Ради того, чтобы избежать опасного контрудара, Тухачевский был готов пойти на крайние меры. Он считал возможным даже «повторить Бельгию», т. е. сделать то же, что в 1914 г. предприняли германские войска при наступлении на Францию – вторглись в Бельгию. Тухачевский предлагал осуществить это и в отношении одного (Литвы) или всех (Эстонии, Латвии и Литвы) прибалтийских государств. Это позволило бы нанести удар по Восточной Пруссии и избежать нависания над флангом советских войск к северу от Полесья. В связи с этим становится понятно, что действия СССР летом 1940 г. по присоединению стран Прибалтики имели своей целью не столько увеличение числа республик, но и сугубо военные причины.
«Зубы дракона» в Восточной Пруссии.
К концу 1944 г. ни о какой «Бельгии» уже не было и речи. Территория Прибалтики была почти что очищена от германских войск. Тогда, в 1914 г., немцам удалось нанести поражение русской армии за счет несогласованности действий 1-й армии Ренненкампфа и 2-й армии Самсонова. Первая наступала северо-восточнее Мазурских озер, вторая – юго-западнее. Маневрируя по внутренним линиям, немцы сначала сосредоточили силы против одной армии, затем против другой и добились в итоге значимого успеха. Ключом к успеху, таким образом, становилось строгое согласование действий двух ударных группировок.
Все те же факторы, о которых думали красные маршалы и командармы в середине 30-х и генералы царской армии в начале века, сохранились в 1945 г. Василевский вспоминал: «Восточнопрусскую группировку гитлеровцев нужно было разгромить во что бы то ни стало, ибо это освобождало армии 2-го Белорусского фронта для действий на основном направлении и снимало угрозу флангового удара из Восточной Пруссии по прорвавшимся на этом направлении советским войскам»[85]. Проблема, разбиравшаяся Уборевичем и Тухачевским, как мы видим, снова стала предметом анализа и обсуждения при разработке оперативных планов в 1944–1945 гг.
Замысел Восточно-Прусской операции заключался в том, чтобы отсечь группу армий «Центр» от остальных сил немецкой армии, прижать ее к морю, расчленить и уничтожить. Отсечение группы армий «Центр» от главных сил немецко-фашистских войск возлагалось на 2-й Белорусский фронт, который должен был нанести глубокий удар с нижнего течения р. Нарев в общем направлении на Мариенбург. В полосе севернее Мазурских озер в общем направлении на Кёнигсберг наносили удар войска 3-го Белорусского фронта. Войска левого крыла 1-го Прибалтийского фронта (43-я армия) имели задачу содействовать наступлению 3-го Белорусского фронта.
В соответствии с этим замыслом Ставка Верховного Главнокомандования поставила задачи фронтам.
3-й Белорусский фронт, командующим которого был генерал армии И.Д. Черняховский, в составе шести общевойсковых армий, двух танковых корпусов и одной воздушной армии [86] получил задачу: разгромить тильзитско-инстербургскую группировку противника и не позднее 10 -12-го дня операции овладеть рубежом Немонин, Норкиттен, Даркемен, Гольдап. В дальнейшем фронту предстояло развивать наступление на Кёнигсберг по обеим берегам р. Прегель. Главный удар силами четырех общевойсковых армий и двух танковых корпусов фронту предстояло нанести из района севернее Шталлупенена в общем направлении на Велау. Одна общевойсковая армия с танковым корпусом оставалась во втором эшелоне для наращивания усилий на направлении главного удара после прорыва обороны противника. Для обеспечения флангов ударной группировки фронту указывалось частью сил наступать на Тильзит, а из района южнее Шталлупенена – на Даркемен.
Всего в составе шести армий и фронтовых частей 3-го Белорусского фронта насчитывалось 480 129 человек. С учетом тыловых частей и учреждений, а также ВВС в подчинении Черняховского к началу операции было 708 600 человек. Средняя численность стрелковой дивизии фронта составляла 6 тыс. человек. 3-й Белорусский фронт располагал 839 танками и 433 САУ, 4548 орудиями калибра 76 мм и выше, 1618 противотанковыми пушками и 4490 минометами калибром 82 мм и 120 мм.
Противником 3-го Белорусского фронта была 3-я танковая армия под командованием Эрхарда Рауса. Этот немецкий военачальник австрийского происхождения сделал достаточно быструю карьеру в вермахте. К началу 1945 г. он относился к тем, кто исповедовал тактику вывода войск с первой оборонительной линии из-под удара советской артиллерии. После этого предполагалось давать бой на второй линии обороны.
Сам Раус не заблуждался относительно достоинств и недостатков новой тактики. В своих воспоминаниях (точнее, очерках для американцев, написанных в плену) он писал: «Тактика оборонительных зон, которую успешно применила 1-я танковая армия под Львовом, не использовалась другими соединениями, так как условия для ее успешного использования встречались редко. Поэтому большинство командующих армиями резонно сомневались в ее практичности. Кроме того, общая стратегическая ситуация ухудшалась так быстро, что уже никому не хотелось заниматься экспериментами. Во второй половине 1944 года мы редко получали достаточно времени для строительства многочисленных позиций, обучения и подготовки войск. Самым пылким адептам этой тактики приходилось бороться со всеми этими сложностями, однако они добивались успеха»[87] .
Брошенная в Восточной Пруссии САУ «Штурмгешюц».
Новая тактика, разумеется, не отменяла традиционные средства обороны. К таковым относились, в частности, подвижные резервы. Однако Восточную Пруссию не миновала общая тенденция по изъятию танковых соединений для борьбы за Венгрию. Начиная с Рождества 1944 г. Венгрия стала просто «идеей фикс» фюрера. Туда был направлен IV танковый корпус СС Гилле из-под Варшавы, из 3-й танковой армии Рауса была изъята 20-я танковая дивизия. Вместе с тем нельзя не отметить, что Раус несколько сгущает краски, оценивая возможности своих войск. Так, он заявляет: «В Восточной Пруссии в январе 1945 года 3-я танковая армия имела только 50 танков и около 400 артиллерийских орудий при полном отсутствии авиационной поддержки»[88]. В 50 танков он оценивает численность техники переданной ему незадолго до начала советского наступления 5-й танковой дивизии. В действительности на 1 января 1945 г. 5-я танковая дивизия насчитывала 32 Pz.IV (+1 в краткосрочном ремонте), 40 Pz.V «Пантера» (+7), 25 Pz.Jag.IV(+7), 310 БТР (+25) и 9 самоходных противотанковых орудий. Численность личного состава дивизии (более 15 тыс. человек) практически полностью соответствовала штату. Боеспособность 5-й танковой дивизии оценивалась в наивысший балл – «I». Это означало, что она пригодна для любых наступательных действий, не говоря уж об обороне. До этого она была в резерве 4-й армии, и непонятно, почему ее боеспособность должна была заметно снизиться в период очевидного затишья на фронте в начале января 1945 г. Ранее числившаяся в резерве Рауса 20-я танковая дивизия имела оценку боеспособности «II/I», т. е. несколько ниже вновь прибывшей замены.
Стоны Рауса относительно «полного отсутствия» авиационной поддержки тоже не слишком убедительны. Германский 6-й воздушный флот, ответственный за Восточную Пруссию и Польшу, насчитывал на 10 января 1945 г. 822 боеготовых самолета, больше, чем любой другой воздушный флот на Восточном фронте. Непосредственно в полосе 3-й танковой армии Рауса в Инстербурге дислоцировалась III группа 51-й истребительной эскадры «Мельдерс» – 38 (29 боеготовых) Bf109G на 10 января 1945 г. Также в Восточной Пруссии в январе базировались части 3-й эскадры штурмовиков SchG3.
Вообще командующий 3-й танковой армией сильно лукавит в оценке реальных оборонительных возможностей своих войск. Помимо 5-й танковой дивизии ему была подчинена 2-я парашютная танко- гренадерская дивизия «Герман Геринг» с 29 «Штурмгешюцами». Вообще в отличие от начала войны, когда основная масса бронетехники была сосредоточена в танковых дивизиях, для заключительного периода войны было характерно ее распределение по соединениям всех типов. Т. е. танки и САУ распределялись в 1945 г. по пехотным, танковым и моторизованным дивизиям, а также отдельным частям и соединениям. К «отдельным частям и соединениям» относятся в первую очередь бригады САУ «Штурмгешюц» (см. таблицу). Эти бригады придавались пехотным дивизиям, действующим на ключевых направлениях в обороне и наступлении. В отличие от наиболее распространенных советских самоходок СУ-76 немецкие «Штурмгешюцы» были опасным противником для любого советского танка. В основном в 1945 г. в строю бригад и дивизионов «Штугов» были самоходки с 48-калиберным 75-мм орудием.
Таблица
