— Войдите!
Тут ему повезло. А может быть и не повезло, с какой стороны посмотреть. Сейчас везде сокращение расходов с одной стороны и повальная вербовка всех опытных вояк в ЧВК, частные военные компании — поэтому роль вербовщиков все чаще исполняют не отставные или негодные к службе в боевых подразделениях из-за ранения вояки — а низкооплачиваемые клерки, из числа безработных, часто мексиканцы. Но тут за столом сидел настоящий вояка, в звании… едва ли не мастер-сержанта, весьма свирепого вида. Карандаши он, как и полагается такому вояке, хранил в обрезанной гильзе от стапятимиллиметрового снаряда, на столе висели не грамоты и фотографии с известными людьми, а что-то вроде тарелки, расписанной символикой КМП США.
— Проходи, проходи. Не стесняйся, только дверь закрой!
Вояка был настроен весьма дружелюбно, по крайней мере пока. В кабинете пахло крепким табаком, что было необычно — в правительственных учреждениях курить запрещалось.
— Хочешь служить в Корпусе морской пехоты США? — спросил вербовщик
— Да, сэр — коротко ответил Джим, как ответил бы его отец и дед.
— А зачем ты нужен Корпусу, сынок — подозрительно его рассматривая спросил вербовщик
— Ну, сэр… Я слышал, что мы ведем войну, а солдат не хватает.
— Это так…
Вербовщик рассматривал Джима так, как будто он уже что-то натворил. Мелькнула мысль, что если здесь всех так принимают — то совершенно неудивительно, что в корпусе постоянно не хватает солдат.
— Так то оно так. Вот только я заколебался видеть перед собой маменькиных сынков, которые думают, что если они пойдут в морскую пехоту, то станут там настоящими мужиками. Меня это просто зае…о, парень, вот что я тебе скажу.
— Сэр, я не маменькин сынок и никогда им не был — ответил Джим Гэтуик
Вербовщик усмехнулся
— Вот как? Не заметно. Но если ты утверждаешь…
Одним движением он свез бумаги, гильзу на край стола, что-то даже упало. Выставил на стол руку, крепкую, узловатую…
— Садись! — кивнул он на стул — и докажи, что ты и в самом деле мужчина.
Джим Гэтуик посмотрел на руку, узловатую, крепкую, перевитую жилами, поросшую редким седым волосом. Противник был тяжелее его килограммов на двадцать по самым скромным оценкам, а Джим никогда не занимался армрестлингом.
И вообще это — не предусмотрено в качестве приемного испытания, черт, он просто хочет служить в корпусе и все.
Но тут этот мастер-сержант, предлагающий ему померяться силами, улыбнулся столь понимающе, что Джима Гэтуика как кипятком окатило. Он вдруг посмотрел на ситуацию глазами того, кто должен его вербовать — еще один хлюпик и дохляк, насмотревшийся телевизора и наигравшийся в Medal of honor, пришел проверить, так ли он крут на самом деле…
А пошли вы все!
Нагло улыбнувшись мастер-сержанту, Джим Гэтуик, рекрут, сел и ухватился за руку мастер-сержанта. Она была теплой и жесткой как подошва.
— Ну, смотри… сам напросился.
Джим Гэтуик продержался ровно семь секунд.
Пока он разминал чертовски болевшую правую руку, размышляя над тем, не порваны ли связки, мастер-сержант брюзгливо осведомился
— Английским владеешь?
— Да, сэр.
На стол плюхнулась толстая папка разноцветных листов, сцепленных скрепкой, поверх лег карандаш.
— Черт знает что творится — пожаловался мастер-сержант — теперь у нас два комплекта документов, один на английском, а другой на испанском. И каждый раз, когда ко мне кто-то припрется — я должен вежливо спрашивать — извините, сэр, вы владеете государственным языком Соединенных штатов Америки или нет? И бюллетени теперь тоже печатают на двух языках, английском и испанском. По мне, если ты не можешь понять, что написано в бюллетене — тебе просто не стоит голосовать, вот и все. И если ты не можешь заполнить тесты на английском при вербовке в морскую пехоту — тебе черт возьми просто не следует вербоваться в морскую пехоту, потому что дриллы на Пэрис-Айленд любят кушать таких вот… непонятливых на завтрак. Давай, приступай, парень. Здесь тебе работы часа на два. Пиши все печатными буквами. А я пока прогуляюсь по коридору, попробую раздобыть кофе себе, да и тебе, думаю, не помешает.
— А как же…
— Рука? — с усмешкой просил морпех — до Пэрис-Айленда надеюсь заживет. Если нет — покажешься врачу.
— Нет, сэр, я не про это. Я же… проиграл.
Морпех смотрел ему прямо в глаза, и рекрут почувствовал, что он говорит без насмешки, совершенно серьезно.
— Нет, парень. Ты не проиграл. Ты победил. Самое главное — ты победил самого себя, победил свой страх. Ты шагнул ему навстречу и неважно, что было потом. Парни, которые могут это сделать — нужны в морской пехоте, потому что мы — те кто делает то, что сделать невозможно. Ублюдки в Вашингтоне говорят невозможно, это одно из любимых им слов — а мы идем и делаем, вот так вот, сэр. Помни, что ты сделал сегодня и всегда делай так же.
С этими словами вербовщик шагнул за дверь…
Примерно через два часа, Джим Гэтуик ответил на последний идиотский вопрос анкеты и со вздохом положил карандаш.
— Кажется все, сэр.
— Все? Вот и отлично. Давай сюда.
Морской пехотинец передвинул к себе толстую пачку исписанных листков, достал очки, которые ему совсем не подходили — круглые стекла, желтая оправа — нацепил на нос, пробежался взглядом по тексту.
— Ты Гэтуик? — вдруг спросил он
— Да… так точно.
Морпех присвистнул
— Я был знаком с одним парнем, он служил в Кэмп Леджун. Его имя Том Гэтуик, не твой родственник?
— Это мой отец, сэр.
Морпех снял очки и положил их на стол.
— А не шутишь? И как он поживает?
— Торгует бензином и товарами для рыбалки и охоты, сэр. Все для фермеров.
— Интересно. А пенсию он получает?
— Да, сэр, за Залив. Его тогда признали ограниченно годным, он и ушел.
— Не шутишь — подвел итог морпех — давай руку. Сын ганни Гэтуика здесь всегда желанный гость. Хочешь служить как отец?
— Да, сэр — рекрут поморщился, рукопожатие было сильным. Очень.
Морпех покачал головой
— Не стоит. И знаешь почему? Твой отец служил так, как будто у него не одна жизнь, а по крайней мере девять. Его задница была везде, где было жарко как на адской сковородке. Во время Just Cause[10] он ринулся на штурм полицейского отделения, откуда по нам палили два десятка парней всего лишь с огневой группой. То, что он взял его и остался цел — чудо. А вот в Ираке ему не так повезло. Служи так, чтобы оставаться в живых, сейчас в Корпусе мало по-настоящему хороших
