теории поэзии Блума, используется в «Страхе влияния» и «Карте перечитывания» весьма экономно, Устремился согласовывать перевод каббалистических терминов с русским переводом «Основных течений еврейской мистики» Г. Шолема, вышедшим в 1984 году в Тель-Авиве, а перевод гностических терминов — с переводом гностических апокрифов из Наг-Хаммади, включенным во вторую часть книги «Апокрифы древних христиан» (М., 1989).
Трудную задачу представлял собой и перевод терминологии самого Блума. Один из важнейших его терминов «misreading» (букв, «неверное прочтение») передается русским словом «перечитывание», потому что буквальный перевод может создать неверное представление о взаимных отношениях теории поэзии и Ошибки. Напротив, другое ключевое слово Блума «misprision» переводится буквально, т. е. как «недонесение», поскольку такой перевод прямо ассоциирует смысл этого слова с преступной деятельностью и, как мне кажется, вызывает также отдаленную ассоциацию с несостоявшимся или неудавшимся поднесением даров. Затруднения, связанные с переводом этого слова, были столь велики, что мне пришлось обратиться к самому автору, который в письме от 7 апреля 1995 года любезно разъяснил, что «misprision» — это «разновидность преднамеренной ошибки или неверного толкования, похожая на отказ информировать власти о преступлении или беспорядке». Слово «anxiety» переводится как «страх», вопреки советам психологов, предлагающих перевод «тревога», поскольку этот последний вариант едва ли уместен в переводах текстов Блума. Термин «counter-sublime» переводится как «контрвозвышенное», поскольку он образован по аналогии с такими психоаналитическими терминами, как контртрансфер и контркатексис. Сознавая, что перевод выражения «revisionary ratios» как «пропорций ревизии» неудачен, я предпочел все же использовать его, принимая во внимание то место «Карты перечитывания», где устанавливаются тесные связи между «ревизией» Блума и ревизионизмом Э. Бернштейна, и то место, где «ratio» Блума сравнивается с отношением двух величин в математике. И без того экзотичные названия пропорций ревизии я сделал чуть более экзотичными, передав их «на греческий лад», — т. е. не озвончая первую «с» в «кеносисе» и вторую в «аскесисе» и предположив, что слово «тес- сера» — женского рода (каковым оно является в древнегреческом). Хотя слова «demon» и «daemon» в английском языке используются в одном и том же смысле, есть все же некоторая разница между демонизацией, упоминаемой, скажем, Гете, и «даймонизацией», о которой говорит Блум. В текстах Блума слова «demonization» и «daemonization» используются чуть-чуть по-разному, кроме того, термин Блума указывает не только на демонов, но и на «даймон», поэтому я предпочел использовать слово «даймонизация». В любом случае включение слов «аскеза» и «демонизация» в один список со словами «апофрадес», «клинамен» и «кеносис» касалось мне, быть может, и маловажной, но досадной погрешностью против стиля. Слово «vision», которое в работах Блума близко по смыслу к «воображению», переводится как «видение», причем ударение не проставлено потому, что это слово достаточно часто употребляется сразу в двух смыслах. Мне хочется только надеяться на то, что, несмотря на субъективизм моих предпочтений, предлагаемый читателям перевод двух книг Блума достаточно близок к оригиналу.
Несмотря на обилие прямых и скрытых цитат, в книгах Блума практически отсутствует авторский комментарий, что предопределило как оформление примечаний переводчика, так и их неполноту. Отчасти эта неполнота объяснима тем, что далеко не все цитируемые Блумом работы были в моем распоряжении, а отчасти тем, что полный комментарий к книгам Блума вполне мог бы превзойти своим объемом комментируемые тексты. Это обстоятельство и побудило меня ввести некоторые ограничения и не комментировать, например, имена мыслителей, издавна известных в России, и имена поэтов, произведения которых неизменно входят в общедоступные хрестоматии, публикуемые на русском языке, и т. п. В примечаниях комментируются как те теории, с которыми соглашается Блум, так и те, которые он отвергает, а равно и произведения, анализируемые Блумом. Поскольку при переводе широко использовались существующие русские переводы процитированных Блумом работ, «Примечания переводчика» содержат также информацию и об этих заимствованиях.
Первое издание «Страха влияния» вышло в Oxford University Press в 1973 году. Перевод с английского выполнен по изданию: Bloom.//.The Anxiety of Influence: A Theory of Poetry. N. Y.: Oxford University Press, 1975.
Подзаголовок («Теория поэзии») восходит не только к представлениям о теории поэзии, высказанным
