Джон Хейнз относился к тем молодым южанам из хороших семей, которые словно губка вбирают в себя представления о гражданской ответственности. Джон являлся членом приходского совета церкви Святого Михаила и самым молодым учредителем балов Общества святой Сесилии. Несмотря на то что Джон завидовал темпераменту друга, он никогда не сопровождал Ретта и его приятелей — повес из компании полковника Раванеля — по их ночным адресам: в бордели, игорные дома и питейные заведения.
Понятное дело, Джон был удивлен, когда в один прекрасный день увидел Ретта Батлера в своей компании «Хейнз и сын», да при этом еще с просьбой помочь ему в деле чести.
— Ретт, где же твои друзья? Эндрю Раванель? Генри Кершо? Эдгар Пурьер?
— Ты будешь трезвее, Джон.
Прямо скажем, не многим, будь то мужчина или женщина, удавалось устоять перед бесшабашной улыбкой Ретта. Джон Хейнз не был в их числе. Пожалуй, Джон и вправду был занудой. Он узнавал о скандалах, занимавших Чарльстон, последним, когда местному обществу эта тема успевала надоесть. Если Джон повторял чью-нибудь остроту, то неизбежно сбивался. Матери в Чарльстоне считали Джона Хейнза неплохой партией, но дочери подсмеивались над ним, прикрываясь веером..
Однако Джон Хейнз уже дважды был секундантом на дуэлях. Если долг стучался к нему в дверь, Джон всегда был наготове.
Дамба Броутонской плантации представляла собой широкую земляную насыпь, отделяющую рисовые поля от реки. Экипаж немного покачнулся, свернув с дамбы в поля.
Никогда еще Джон Хейнз не чувствовал себя столь беспомощным. Это дело — это безобразное, смертельно опасное дело — все равно свершится, что бы он ни пытался предпринять. Честь должна быть удовлетворена. И теперь не Геркулес сидел на козлах — поводья держали костлявые руки Чести. В шкатулке из красного дерева лежали не пистолеты Хаппольда сорокового калибра, а сама Честь, готовая плюнуть в лицо. Пошлый мотивчик крутился в голове Джона: «Я полюбил бы тебя, Сесилия, не люби я честь больше»…
Какая глупость! Шэд Уотлинг считался лучшим стрелком в Низинах. Они свернули на заросшую кустарником аллею, по которой так редко проезжали, что испанский мох задевал крышу экипажа. Геркулес иногда приподнимал спускающиеся низко ветки, чтобы экипаж мог проехать.
И тут вдруг Джон припомнил историю про Шэда Уотлинга и козодоя.
— Ах, — Ретт втянул в себя воздух, — чувствуешь? Запах болота — рогоз, мирт, морская астра, болотный газ, грязь…
Мальчишкой я здесь пропадал целыми днями, точно индеец, — Улыбка на лице Ретта исчезла при этом воспоминании, — Позволь попросить об одной услуге. Ты знаком с Тунисом Бонно?
— Свободным цветным рыбаком?
— Увидишь его — спроси, помнит ли он тот день, когда мы ходили до Бофора. И попроси помолиться о моей душе.
— Свободного цветного?
— Мы вместе выросли здесь на реке.
Неясный свет начал просачиваться в окно экипажа. Ретт выглянул наружу.
— Вот и приехали.
Джон откинул крышку карманных часов.
— Солнце встанет через двадцать минут.
Место для дуэли было лугом в три акра, окаймленным мрачными кипарисами и дубами, с которых свисали бороды мха. Луг тонул в тумане, откуда доносились хриплые крики пастуха, скликающего коров: «Суу-и! Су-кау! Су-кау!»
Ретт вышел из экипажа, потирая от холода руки.
— Итак, мой конечный пункт назначения. В детстве я, конечно, мечтал о славе, но не о такой.
Коровы мычали где-то в тумане.
— Мы ведь не хотим подстрелить корову, верно? — Ретт потянулся. — Отец был бы вне себя, подстрели мы одну из его коров.
— Ретт…
Ретт положил руку на плечо Джона Хейнза.
— Ты мне нужен, Джон, и я верю, что ты все сделаешь правильно. Но, пожалуйста, избавь меня от своих в высшей степени разумных советов.
Джон замолчал, жалея о том, что вспомнил о Шэде Уотлинге и козодое. После того как Лэнгстон Батлер отстроил усадьбу в Броутоне, управляющий Исайя Уотлинг перевез семью в прежний дом Батлеров: отсюда было удобно следить за неграми, работающими на рисовой плантации. Огромные дубы, которые в то время, когда Батлеры приехали сюда, были молодыми деревцами, отбрасывали густую тень на простой фермерский домик.
Обитая в ветвях дуба, козодой приветствовал их с заката до восхода. Очевидно, Красотка Уотлинг думала, что птица искала себе пару, а ее мать Сара сказала, что птица горюет. Именно об этом спорили мать и дочь ранним утром, и тут раздался звук выстрела. Когда мать вбежала в спальню, на подоконнике лежал дымящийся пистолет, а Шэд буркнул: «Глупая птица больше не станет меня будить».
При плохом освещении с шестидесяти шагов Шэд Уотлинг отстрелил злосчастному козодою голову.
Джон спросил Ретта:
— Ты слыхал историю о козодое?
— Да россказни все это.
Ретт чиркнул спичкой о подошву ботинка.
— Шэд Уотлинг убивал людей и прежде.
Спичка зашипела и вспыхнула, когда Ретт зажег свою сигару.
— Только негров и людей своего сорта.
— Ты веришь, что твое благородное происхождение отвернет пулю?
— Почему бы и нет? — с насмешкой произнес Ретт.—
Черт возьми, благородное происхождение должно же хоть в чем-то быть полезным!
— Кто-то идет, — предупредил Геркулес с козел.
Тяжело дыша, из тумана появился мужчина с мокрыми пятнами на коленях брюк (видимо, падал по дороге) и с перекинутым через руку сюртуком.
— Черт бы побрал этих коров! — Перебросив сюртук в левую руку, он хотел правую подать Джону Хейнзу, но посчитал более уместным отвесить неуклюжий поклон, — Том Джеффери. Родом из Эмити, Массачусетс. К вашим услугам, господа.
— Ну, Том, — улыбнулся Ретт, — кажется, ваша поездка в Чарльстон будет незабываемой.
Джеффери был на два-три года моложе Ретта с Джоном.
— Никто в Эмити не поверит, что я попал в эту историю.
— Жуткие рассказы, Том. Жуткие рассказы — главный предмет экспорта южан. Когда вы будете рассказывать о нас своим друзьям, пожалуйста, не забудьте упомянуть чертовски привлекательного, галантного Ретта Батлера. — Лоб Ретта пересекла морщина раздумья, — А коров бы на вашем месте я не стал упоминать.
— Ваш дуэлянт уже на месте? — спросил Джон молодого янки.
Том Джеффери махнул на луг, видневшийся в тумане.
— Да, и Уотлинг, и доктор Уорд. Похоже, они недолюбливают друг друга.
Джон взял молодого человека за руку, отводя от Ретта.
— Мистер Джеффери, вы были когда-нибудь секундантом прежде?
— Нет, сэр. Дуэли практически никогда не случаются в Эмити. Мой дед, может, когда-то и стрелялся, но сейчас уже такого не бывает. Так что я новичок. Моя тетя Пейшенс отошла в лучший мир, завещав мне определенную сумму. И я предпринял путешествие по стране. Том, сказал я себе, если не сейчас, то когда? Вот как я очутился здесь, восхищенный вашей чарльстонской гаванью, которая, если позволите так выразиться, во всем похожа на нашу знаменитую бостонскую гавань. Во всяком случае, там я и был, когда ко мне подошел господин Уотлинг и спросил меня, считаю ли я себя джентльменом, и я ответил, что смею надеяться. Когда же мистер Уотлинг предложил мне стать его секундантом, я сказал себе: «Том, ты приехал,
