Растерянность длилась недолго. Кузьма, будучи лицом наиболее заинтересованным в унижении слуг Ассомбаэля — и собравший большую часть птичьих «гостинцев» сегодня днем, — решил, что терять ему нечего. Действовать надо активнее, с огоньком. Ну и метнул в сторону недруга малый сгусток огненный, в странах заморских ошибочно фаерболом называемый, хотя никакой тот сгусток не круглый вовсе.
Пламя вспыхнуло и опало прямо перед лицом Олега, остановленное медальоном. Поскольку в тот момент ствол оружия был направлен на Волка, первый неприцельный выстрел пришел именно на него. Пуля, маленький артефакт, врезалась в окружавший принятого щит, злобно застонала и рассыпалась серым прахом. Пепел узкой змеей окольцевал принятого и начал сдавливать его, стараясь проникнуть сквозь преграду. Следующий выстрел Олег, уже прицельно, сделал в Кузьму. Защититься тот не сумел и с окровавленным плечом рухнул на землю. Потратить третий патрон Варварину не позволили.
— Ну будя. Повеселились, и хватит.
Невидимая сила выдернула пистолет из руки Олега. Он быстро обернулся. Прямо за его спиной, с занесенным клинком, стоял предводитель чужих принятых, и в глазах у него стыл просто лютый мороз. Варварин невольно попятился. Стоящая здесь же Славомира, остановившая драку, меленько захихикала.
— Эка разошлись добры молодцы…
Неслышным шагом подошел невредимый Волк, низко, в пояс, поклонился полукровке:
— Здрава буди, княжна. Извиняй, коли потревожили чем.
— Да уже потревожили, — хмыкнула старушка. — Чуть до смертоубийства дело не дошло.
Она помедлила и сняла сухую, крепенькую ручонку с плеча Фахима. Тот дернулся, сбрасывая оцепенение, со злостью сунул нож в ножны и, не поздоровавшись, пошел проверять Кузьму. Славомира поджала губы:
— Ступай, Олежек. Ступай. — Ноги безопасника самостоятельно развернулись и зашагали в нужном направлении. — Мы уж без тебя здесь разберемся. Сами.
Возвращение и доклад проверявшей крепость нового владения «комиссии» произвели фурор. Во- первых, никто не ожидал, что трое не самых слабых ведающих получат трепку от слуг мальчишки, и десятилетия не потратившего на обучение. Конечно, основные раны и Фахим и Кузьма получили от нежити, но все равно неожиданно. Во-вторых, вмешательство полукровки. Славомира при всей своей эксцентричности все-таки являлась дочерью главы Дома, и ее мнение иногда оказывало большое влияние. Не учитывать его в текущих раскладах было бы глупостью. И напоследок удивление вызвала реакция церковных властей.
Шурик стоял и слушал, как облаченный в черную рясу монах зачитывает с длинного свитка велеречивую кляузу:
— …мерзкие богохульники… несчастная девица… козни адские… христианам искушение… отродье сатанинское…
— Я ни хрена не понял из твоей речи, жрец. — Велусу надоело выслушивать бубнеж, бумага вспыхнула и осыпалась пеплом. — Чего вы хотите?
Священник абсолютно спокойно отряхнул руки:
— Нежить, служившая могущественному Ассомбаэлю, разгуливает на свободе. Насколько нам известно, отпустили ее твои слуги. Соглашение нарушено.
— Случайность, — отмахнулся от обвинения демон. — Как выпустили, так и обратно засунем. Чего еще?
— Мы требуем наказания виновных.
Велус злорадно оскалился. Шурик вздохнул и отключился от намечающегося спора, чтобы еще раз обдумать свое положение. Сейчас старейшина и монах будут ругаться, спорить насчет санкций провинившимся, требовать уничтожения опасной русалки со всем ее выводком… Кончится дело ничем, зато обе стороны продемонстрируют бдительность и готовность до конца отстаивать возглашаемые принципы. А вот как церковное требование отразится на нем, не совсем ясно.
Хорошие отношения с основным противником в Доме ценились и почитались признаком дипломатического таланта. Правда, у Велуса насчет дипломатии имелось свое, довольно нецензурное мнение, но остальные семьи не настолько прямолинейны. В поданном церковью иске никаких претензий к Ассомбаэлю не высказывалось, более того — его косвенным образом поблагодарили за то, что успокоил нежить и она за последний год никого не утопила. Зато насчет растормошивших русалку принятых было сказано много нехороших слов. Однако следует помнить также, что дханна и скиты воевали между собой не веками — тысячелетиями. Старшие поколения вполне могут с подозрением отнестись к молодому могущественному, пошедшему на слишком близкое, по их мнению, сотрудничество со старым врагом.
Поток холодной, несущей запахи крови и прелой листвы силы заставил Шурика вернуться в реальность. Монах ушел, старейшина и правнук остались наедине.
— Ты понимаешь, как сильно полукровка подгадила тебе своим вмешательством? — Велус оглядел удивленное лицо потомка и хмыкнул: — Не понимаешь.
Славомира действительно вела себя, с точки зрения дханна, странно. Влезла в испытание, причем уже после того, как оно фактически закончилось. Олег ведь подстрелил одного из принятых, верно? Конечно, в другой ситуации следовало бы всех вторгшихся в усадьбу поубивать, но от претендента на владение, да еще в глубине принадлежащих семье земель, многого не ждали. Всего лишь доказательств, что слуги существуют и добро охраняют.
По мнению Шурика, бабка могла влезть в драку исключительно из симпатии к Олегу. Только для Велуса желание защитить смертного, пусть и полезного смертного, — не аргумент. В его глазах люди — пыль, муравьи под ногами, лишь единицы из которых заслуживают внимания. Для него гибель Варварина от руки слуги дханна есть великая честь, придающая смысл нелепому короткому существованию.
И почему старейшина считает, что вмешательство Славомиры обернется вредом?
— Раз так, тянуть не станем. — Велус прошелся по комнате. Тяжелый как пещерный медведь и ловкий словно кошка. — Поединок состоится завтра. Проиграешь — лишишься владения!
Шурик вздрогнул и неверяще уставился на предка:
— Но, старейшина!
— Молчи! — осадил потомка демон. — Так надо. Шанс у тебя будет, я обещаю.
Объяснять причины своего решения он явно не собирался. Мол, сам догадайся, почему и как. В лицо Шурику подул легкий поток ветра, за спиной раздвинулись туго переплетенные ветви — его выпроваживали. Аудиенция подошла к концу.
Оставалось поклониться в пояс и уйти. Попробовать поговорить с отцом.
Ее предупреждали, что связь между принятой и принявшим, слугой и господином, ведомой и ведущим со временем окрепнет. Она получит силу и мощь, сможет чувствовать настроение и тревоги хозяина, ее тело перестанет быть хрупким и подверженным увяданию; Ассомбаэль взамен обретет устойчивость энергетики и беспрекословную верность добровольной рабы. Она примерно представляла себе, что с ней станет. Не знала только когда.
Присущая Шурику неординарность опять проявила себя во всей красе. В противоположность всем приличным дханна, чья связь с принятыми укреплялась плавно, в течение десятилетий, мысли Аллы он начал слышать рывком. Причем не только слышать, но и принимать осознанный направленный посыл, значительно снизивший бедному толстяку и без того не больно высокую самооценку. Если же учесть время, когда произошло сие эпохальное событие — как раз накануне решающей схватки, — то неудивительно, что бедолага стоял с поникшими плечами и тоскливым настроением.
Чувствуя себя отчасти виноватой в хандре повелителя, Алла сочла нужным его подбодрить:
— Шурик! Да Шурик же! Ну хватит дуться! Не смеюсь я уже! Честное слово!
Ноль реакции.
— Слушай, если для тебя это такой больной вопрос, мог бы предупредить, — продолжала рассуждать Алла, пользуясь относительной безнаказанностью. — В конце концов, у тебя уйма времени была. Заметь, я честно пыталась сдержаться! Просто неожиданно все очень вышло.
К месту проведения поединка, где их ждало довольно представительное сборище из четырех десятков
