Он ехал аккуратно и уверенно, не превышал скорость, никого не подрезал, не останавливался ни отлить, не перекусить, не пытался никого обогнать, и вообще никак не привлекал к себе внимания. Он вступил на территорию, занятую противником и отлично знал правила пребывания на ней. Привлек внимание — смерть!
Так получилось, что Зетас — Los Zetas — изначально были несколько необычной группировкой, сильно отличающейся от всех остальных. Крупные наркомафиозные картели Мексики — такие как Синалоа, к примеру — имели в общем-то единую историю. Первоначально это были группы, занимающиеся транзитом спиртного во время действия сухого закона, потом, после отмены этого обогатившего всех закона, фактически создавшего в Новом свете организованную преступность — переключились на марихуану. Марихуана, хорошо росшая в теплой, гористой Мексике — в Северной Мексике некоторые районы почти один в один похожи на восточный Афганистан — пользовалась в США спросом, сначала ее научились курить негры, и белые не проявляли особого интереса к этому — курят и пусть курят. Потом, во времена хиппи ее научились курить белые, и это было уже проблемой. Марихуана была недорогим, и по общему мнению не слишком-то вредным наркотиком, героина в США тогда не было вовсе, он появится во времена Вьетнама, а кокаин был дорогим наркотиком, настолько дорогим, что он был распространен только в высшем свете, чаще всего в артистической среде, считался элитарным.
И все картели росли двумя путями. Либо как разгромленный картель Гольфо, картель Залива — из организации контрабандистов, сначала контрабандой возивших спиртное, потом нелегальных мигрантов, потом переключившихся на наркотики. Либо — картель Синалоа — как организация крестьян, выращивавших в горах марихуану, а потом спустившихся с гор — ведь кто-то же должен был организовывать транзит, давать деньги в долг под будущий урожай… лидеров давала сама среда, просто кто-то так и оставался копаться к земле, а кто-то становился чем-то большим.
Зетас была организацией совершенно нового типа, это была организация бывших полицейских и военных, в основном военных из специальных отрядов. Они не умели ни выращивать наркотики, ни договариваться с колумбийцами о поставках, у них не было денег, и все что они умели — это убивать, но убивать они умели лучше всех в Мексике. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы подмять под себя обезглавленный картель Гольфо со всеми его территориями, связями, налаженными контактами, вложенными деньгами. Этого оказалось достаточно, чтобы дестабилизировать весь север Мексики. Этого оказалось достаточно, чтобы стать серьезной угрозой для правительства. Этого оказалось достаточно, чтобы 'приватизировать' мексиканский национализм. Этого оказалось достаточно, чтобы вплотную подойти к созданию собственного государства — вопрос был лишь в том будет ли Република дель Норте только лишь северной Мексикой — или она включит в себя и южные штаты США. Вот чего можно добиться, если уметь убивать и делать это не раздумывая, если наводить страх на своих врагов, если отрезать руки, ноги, головы, если четвертовать и сжигать заживо.
И в нашем мире есть место для средневековой дикости. Более того — чем дальше, тем наш мир уязвимее перед людьми, просто умеющими убивать.
Но убивать — надо и в самом деле хорошо.
Чтобы поддерживать себя в форме мексиканские Зетас — единственные из всех бандитов — тренировались. Конечно, это совсем не было похоже на тренировки армейского или полицейского спецназа, с которого и начинались Зетас. Когда в рядах Зетас было несколько сотен человек — они и впрямь тренировались как надо, потому что все они были выходцами из одной и той же среды и отчетливо понимали, что их жизнь зависит от их боевой подготовки. Но сейчас в Зетас состояло уже несколько сотен тысяч боевиков, в эту организацию теперь входили и уголовники, и беглые из США, и просто мексиканские гопники из бедных, трущобных кварталов — о настоящих тренировках теперь не могло быть и речи. Тем не менее — боссы федерального уровня требовали определенного уровня подготовки от боссов регионального уровня, а боссы регионального уровня требовали того же от командиров подчиненных им банд. Поэтому сегодня — и Мигелито и Альфредо и Хосе ехали на 'бабахинг'.
Бабахинг — а по-другому и не назвать. На стрельбище нормальном они экономили — какой смысл платить, да еще красоваться при людях 'палеными' стволами? Кроссы бегать… увольте, это не для них. Среди мексиканцев много толстяков, тут играет роль и обжорство и сама мексиканская кухня — бедняцкая, очень сытная. Просто выезжали на нескольких машинах в укромное место, там пили пиво, потом по этим банкам пивным и стреляли. И по другим, какие найдут. Хосе помнил, что как то раз они наткнулись на парочку, которая трахалась в старом фургоне и ради смеха ее расстреляли. В Мексике человеческая жизнь ценилась очень низко, смерть была везде и повсюду, для многих жизнь была немногим лучше смерти, и смерть делилась на хорошую и плохую. Хорошая — мгновенная, от пуль, такую показывают в новостях — продырявленная, с разбитым лобовым стеклом машина и гильзы на асфальте с цифрами около каждой. И плохая — это когда ты попадешь в руки конкурирующей банды, и тебя потом найдут в одном месте — а твою голову, кисти рук и член — в другом. Или ты повстречаешься с типом с газовой горелкой, который никуда не торопится. В общем — можно сказать, что той парочке еще повезло. Верней, парню повезло, его то сразу расстреляли.
Примерно в девять часов дня парень по имени Альфредо проснулся в квартирке, которую он снимал по дешевке в дурном районе от того, что прямо в рожу били солнечные лучи и спать было невозможно. Проснулся он один — девица, которую он подснял вчера уже ушла. Он даже не помнил как ее зовут… да и какая разница… просто шлюха, которая не смогла снять богатого американского папика и решила трахнуться для души. Альфредо имел дело с такими, и поэтому первым делом он добрался до своих штанов и проверил карманы. Пачка песо — скорее всего не пачка, а смятый комок — была цела, и это было хорошо. Девочка явно знала, у кого не стоит воровать деньги, кто может потом найти и вывернуть наизнанку. Но даже если бы она их и украла — Альфредо вряд ли бы стал ее искать, денег было не так то и много, чтобы тратить время из-за них и из-за какой-то шлюхи. Так, если на пути еще попадется…
В квартирке, которую снимал Альфредо была большая комната-студия, была маленькая кухонька, на которой не было даже холодильника, была душевая, в которой мог поместиться ты, телка, которую ты снял и больше никого, сортир — и все. Больше в квартире ничего не было. Несколько минут Альфредо стоял под холодным душем, потом поперся на кухню и обнаружил, что кроме недоеденной кукурузной лепешки и банки пива (теплого) больше ничего из съестного на кухне не было. А жрать хотелось.
Делать было нечего — Альфредо отломил кусок от лепешки, сунул в рот, открыл банку, запил… так противно, что чуть не вырвало. Теплое пиво… скисло что ли. Гадость какая. Решив, что лепешку можно съесть и всухомятку, Альфредо вылил пиво в сортир, пустую банку тоже в сортире бросил и пошел в комнату, одеваться и одновременно есть. Когда он доедал последний кусок лепешки, зазвонил сотовый телефон.
— Ну? — спросил он
— Не запряг. Ты готов?
Альфредо попытался вспомнить, что сегодня — разборка, надо груз перевести или еще что… или полицейского пришибить надо и не вспомнил.
— То есть?
— Ты чо, все мозги пропыжал. Сегодня стрелять едем, въехал?
— А?
— Бэ! Вчера говорили! Отрывай свою задницу, я тебя на углу жду через пятнадцать минут. Тачка моя, понял?
Только сейчас Альфредо что-то смутно вспомнил… втюхивали им вчера что-то, было.
— Э… Брат, пожрать прихвати, а? Голодный как волк.
Трубка донесла короткий смешок
— Будет тебе пожрать. Давай — мухой!
Болела башка…
Альфредо, бросив телефон на кровать, полез под нее и вытащил свою сумку — как и любой бандит он не особо-то скрывался. В сумке был автомат АК румынского производства, который он купил давным-давно за шестьсот американских долларов, два пистолета — Глок и Кольт и обрез. Глок он снял с трупа убитого им пистолерос конкурирующей банды, Кольт ему подарили, откуда взялся обрез он не мог припомнить. Еще у него, как и у всех в округе был схрон за городом, там лежал еще один Калашников — на всякий случай.
