крем для бритья, кисточку и полотенце. Он плеснул в лицо водой это принесло короткое облегчение. Эдгар уже не знал, что же думать о Кэрроле и о своем задании, с которым он сюда приехал и которое откладывалось ради похода за цветами. Его томили неясные сомнения. Что-то в манерах доктора приводило его в замешательство, он пока не понял, как соотнести легенды о враче-солдате с этим приветливым, даже несколько развязным человеком, который угощал его чаем с лепешками и повидлом и восторженно наблюдал за птицами. «Может быть, все от того, что это все равно слишком по-английски, — подумал он, — в конце концов, прогулка, если это можно так назвать, вполне приличный способ развлечь гостя». Но все же Эдгар не мог избавиться от смутного беспокойства. Эдгар взял бритву и начал бриться, делая осторожные движения, медленно водя бритвой по коже и проверяя гладкость щек ладонью.
Они сели на двух пони, уже оседланных, которые ждали их на поляне. Кто-то вплел в их гривы маленькие цветочки.
Вскоре к ним подъехал Нок Лек, тоже на пони. Он кивнул обоим мужчинам. Эдгар был рад снова увидеть его, но обратил внимание, что юноша держится иначе, чем во время их поездки: в присутствии доктора его самоуверенность сменилась почтением. Кэррол жестом указал ему место впереди их маленького отряда, тот сразу же развернул своего пони и тронулся вперед.
Проехав поляну, они оказались на тропе, бегущей параллельно реке. Эдгар определил по солнцу, что они направляются на юго-восток. На пути им встретились небольшие ивовые заросли, подступающие к самой воде. Листва была густой, а ветви — низкими, так что Эдгару пришлось нагнуться, чтобы не зацепиться за них и не вылететь из седла. Тропа повернула вверх по склону, n постепенно ивы остались внизу, сменившись сухим кустарником. На гребне, возвышающемся над лагерем, они остановились. Под ними, на северо-востоке, простиралась обширная равнина, на которой виднелись небольшие группы бамбуковых хижин. К югу, постепенно повышаясь, тянулась гряда холмов, похожая на позвоночник ископаемого скелета. Вдалеке едва можно было различить в солнечном сиянии высокие горы.
— Сиам, — проговорил доктор, показывая в сторону гор.
— Я не знал, что это так близко.
— Примерно восемьдесят миль отсюда. Поэтому Военному министерству так важно удержать Шанские княжества. Кроме Сиама, нас ничто не отделяет от французов, чьи войска уже подошли к Меконгу.
— А эти селения?
— Шанские и бирманские деревни.
— Что они выращивают?
— Преимущественно опийный мак... хотя масштабы посевов здесь далеко не те, что на севере, в Коканге, или на территории Ва. Говорят, что в Коканге столько мака, что все пчелы там впадают в опиумный сон и больше никогда не просыпаются. Но и здесь собирают вполне приличный урожай... Вот вам и еще одна причина, по которой нам невыгодно терять Шанские княжества. — Он сунул руку в карман и достал жестяную коробку. Вложив сигару в рот, он снова предложил коробку Эдгару. — Вы еще не передумали?
Эдгар покачал головой:
— Я читал о маковых плантациях. Мне казалось, что его выращивание запрещено индийским законом об опиуме. В материалах было сказано...
— Я знаю, что сказано в материалах. — Он поджег сигару. — Если вы читали достаточно внимательно, то могли заметить, что индийский закон об опиуме 1878 года запрещает растить опийный мак на территории собственно Бирмы, в тот момент мы не контролировали Шанские княжества. Это не значит, что здесь не стремятся также ввести запрет в действие. Но об этом гораздо больше спорят в Англии, чем здесь, видимо, именно поэтому многие из... нас, тех, кто пишет отчеты, осторожны в выборе того, о чем стоит докладывать.
— Это заставляет меня усомниться и во всем остальном, что я читал.
— Не стоит. Большая часть написанного — чистая правда, хотя со временем вы сможете лучше различать тонкости, улавливать разницу между тем, что вы читали в Англии, и тем, что увидите здесь, особенно если это касается политики.
— Ну, я не слишком хорошо во всем этом разбираюсь, моя жена лучше вникала в такие дела. — Эдгар помолчал. — Но мне было бы интересно, что думаете вы.
— О политике, мистер Дрейк?
— В Лондоне у каждого есть свое мнение насчет будущего Империи. Но вам здесь должно быть известно куда больше.
Доктор помахал в воздухе сигарой.
— На самом деле, я редко размышляю о политике, мне это кажется, как бы сказать, непрактичным, что ли?
— Непрактичным?
— Возьмем, к примеру, тот же опиум. До восстания сипаев, когда нашими владениями в Бирме управляла Ист-Индская компания, потребление опиума даже поощрялось — торговля приносила огромный доход. Но всегда звучали и голоса тех, кому не нравилось его «разлагающее влияние», и кто призывал запретить торговлю опиумом или обложить ее специальным налогом. В прошлом году организация «Общество за запрещение торговли опиумом» потребовала, чтобы вице-король запретил торговлю. Это требование без излишней огласки было отклонено. В этом нет ничего удивительного: опиум — один из основных наших источников дохода в Индии. А запрещение торговли на самом деле ничего не изменит. Торговцы просто станут возить его контрабандой по морю. Причем контрабандисты — хитрые бестии. Они пакуют опиум в мешки и привязывают их к глыбам каменной соли. Если на корабле случается обыск, они просто сбрасывают груз в воду. Спустя некоторое время соль растворяется, и мешки всплывают обратно на поверхность.
— Вы говорите так, будто одобряете это.
— Одобряю что? Опиум? Это одно из лучших лекарств, которые у меня есть, прекрасное средство от боли, поноса, кашля — вероятно, от всех самых обычных симптомов болезней, которые встречаются здесь. Любой, кто желает проводить в подобных делах свою политику, вначале должен побывать здесь.
— Я не знал... — проговорил Эдгар. — А тогда, что вы думаете о самоуправлении, сейчас, кажется, это самый острый вопрос...
— Ради бога, мистер Дрейк. Взгляните, какое восхитительное утро. Давайте не будем портить его разговорами о политике. Я понимаю, что после такого путешествия, какое проделали вы, у человека возникает интерес к таким вопросам, но для меня, поверьте, все это смертельно скучно. Вы скоро сами увидите — чем дольше вы будете здесь, тем меньше вас будут волновать подобные вещи.
— Но вы так много писали...
— Я писал об истории, мистер Дрейк, а не о политике. — Доктор направил на Эдгара тлеющий кончик сигары. — Я не приветствую такие темы. Если бы вы слышали, что говорят некоторые о моей службе здесь, я думаю, вы бы поняли, почему.
Эдгар начал бормотать извинения, но доктор больше ничего не сказал. Впереди них тропа сужалась,
Нок Лек остановился, поджидая британцев. Отряд растянулся цепочкой по одному и вступил под сень леса, оказавшись на другой стороне перевала.
Прошло почти три часа. Миновав перевал, они оказались в широкой долине, раскинутой к югу от холмов-позвонков. Тропа вскоре расширилась так, что два пони могли идти рядом. Нок Лек, как и раньше, оставался впереди, а доктор ехал бок о бок с настройщиком. Очень быстро стало совершенно очевидно, что охота Кэррола не интересует. Он рассказывал о горах, под тенью которых они ехали, о том, как он картографировал местность, впервые оказавшись здесь, когда он измерял высоту над уровнем моря с помощью барометра с кипящей водой. Он рассказывал о геологии, истории, вспоминал местные мифы об ущелье или реках, которые они пересекали: «Вот здесь монахи разводят сомов. Вот тут я увидел своего первого тигра на плато, здесь они редкость. Тут — место размножения москитов, я проводил здесь опыты по распространению болезней. А вот тут — вход в мир нга-хльин, бирманских великанов. А здесь — место
