Коллекционер сердец

Нескольких зубов не хватало, но зато все остальные были целыми и без малейшего изъяна, лишь расщелины между ними забиты грязью. А какой совершенной формы челюсти и скулы! Пустые глазницы, такие круглые… Женщина приподняла череп и заглянула в глазницы – ощущение было такое, что она смотрит в глаза, отливающие зеркальным блеском, глаза невероятной прозрачности и чистоты. Они точно говорили ей что-то, но вот что, она никак не могла понять. Не была уверена: действительно ли это детский череп? Был ли похоронен здесь ребенок? И если да, то когда? Должно быть, несколько десятилетий назад. Но почему именно здесь, на земле, принадлежащей ее семье? Безымянная, никак не отмеченная могилка? Никем не посещаемая, никому не известная.

И она принялась лихорадочно копать дальше. Солнце продолжало палить столь же немилосердно, не спасала даже соломенная шляпа, будто была сделана из прозрачной ткани; женщина задыхалась, все тело покрывал липкий пот. Через несколько часов удалось найти еще несколько разрозненных костей: изящной формы лучевую, изогнутые ребрышки, часть руки с фалангами пальцев – все пергаментного цвета и маленькие. До чего же тонкие изящные пальчики! Как отчаянно они впивались в землю, царапались, пытаясь вырваться на волю!… Ничего, начиная с сегодняшнего дня эти останки будут покоиться с миром.

К середине дня женщина перестала копать. Целый скелет обнаружить так и не удалось, лишь дюжину костей.

Она сбегала домой и принесла пятифутовый отрез старого бархата глубокого винного цвета, в который намеревалась завернуть найденные кости и череп, чтобы отнести их затем в дом. Никто не должен этого видеть. Никто не должен знать.

– Я здесь, я всегда буду здесь, – шептала женщина. – Я никогда не оставлю тебя.

Она поднялась на второй этаж, в спальню, положила бархатный сверток на стол под окном, через ромбовидные рамы на него всегда будут падать мягкие лучи солнца. Затем бережно и аккуратно разложила останки, стараясь придать им очертания человеческой фигуры. Пусть целого скелета у нее нет, любящим глазам женщины и этого вполне достаточно.

И вот ее спальня превратилась в тайный склеп. После смерти женщины на красной бархатной ткани обнаружат череп и кости, чьи-то безымянные останки. Но это случится еще не скоро.

Часть V

Путешествие

Как медленно начинается путешествие. Пройти всю эту землю, поросшую сочной и буйной растительностью, дюйм за дюймом. Чтобы преодолеть несколько миль, нужны недели. Осмотреть каждую травинку, каждую липкую и влажную почку, бутон, цветок, его пестики и тычинки, вылезшие на поверхность корни. Ты знаешь, что в рот их брать нельзя, но инстинктивно так и тянет. Ты нюхаешь их, гладишь изумленными пальцами. А листва над головой смыкается так плотно, что солнце видишь очень редко, да у тебя и нет для него названия. Просто чувствуешь, как нисходит на тебя его влажное тепло, такое же тепло поднимается и от жирной темной плодородной земли. Мягкой, как плоть. Хотя земля и есть плоть. И эти мясистые сочные плоды, какой у них восхитительный вкус! А высоко над головой, почти невидимые в густой листве, мелькают какие-то странные создания – птицы? белки? обезьяны?… Создания, для которых у тебя тоже нет названия. Их крики пронзают тишину, наполняют тебя несказанным удивлением. Даже эти ярко- черные жуки с жесткими надкрыльями и маленькими блестящими глазками ползут по твоему вытянутому пальцу, словно ласкают.

Все вокруг наполнено тихим бормочущим гулом. И этот гул проникает в твою плоть, до самого костного мозга.

Болотистая почва постепенно поднимается. Трудно заметить, ведь подъем такой плавный. А вот более сухой участок земли, и ноги уже не вязнут в почве. Ты с облегчением понимаешь, что раздражающий участок пути остался позади. Здесь, на равнине, испещренной солнечными пятнами, идти легче. И предметы приобрели более четкие очертания.

Высоченные, в шесть футов, травы колышутся на ветру, виднеются островки белоствольных берез. Чистая, продуваемая ветрами территория, здесь можно преодолеть много миль всего за несколько часов, сотни миль – за несколько дней, тысячи – за недели. На горизонте зубчатая гряда гор, издали напоминающая скопление лиц, и ни одно лицо не повторяется. Небо ярко-синее, и надо всем доминирует солнце, словно глаз, открывающийся все шире и шире. Ты начинаешь видеть контуры земли, тебя влечет вперед мощным течением. Ты не первая, кто принимает его за зов судьбы.

Здесь растут совсем другие деревья, с заостренными верхушками и отливающими металлом листьями. Листва колышется на ветру. Воздух так свеж и хрупок, что даже потрескивает, как наэлектризованный. А вон те плоскогорья, там солончаки, имеют более приглушенную, осеннюю тональность. По мере увеличения скорости ты начинаешь вспоминать первые этапы путешествия, когда ты еще не понимала, что это путешествие. Даже когда следовала заранее выбранным курсом. Как счастлива ты была в своей невинности и неведении! Хотя стоит только вспомнить – и тут же забываешь. Путешествие само по себе есть изобретение настоящего времени. С мягкой грустью ты вспоминаешь старые времена, которые, возможно, и не существовали вовсе, ведь, обитая в том времени, ты этого не осознавала. Теперь же, путешествуя со скоростью нескольких сот миль в час, тебе хочется мчаться еще быстрее. Тебя манит горизонт и то, что скрыто за ним, – таинственный и невообразимый пейзаж.

Вот на этом высоком плато ты мчишься что есть сил… куда? К морю? А может, к огромному кратеру в тысячи миль в диаметре? Скорость, с которой ты сейчас передвигаешься, не дает возможности различать формы предметов, и они становятся безымянными, не поддающимися определению, сливаясь в сплошной неразличимый поток. Солнце тоже летит над головой. И луна. Горизонт за горизонтом. Тебя опьяняет эта скорость. И ты начинаешь сомневаться: если пролетать вот так, быстро, молниеносно, подобно тени над бесплодной землей, да здесь ли ты, есть ли ты, существуешь ли в полном смысле этого слова?

Однако, сгорая от нетерпения, продолжаешь мчаться все дальше и дальше, вперед. Кажется, что по жилам бежит не кровь, а электричество. Все быстрее и быстрее проносится под тобой земля, тобой продолжают владеть ненасытный голод, жажда преодолеть настоящее, избавиться от всех пут памяти, побыстрее перескочить в будущее. Лишь память связывает тебя с предшествующими этапами путешествия, но постепенно память начинает стираться и блекнуть, как кости под безжалостным солнцем пустыни. Ты начинаешь понимать, что память – это тоже своего рода вымысел. И прошлое – не что иное, как вымысел. И, приближаясь к скорости света, ты вдруг замечаешь некую странность в пейзаже. Казавшаяся прежде такой плотной тяжелой и прочной земля на самом деле тонкая и плоская, как игральная карта! Обнажившиеся горные породы проносятся у тебя под ногами, унылые выветрившиеся скалы, тусклый изгиб горизонта – все это напоминает плоские и дешевые, небрежно расставленные по сцене декорации, деформированные и покоробленные по краям. А солнце столь огромно и безмерно, что вмещает уже все небо, целиком, даже луну успело поглотить. Если только не наоборот: это небо вмещает солнце, и луну, и все планеты, мелкие и неразличимые, точно песчинки.

Путешествие заканчивается. Быстро и ловко скатывается, сворачивается у тебя за спиной, подобно ковру или гигантскому листу бумаги.

,

Примечания

1

Обманчивый мир! И негде мне скрыться от тебя… (нем.)

2

Благословляю тебя, порочный, обманчивый мир… Господь навеки вознаградит того, кто верно Ему служит (нем.).

3

Когда Ты воскреснешь, и я восстану из могилы (нем.).

4

Твое последнее слово ознаменует мой приход! (нем.)

5

Ненавижу и люблю (лат.).