Одиночество, чувство неполноценности, вины, пустоты и тщетности могут быть прямо связаны с отсутствием цели. Такие психические расстройства обостряются человеческой склонностью считать себя лично ответственным за эти ощущения вместо того, чтобы помещать свои личные трудности в общественный контекст. Психоанализ бессилен в этом отношении: каково бы ни было его терапевтическое значение, его избыточное сосредоточение на личности скорее обостряет проблемы, которые пытается вылечить.
Чем большим богатством и властью обладает человек, тем сложнее у него проблемы. Люди, которым приходится сводить концы с концами, часто не могут себе позволить остановиться и задаться вопросом о смысле жизни. Но то, что я назвал «положительным аспектом неточного знания», способно сделать открытое общество обществом всеобщего благосостояния, что и поставит проблему со всей остротой. Может настать момент, когда даже принцип удовольствия окажется под угрозой: люди вдруг перестанут получать достаточно удовольствия от результатов своего труда, так что приложенные для достижения этих результатов усилия не будут больше казаться им оправданными. Конечно, создание богатства само по себе может быть правомерно как форма творческой деятельности; но когда дело доходит до наслаждения плодами, начинают проявляться признаки гиперемии.
Тех, кто не способен найти цель в самих себе, может привлечь догма, которая дает человеку готовый набор ценностей и обеспечивает ему определенное место в мире.
Догматический тип мышления
Мы видели, что критический тип мышления возлагает бремя определения того, что правильно, что неправильно, что истинно, что ложно, непосредственно на человека. Так как человеческое понимание несовершенно, встает масса крайне важных вопросов, особенно тех, которые касаются человеческого отношения к миру и его места в обществе, на которые он или она не могут дать окончательного ответа. Неопределенность трудно выносима, и человеческий разум скорее всего пойдет на все что угодно, лишь бы избежать ее.
Такой способ избежать неопределенности существует: это догматический тип мышления. Здесь главенствующей становится доктрина, которая, как считается, исходит не из личностного источника. Таким источником может быть традиция или идеология,, победившая в конкуренции с другими идеологиями. «В любом случае она провозглашается в качестве верховного арбитра для враждующих взглядов: те, которые согласуются с ней, – принимаются, противоречащие ей – отвергаются. Нет необходимости взвешивать альтернативы: выбор уже сделан. Не остается ни одного вопроса без ответа; пугающий спектр неопределенности больше не существует.
Догматический тип мышления имеет много общего с традиционным типом. Постулируя авторитет, который является источником всякого знания, он пытается сохранить или воссоздать восхитительную простоту мира, в котором господствующая точка зрения не подвергается сомнению. Но именно недостаток простоты отличает его от традиционного типа. При традиционном типе неизменность является общепризнанным фактом; при догматическом типе это постулат. Вместо единственного общепринятого взгляда существует много различных интерпретаций, но только одна из них согласуется с постулатом. От других надо отказаться. Ситуация осложняется тем, что догматический тип не может признать, что он пользуется постулатом, потому что это подорвет непререкаемый авторитет, который он стремится установить. Чтобы преодолеть эту трудность, могут потребоваться невероятные умственные ухищрения. Как бы он ни пытался, догматический тип не может воссоздать условия, в которых существовал традиционный тип. Существенным пунктом различия является следующее: подлинно неизменный мир не может иметь истории. Как только появляется осознание прошлых и настоящих конфликтов, объяснения теряют свою силу неизбежности. Это означает, что традиционный тип мышления ограничивается ранними этапами человеческого развития. Возврат к традиционному типу мышления будет возможным, только если люди забудут свою историю.
Таким образом, прямой переход от критического к традиционному типу не может быть полностью исключен. Если бы догматический тип был господствующим на протяжении неопределенного периода времени, история могла бы постепенно сойти на нет и закончиться, но в настоящий момент это не заслуживает рассмотрения в качестве практической возможности. Выбор может быть только между критическим и догматическим типами.
В сущности, догматический тип мышления переносит предположение о неизменяемости (которое допускает точное знание) в мир, который уже не является совершенно неизменяемым. Это совсем не простая задача. Принимая во внимание человеческое неточное знание, ни одно объяснение не может полностью соответствовать действительности. Если то, что считается неопровержимой истиной, подвергается хоть какому-то наблюдению, обязательно должны возникнуть некоторые расхождения. Единственным действительно эффективным решением будет убрать истину из царства наблюдения и оставить ее для более высокого уровня сознания, на котором она сможет царствовать без помех со стороны противоречащих фактов.
Догматический тип сознания, таким образом, склонен обращаться к высшему авторитету вроде бога или истории, которые являют себя человечеству в том или ином обличье. Откровение, таким образом, является конечным источником истины. Пока люди, с их несовершенным . интеллектом, бесконечно спорят о способах применения и возможных смыслах доктрины, сама доктрина продолжает сиять в своей царственной чистоте. В то время как наблюдение фиксирует постоянный поток перемен, владычество высшего авторитета остается неизменным. Это поддерживает иллюзию вполне определенного неизменного мирового порядка, несмотря на большое количество фактов, разрушающих эту иллюзию. Иллюзия усиливается тем фактом, что догматический тип мышления в случае своего успеха обычно поддерживает социальную стабильность. Однако даже в своем самом успешном варианте догматический тип не обладает той простотой, которая была столь подкупающей чертой традиционного типа.
Традиционный тип мышления рассматривал только конкретные ситуации. Догматический тип строится на доктрине, которая применима ко всем мыслимым ситуациям. Ее положения – это абстракции, которые существуют вне и часто независимо от непосредственного наблюдения. Использование абстракций влечет за собой все те осложнения, которыми не страдал традиционный тип. Догматический тип никак нельзя назвать простым, более того, он может быть более сложным, чем даже критический тип. Это неудивительно. Ведь неизбежно искажение действительности для того, чтобы поддерживать постулат о неизменности в условиях, которые не соответствуют ему, причем не признавая того. что это всего лишь постулат. Приходится изобретать немыслимые выверты, чтобы добиться хотя бы видимости достоверности, и это стоит больших усилий и напряжения ума. В самом деле, трудно было бы поверить, что человеческий разум способен на такой самообман, если бы история не давала нам примеры. Получается, что разум – это такой инструмент, который способен разрешить любое порожденное им самим противоречие путем создания других противоречий. Эта тенденция получает свободу действий в рамках догматического типа мышления, потому что, как мы видели, его положения практически не зависят от наблюдаемых явлений.
Так как все усилия направляются на разрешение внутренних противоречий, догматический тип мышления не дает почти никаких возможностей для расширения объема знаний. Он не может признать непосредственное наблюдение в качестве критерия, потому что тогда в случае конфликта авторитет догмы будет подорван. Он должен ограничиться только применением доктрины. Это вызывает споры о значении слов, особенно слов «изначального откровения» – софистические, талмудистские, теологические, идеологические дискуссии, которые зачастую на одну решенную проблему создают десяток новых. Так как мышление почти не имеет или совсем не имеет связи с действительностью, умозрение имеет тенденцию становиться все более изощренным и ирреальным. Сколько ангелов может танцевать на игольном острие?
Конкретное содержание доктрины зависит от исторических условий и не может быть объектом
